«Как же она могла меня предать? Что же она чувствовала при этом? Что за бездушное существо, эта самборская пани? Какая подлость!».

Лжедмитрий поджал губы, глубоко вздохнул и только в этот момент вспомнил, что рядом находится Никола.

– Главное, атаман, – не забывать, что правда на нашей стороне, – взяв себя в руки уверенным голосом с металлическими нотками сказал Лжедмитрий.

– Бог нас помнит, государь. С его помощью…

– С его помощью и обратимся к татарам, – резко перебил его царевич.

Атаман с удивлением посмотрел на него.

– Как же – к татарам-то? Люто народ тебя невзлюбит, государь. Да, и мои хлопцы давно сабли для них точат. Не пойдут они с тобой…

– Тогда молись, атаман, – безразлично ответил Лжедмитрий. – Пускай Бог тебе помогает. А мне помогут пушки. Все равно чьи – польские или татарские.

Атаман с неприязнью посмотрел на царевича и взял из миски горсть сушеных вишен.

– Или к Романовым гонца шли. Пускай они золотом подсобят. Надо шляхтичей вернуть, – сказал Лжедмитрий.

– Романовы тебе – не союзники. Они тебя на трон возведут и с него же сбросят, чтобы самим царствовать.

– Неужто, ты думаешь, что я на троне веселиться буду?

– Ежели что – так прямо против них и пойдешь?

– Против каждого, кто мне помешать вздумает.

В шатер вошел стражник. Низко поклонившись, и заложив руку за кушак, он повернулся к стоявшему в углу царевичу.

– К вам гонцы польские, государь.

Лжедмитрий застыл на месте от изумления.

– Какие гонцы?

– Шляхта богатая. Два барина с монашком в повозке и с десяток на конях. Иди, говорят, скажи «Москве», чтоб послов принимала.

Лжедмитрий радостно посмотрел на атамана.

– Зови их сюда! – приказал он.

Через минуту в шатер вошли трое. Первый – молодой шляхтич, тот самый, который пнул Лжедмитрия ногой и отобрал шубу. Второй – совсем юный кавалерист. Третьим был Корвус.

– Государь, – начал Корвус. – Прости нам внезапное вторжение. Пришли к тебе со срочным посланием от госпожи Марианны.

Все трое поклонились.

– Не тот ли это шляхтич, что оскорбил тебя, государь? – спросил атаман.

– Он, – поджав губы, ответил Лжедмитрий.

– Вели мне приказать поотрубать ему ноги и руки, да на кол посадить, чтоб неповадно было царя на виду у честного народа позорить.

Лжедмитрий на секунду задумался.

– Погоди. Посмотрим, с чем пришли к нам знатные шляхтичи, – сказал он и вопросительно посмотрел на Корвуса.

Тот сделал несколько шагов вперед и передал запечатанное восковой печатью письмо.

«Мой дорогой друг! Не подавая виду, мельком взгляни на юношу, который пришел к тебе. После чего попроси всех, кроме него, удалиться. Твоя Марианна».

Лжедмитрий равнодушно сложил письмо и положил в карман своего кафтана. С серьезным и задумчивым видом он подошел к атаману и сел рядом с ним на кушетку. Помолчав некоторое время, он тихо по-дружески шепнул ему: «Уведи их Никола. Всех, кроме юнца. А сам посторожи с хлопцами у входа».

Атаман внимательно посмотрел на царевича.

– Как скажешь, государь.

Взмахом руки он показал гостям на выход, попросив молоденького кавалериста остаться.

Когда все вышли, Лжедмитрий, наконец-то бросил взгляд на юношу.

Очень маленького роста, с большими карими глазами, немного смешными густыми усами и острой бородкой, шляхтич весело смотрел на него.

– Ну, что же вы, государь? Не признаете своего самого верного союзника? – улыбнувшись спросил юноша знакомым голосом, показав жемчужно-белые зубы.

– Марина! – тихо произнес царевич.

– Тсс… – Марианна поднесла палец к губам.

Не отрывая глаз от Лжедмитрия, она медленно подошла к нему, отклеила от лица усы и бороду, и нежно поцеловала его в губы.

Оторвавшись от царевича, она тихо прошептала: «Здравствуй, любимый!».

– Здравствуй! – ответил ошеломленный Лжедмитрий.

Марианна приложила указательный палец к его губам.

– Пошли за мной ночью.

После этого, она подошла к зеркалу, снова наклеила на лицо усы с бородой и вышла из палатки.

Царевич готов был прыгать от счастья.

Вслед за Мариной в палатку вошел Корвус.

– Государь! – почтительно сказал он. – Что прикажешь сделать с дворянином, позволившим оскорбить тебя?

– Никола! – позвал атамана царевич.

Казак вошел в палатку.

– Сделай с этим шляхтичем то, что собирался.

– Слушаюсь! – обрадовался Никола и вышел из палатки.

Корвус прошел к противоположной стене и сел на то место, где еще несколько минут назад сидел атаман.

– Государь, положение не простое. От его величества ждать помощи пока не приходится, ибо пан Ежи сильно разгневал его, – начал Корвус, переходя с польского на русский. – В Московии поддержки нам тоже ждать неоткуда. Посему, прошу Вас выслушать меня и решить, стоит ли поступать так, как я предложу, или следует вести войну иным путем.

– Неужели королю не интересна Москва?

– Бесспорно, интересна. Но… несколько дней назад пани Марианна во время приема у короля, когда за столом обсуждали ваши военные успехи, дерзко и с презрением позволила себе высказаться о «Москве», на что получила весьма резкий ответ Его Величества. Поначалу, мы решили, что ответ короля связан с ее нежеланием переезжать под его опеку в Варшаву. Но, потом стало известно, что пан Мнишек, своей очередной выходкой при дворе настроил против себя большую часть дворянства и даже духовенства. Имейте это ввиду, сын мой, когда начнете царствовать. И, если позволите, осмелюсь вас предупредить, что пани Марианна намерена после своего воцарения привить боярам европейский этикет. Учитывая тот факт, что гордая «Москва» не любит, когда ей указывают, как надо жить – ждите недовольства.

– Спасибо за предупреждение, Корвус. Я понимаю, что пани Марианна прибыла сюда, движимая лишь желанием стать царицей. Должно быть, ей не слишком улыбается мысль всю оставшуюся жизнь носить на себе клеймо невесты холопа, возомнившего себя царем, – усмехнулся царевич. – Так что дайте ей понять, святой отец, что в нынешней ситуации, я теряю меньше ее. Самое страшное, что мне грозит, – это изгнание или плаха. А ей – жизнь в позоре.

– Вы ошибаетесь, государь. Невеста искренне переживает все невзгоды, происходящие в вашей жизни, – с чувством ответил Корвус.

– Потому, вместо слов любви, я получал от нее письма с просьбой верить в этот варварский амулет?

Лжедмитрий расстегнул рубашку и достал, висевший на золотой цепочке «волшебный меч Гаваона».

Корвус побледнел.

– Это большая редкость, ваше величество, – сказал он. – казалось, что казненный с кем-то разговаривает, меч обладает страшной силой и способен убить любого, кто над ним насмехается.

– Хорошо, – спокойно ответил Лжедмитрий и приложил острие меча к груди. – Пускай убивает.

Корвус смотрел на царевича с нескрываемым осуждением и ужасом.

Заметив это, Лжедмитрий смутился, отпустил амулет и застегнул рубашку.

– Ваше предложение тоже состоит в абсолютном поклонении «мечу Гаваона»? Или вы принесли мне еще какую-нибудь игрушку? Может это – золотые алебарды с жемчужными рукоятями? Или серебряные пушки с бриллиантовыми ядрами? – спросил царевич.

Корвус встал с кушетки и сделал несколько шагов – от одной стенки палатки до другой.

– Я принес вам в некотором смысле гораздо большее, – наконец сказал он.

– Это любопытно, – с иронией ответил Лжедмитрий. – Что же?

– Любовь русского народа.

От неожиданного ответа Лжедмитрий, не в силах сдерживаться, рассмеялся во весь голос. Через пару минут, наконец-то пересилив себя и немного успокоившись, он спросил:

– В какой из складок вашей рясы прячется эта любовь, падре?

Он снова рассмеялся.

– Здесь! – Корвус ткнул указательным пальцем себе в лоб.

Лжедмитрий усмехнулся и тут же посерьезнел. Он почувствовал, что его пытаются втянуть в какую-то новую, неизвестную игру. До этого момента, несмотря на все неудачи, он был главным в развернутой им же борьбе за власть. Но сейчас, поняв, что может стать игрушкой в руках Мнишеков, забеспокоился. Сев на стул, царевич несколько секунд подумал, затем бросил долгий пристальный взгляд на Корвуса.