Эмоциональная сетка ее матери мелькала в саду за домом.

Это хорошо. Она не хотела заходить внутрь. Не хотела пересекать фойе. Вспоминать, что она носила, о чем думала и мечтала, когда была счастлива в браке.

Гребаная фантазия о том, какая жизнь ее ждет.

Материализовавшись по противоположную сторону изгороди, у нее не возникло проблем с ориентацией на местности. Они с Джоном бродили здесь по весне, под покрывающимися почками ветвями фруктовых деревьев, дышали свежей землей, прижимались друг к другу в прохладу, которая ненадолго задерживалась в воздухе.

Тогда было столько возможностей. И, учитывая, куда зашли их отношения сейчас, казалось логичным, что летнее тепло исчезло, то пышное живительное цветенье совсем умерло: сейчас листва застилала землю, ветки снова оголели, все увядало.

Ну, этой ночью ее одолело сопливое настроение.

Нацелившись на эмоциональную сетку своей матери, она прошла вдоль дома, минуя французские двери в бильярдную комнату и библиотеку.

Ноу-Уан стояла у края бассейна недвижимой фигурой, освещенной голубым сиянием воды, которую еще предстоит спустить.

Вау… подумала Хекс. Что-то в этой женщине изменилось очень сильно, и в чем бы ни была перемена, она повлияла на ее эмоциональный мир. Чувства смешались в кучу, но не в плохом смысле; они, скорее, напоминали дом, который подвергся глобальному косметическому ремонту. Это было хорошее начало, положительное преображение, вероятно, за очень долгое время.

– Ну, Тор, ну и молодчина, – пробормотала Хекс на выдохе.

Будто услышав ее слова, Ноу-Уан оглянулась через плечо… и только в это мгновение Хекс осознала, что вечно поднятый капюшон сейчас был опущен, гладкая копна указывала, что белокурые волосы были собраны в косу, длина которой была спрятана под мантией.

Хекс ждала, когда страх всколыхнет эмоции женщины. Ждала. Все ждала…

Срань Господня, что-то действительноизменилось в этой женщине.

– Спасибо, что пришла, – произнесла Ноу-Уан, когда Хекс подошла ближе.

Ее голос стал другим. Немного глубже. Уверенней.

Она изменилась во многих смыслах.

– Спасибо, что пригласила меня, – ответила Хекс.

– Ты хорошо выглядишь.

– Ты тоже.

Остановившись перед матерью, она окинула взглядом мерцающий свет от бассейна, что бликами играл на идеально красивом лице женщины. И в последовавшей тишине Хекс нахмурилась, информация потекла по ее органам чувств, дополняя картину.

– Ты зашла в тупик, – сказала Хекс, поражаясь ироничности ситуации.

Брови ее матери взлетели вверх.

– На самом деле… это так.

– Забавно. – Хекс подняла глаза на небо. – Я тоже.

***

Смотря на сильную, гордую женщину перед собой, Ноу-Уан ощущала странное единство с дочерью: неугомонные отблески света от воды играли на жестком, мрачном лице, а в свинцового цвета глазах плескалось то же расстройство, что и в ее собственных.

– Значит вы с Тором того, да, – сказала Хекс будничным тоном.

Ноу-Уан прикрыла румянец ладонями.

– Я не знаю, что ответить на это.

– Наверное, не стоило поднимать эту тему. Просто… да,  твои мысли заняты только им.

– Нет, на самом деле.

– Лгунья. – Но это не оскорбление. Не осуждение. Просто констатация факта.

Ноу-Уан повернулась к воде, напомнив себе, что симпат в ее дочери будет знать правду, даже если она не произнесет ни слова.

– У меня нет никаких прав на него, – пробормотала она, оглядывая тревожную гладь бассейна. – Никаких прав, ни на что. Но я позвала тебя не для этого…

– Кто это сказал?

– Что, прости?

– Кто сказал, что он не принадлежит тебе.

Ноу-Уан покачала головой.

– Тебе известны причины.

– Нет. Не известны. Если ты хочешь его, а он хочет тебя…

– Он не хочет меня. Не во всех… смыслах. – Ноу-Уан откинула волосы, которые и без того были убраны с лица. Дражайшая Дева-Летописеца, ее сердце билось так гулко. – Я не могу… не должна говорить об этом.

Будет безопасней не произносить ни слова… она знала, Торменту не нравилось бы, что его обсуждали.

Повисла длинная пауза.

– У нас с Джоном не все гладко.

Ноу-Уан оглянулась, ее брови взлетели вверх от откровенности дочери.

– Я… я догадывалась. Тебя давно здесь не было, и он выглядит несчастным. Я надеялась… на иной исход. Во многих смыслах.

Включая отношения между ними.

Воистину, Хекс права. Они обе оказались в тупике… и объединяла их не самая приятная вещь на свете. Тем не менее, она согласна на что угодно.

– Неудивительно, что вы с Тором вместе, – внезапно сказала Хекс, начав вышагивать вдоль кромки бассейна. – Мне по душе ваша пара.

Ноу-Уан снова выгнула брови. И передумала относительно правила «Никаких Разговоров».

– Правда?

– Он – хороший мужчина. Уверенный, надежный… произошедшее с его семьей – ужасно. Джон давно волнуется о нем… знаешь, она была ему единственной матерью, которую он когда-либо имел. Велси, в смысле.

– Ты встречалась с ней?

– Не официально. Она не из тех, кто станет ошиваться на моей работе, и, видит Бог,  в Братстве меня никогда не ждал радушный прием. Но я слышала о ее репутации. Та еще штучка… прямолинейная, достойная в этом плане женщина. Не думаю, что Глимера ее особо уважала, и тот факт, что ей было до лампочки мнение толпы аристократов – еще одна причина уважать ее, на мой взгляд.

– У них была история настоящей любви.

– Да, это я тоже слышала. Честно говоря, удивлена, что он в состоянии двигаться дальше… но я рада, что он может… это принесло тебе много хорошего.

Сделав глубокий вдох, Ноу-Уан почувствовала запах сухой листвы.

– У него нет выбора.

– Что, прости?

– Это не мое дело, но достаточно сказать, что будь у него в распоряжении другой путь, любой, он выбрал бы его.

– Не понимаю, на что ты намекаешь. – Ноу-Уан не стала ничего добавлять, и Хекс пожала плечами. – Я уважаю границы.

– Спасибо. И я рада, что ты пришла.

– Я удивилась, что ты захотела встретиться со мной здесь…

– Я подводила тебя бессчетное количество раз. – Когда Хекс на самом деле отшатнулась, Ноу-Уан кивнула. – Когда я появилась здесь впервые, то была сбита с толку, потеряна, хоть я и знала язык, изолированной – хотя была не одна. Я хочу, чтобы ты знала: я пришла потому, что настало время попросить у тебя прощения.

– За что?

– За то, что бросила тебя в самом начале.

– Господи Иисусе… – Хекс провела рукой по коротким волосам, ее сильное тело подрагивало, будто она прилагала усилие, чтобы не сорваться с места. – Эм, слушай, не за что извиняться. И тебя не просили…

– Ты была маленькой, новорожденной, без мамэн, которая бы заботилась о тебе. Я предоставила тебя самой себе, когда ты могла лишь с плачем молить о тепле и помощи. Я… мне так жаль, дочь моя. – Она положила руку на сердце. – Потребовалось так много времени, чтобы обрести голос и найти слова, но знай, что я проигрывала этот разговор в голове множество раз. Я хочу, чтобы сказанное мной было правильным, потому что все между нами с самого начала шло неправильно… и это все, что я делала, я была эгоистичной, трусливой, и я была…

– Прекрати. – Голос Хекс был напряженным. – Пожалуйста… перестань…

– … неправа, когда повернулась к тебе спиной. Неправа, что ждала так долго. Относительно всего. Но этой… – она притопнула ногой. – Этой ночью я высказала все свои грехи, чтобы, может быть, предложить также свою любовь, какой бы неидеальной и нежеланной она ни была. Я не достойна быть твоей матерью, или звать тебя дочерью, но может, между нами может зародиться некое подобие… дружбы. Я пойму, если ты не захочешь и этого, и знаю, что не имею никаких прав требовать от тебя чего-то. Просто знай, что я здесь, мое сердце и разум открыты для того, чтобы узнавать кто ты… и что ты.

Хекс моргнула, но не проронила ни слова. Будто то, что она услышала, передавали по плохо улавливаемой радиочастоте, и ей пришлось додумывать значения слов.