— Мы ничего не будем делать, — сказала Анка, — фантастика, честное слово. Если бы мне кто рассказал что-то такое — не поверила бы. Подумала бы, что все это чистой воды выдумка.

— Неплохая выдумка, надо сказать, — протянула Лара, которая уже слышала эту историю от матери, — но теперь-то все становится на свои места. Понятно, что, получив такое письмо, Виталий ни за что бы не отказался поехать в Англию навестить деда.

— Можешь даже и не сомневаться, — кивнула Анка. — Понятно теперь, почему они так рьяно ищут миниатюру. Помнишь, ты говорила, что есть человек, Дмитрий, который очень сильно похож на Виталия… Кроме внешнего сходства, ему нужна эта вещица. Он предъявит ее английскому дедушке Виталия, и дело сделано.

— Думаешь, — с сомнением произнесла Лара, — ладно, сходство есть, предъявит миниатюру, а дальше что?

— Не понимаешь, — усмехнулась Анка, — так ведь Виталий не просто собирался в Англию познакомиться с дедом, он собирался там жить. Забыла, что ли? Значит, рассчитывал на то, что его распредобрый дедушка оставит ему наследство. А дедуля здесь пишет, что имеет коллекцию, которую начал собирать еще его отец, а он затем ее пополнил. Надо же — «собирать», — фыркнула Анка. — Этот Стептоун служил в Индии. А английские офицеры не слишком церемонились с местным населением. Скорее всего, он просто ограбил какой-то храм, а возможно и не один, и отвез все это в Англию.

— Возможно, — кивнула Лара. — Считаешь, что Дмитрий хотел подменить Виталия? А при чем здесь иностранец на даче? И что теперь делать?

— Мы ничего не будем делать, — Анка сладко потянулась, — подождем Крона. Что еще он нам хорошего скажет? Заодно и письмо покажем. Пусть хоть немного успокоится, по крайней мере, мотив преступления теперь ясен.

— Не знаю, — Лара с сомнением покачала головой, — делать все равно нечего, придется ждать Крона.

Жил некогда в Патамипутре богатый брахманский сын, и был он молод, и звали его Кесата, а красотой он был равен самому Каме. Желая найти равную себе по красоте супругу, ушел он из дому и стал бродить по разным странам, как будто затеял посетить все тиртхи, места святых купаний. Однажды, добравшись до берега Кармады, увидел он большую свадебную процессию, двигавшуюся по дороге. Вышел тут из середины ее какой-то почтенный старик и заговорил: «Хочу просить тебя об одном деле». Ответил Кесата: «Коли дело твое мне под силу, то непременно помогу». И тогда старый брахман поведал: «Есть у меня сын, и он среди уродов первейший, так же, как ты первый среди красавцев. Торчат у него в разные стороны зубы, нос расплющенный, черный он, косоглазый, с отвислым брюхом, косолапый и кривоногий, а уши что лопухи. И хоть он весь такой, из любви к нему обманул я брахмана Ратнадатту, сказав, что сын хорош собой. И Ратнадатта согласился отдать за сына свою дочь Рупавати. Свадьба состоится сегодня, но что случится, если Ратнадатта увидит моего сына. Он прогонит нас из дома и не отдаст свою дочь. Помоги, — продолжал старик, — побудь женихом на церемонии». Кесата согласился. Обрадованный старик позвал слуг, чтобы обрядили они Кесату в одежды жениха, и процессия двинулась дальше. В доме Ратнадатты все уже было готово к церемонии, и Рупавати радовалась, что жених хорош собой. Кесату же одолевали досада и восхищение. Когда же удалились они в опочивальню и возлегли на ложе, заметила Рупавати, что супруг ее чем-то озабочен, отвернул от нее лицо, притворяется спящим. Глубокой ночью услышал Кесата голос, встал и вышел из дома, а Рупавати незаметно последовала за ним. Оказался Кесата перед ракшасом, а тот проревел: «Великодушен ты, Кесата, и слово свое умеешь держать, славен отец твой Десата и город твой Патамипутра. Но сейчас я должен проглотить тебя». Но тут кинулась к ракша-су Рупавати и закричала: «Съешь меня. Если погубишь мужа, то что будет со мной?» — «Будешь жить милостыней», — ответил ракшас. «Кто же подаст милостыню женщине?» — возразила Рупавати. «Подаст ее тебе любой, — ответил могучий ракшас, — иначе голова его разлетится на тысячу кусков». — «Тогда отдай мне моего мужа в милостыню». И тотчас голова ракшаса разлетелась на тысячу частей. Бросилась Рупавати к своему мужу, но было уже утро, и набежали слуги старого брахмана. Схватили они Рупавати и отвели ее к его сыну. «Кто этот урод? — воскликнула она. — Я хочу быть с Кесатой». Пришел старый брахман и, указывая на своего ублюдка, сказал: «Вот твой муж, а Кесата только странник, которого я обрядил в одежды жениха». — «Нет, — воскликнула Рупавати, — я не буду ни есть, ни пить и лучше умру, если не получу того, с кем обошла вчера вокруг алтаря». Испугался брахман ее слов и гнева ее отца, велел привести Кесату. Так тот обрел красавицу жену и вернулся к отцу в Патамипутру.

Сомадева. «Океан сказаний».

Лара лежала на кровати и лениво курила. Анка сидела возле трюмо и уже битый час громыхала ящичками, доставая и снова убирая различные баночки, тюбики, флакончики. Они молчали. Лара не помнила ни одного случая, когда кузина делала бы что-то молча. Но говорить не хотелось. Ни с Анкой, ни с кем-то еще. Они уже раз по десять каждая перечитали письмо, пересмотрели фотографии и теперь только ждали. Крон обещал появиться с новостями, или по крайней мере вечером должен был приехать Максим. Общество кузины становилось для Лары с каждой минутой все невыносимее.

— Хватить курить, — раздраженно бросила Анка, не оборачиваясь, — дымишь как паровоз.

— А ты перестань двигать ящики, — лениво огрызнулась Лара, — не можешь спокойно сидеть, иди погуляй.

— Погулять не помешает тебе, — Анка злилась все больше, — так и собираешься валяться весь день? Хоть бы поела, что ли.

— Неохота, — отмахнулась Лара, — будем считать, что я на диете и у меня сегодня разгрузочный день. А валяться не так уж плохо. Если хочешь, уступлю тебе место.

— Нет уж, — фыркнула Анка, — пойду-ка я и вправду погуляю. Все не так противно, как бестолково ждать неизвестно чего.

— Иди, иди, — кивнула Лара, — проветрись. Может, и психоз пройдет.

— Уж лучше психоз, — не удержалась Анка, — чем валяться наподобие дохлой рыбы. Впрочем, — добавила она, — кому что нравится.

Она вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью. Лара пожала плечами. На кого Анка злится? На себя, на нее или на Крона? А может, на всех сразу? Но что это меняет? Лара потянулась. Стало как-то тоскливо и муторно, она уже начала жалеть, что разговаривала с Анкой так грубо. Лара встала. Хорошо бы сейчас поговорить с матерью. Ей впервые в жизни показалось, что они могли бы понять друг друга. А если мать не хочет сейчас никого видеть? Начнет кричать на нее, сыпать оскорблениями. Не лучше ли немного подождать? А вдруг мать сама ждет, чтобы Лара к ней пришла? Почему, почему с отцом всегда так просто? Он ее прекрасно понимает. Нет, пожалуй, понимал.

Лара вспомнила свой последний разговор с отцом. Он предложил ей подумать. Бросить работу и заняться парфюмерией. Но ведь и в самом деле, что в этом плохого? Она не разбирается в деле. А много ли найдется людей, содержащих подобные магазины или салоны и действительно разбирающихся в продукции? Отец потребовал принять решение очень быстро. А если она к этому не готова? Что же ей, вернуться на работу и заниматься привычными делами? Но на работу она не вернется, в рекламном агентстве ей больше делать нечего. Наверное, кончился этот этап в ее жизни. Так или иначе, она найдет себе другую работу. Так почему бы и не принять предложение отца? Ведь не завтра же ей идти в этот магазин. Пока переговоры, пока суд да дело… Возможно, со временем она свыкнется с этой мыслью. Почему бы и нет? К тому же Анка всегда поможет советом. В этом отношении на кузину можно положиться. Вот она бы прекрасно справилась с этой работой. Ладно, сейчас она позвонит отцу и скажет, что согласна, а затем попробует поговорить с матерью. Лара вздохнула, кажется, одной проблемой все-таки стало меньше.