Вот уже месяц она жила в Париже и училась на курсах синхронного перевода в ЮНЕСКО. На учебу Элизабет Вайт была направлена от Вашингтонского университета в группу усовершенствования французского языка. Как предполагалось, для будущей переводческой деятельности на дипломатическом уровне. Так было по бумагам. А на самом деле она была послана в Париж со специальной секретной миссией Центральным разведывательным управлением, где служила больше пяти лет в отделе по связям с Восточной Европой.

Элизабет Вайт, она же Елизавета Белова, после окончания Вашингтонского университета, факультета иностранных языков – французский, немецкий и русский – получила предложение работать переводчиком в структуре американских секретных служб. Выбор на нее пал, конечно, не случайно. С улицы в эту систему мало кто попадал, в основном людей набирали по протекциям и рекомендациям. Лизе, можно сказать, повезло, ее родители работали в ЦРУ с 1946 года. А когда ушли на заслуженный отдых, рекомендовали дочь на свое место. После трех лет добросовестной работы переводчиком, где она проявила себя исключительно с положительной стороны, ее «прощупали» и направили учиться на курсы специальной подготовки секретных агентов. Там девушки-лингвистки были очень нужны.

Родители Лизы были русскими. История очень необычная. Во время войны, в самом ее конце, когда ход событий был уже предрешен в пользу СССР, они были заброшены на территорию освобожденной Германии в группе советских разведчиков-резидентов, как их еще называли – нелегалов. Их задача была простой – внедриться в послевоенном пространстве Европы, получить под видом беженцев якобы из немецких лагерей документы политических отказников, чтобы потом спокойно работать на разведку в пользу СССР.

Их было три «семейные» пары, которые в дальнейшем должны были обустроиться на территории Западной Германии, Франции и Великобритании и держать контакт между собой. Так планировалось. Но случилось все иначе, они растерялись в хаосе послевоенного времени. Связь с Родиной оборвалась, и каждый устроился как мог. Чета Беловых была задержана на территории американской базы и не задумываясь перешла на сторону союзных войск. Они не считали себя предателями, совсем нет! Просто они увидели нормальную жизнь, если можно было назвать нормальной разруху и послевоенную неурядицу в Европе, которая все равно показалась им прекрасной после ужасов сталинской диктатуры. Только здесь они поняли, что такое быть свободными и не бояться говорить вслух, о чем думаешь. Свобода! Вот на что они клюнули! Сознавшись в своем «шпионском» прошлом, в 1946 году они были переправлены в Вашингтон, где приступили к работе в Разведывательном управлении в качестве консультантов и инструкторов на курсах подготовки агентов в секторе «СССР – Восточная Европа». Позднее они узнали, что пара Никитиных погибла при освобождении Нормандии, а Николай и Екатерина Волковы пропали без вести. И только в 1987 году совершенно случайно при просмотре агентурных данных из Парижа вдруг всплыли имена семейной пары Волковых.

«Не может быть!» – не поверили Беловы. Столько лет прошло!

Выяснилось, что французы серьезно занимаются проблемой разваливающегося Советского Союза и предполагаемой объединенной Германией, чтобы вовремя использовать исторический момент шаткого политического и экономического положения в Восточной Европе в свою пользу. Но американцы и сами были не прочь поучаствовать в «перестройке». Теперь нужно было разобраться в действиях и планах французов и тактически их опередить.

Вот для этого и была направлена в Париж Элизабет Вайт. Ей предстояло просочиться в многочисленную диаспору русских в Париже и выяснить, являются ли Волковы той исчезнувшей после войны парой агентов КГБ.

Борис ликовал. Все получилось, как предполагалось. Зря волновался, как и чем припугнуть балерину. Оказалось, ее и пугать-то было не надо!

Она, по всему, еще находилась под амнезией страха своей прошлой жизни. Малодушие и душевная паника молодой женщины даже изумили его, видавшего на своем веку малодушных и мнительных трусов.

– Вы понимаете, Алла Владимировна, ситуация очень деликатная, ведь ваш муж не в курсе вашего прошлого… Или? Нет! Ну, мы так и предполагали… А на французский паспорт вы уже как, документы собрали? Ну вот, видите, как у вас все хорошо складывается, мы искренне рады! Честное слово! Наверное, вы совсем не хотите, чтобы французские чиновники вами заинтересовались? Нет? Мы так и думали. Очень хорошо, что вы все правильно понимаете!

Сигаретный дым клубился и резал глаза. Мадам Дюшен вытерла то ли от дыма, то ли от волнения проступившие слезы.

– Простите, Алла… Можно так, по-простому? Я, наверное, много курю? Дурная привычка, простите еще раз! А вы никогда не курили? Ну надо же! Даже завидую вам, а вот сам бросить не могу, много раз пытался…

Он смотрел на нее открытым доброжелательным взглядом, от которого она замешкалась. Может быть, все не так и страшно?

Борис не зря был дипломатом, преподнести себя и ситуацию умел с великим блеском, что называется, на высшем уровне. Понимая ее состояние: «Бедная мокрая курица! – хмыкнул он про себя. – Зачем же так расстраиваться и принимать все близко к сердцу…» – он перешел с деликатной темы разговора на светские сплетни из парижской жизни и закончил встречу несколькими свежими пикантными анекдотами, на которые был мастер.

– «Куда бы вы хотели попасть после смерти – в рай или в ад?» – «Трудно сказать. Климат в раю предпочтительнее, но зато в аду общество интереснее». – Хитренько глянул на нее. – Что, не очень смешной? Ну, тогда вот еще… Муж неожиданно вернулся из командировки…

Он старался и даже вызвал улыбку на измученном красивом лице балерины, поймав на себе изучающий женский взгляд.

Борис про себя отметил: у-у-у, какие мы нежные… и симпатичные! В конце разговора Зверев незаметно подложил конверт под маленькую изящную сумочку и дружески подмигнул ей. Он заметил, как Алла Владимировна нервно дернулась, блеснула мокрым взглядом и отвела глаза. Видно было – испугалась, побледнела, но побоялась что-либо сказать.

«Проглотила!» – торжествовал Борис Александрович.

Они вместе вышли из кафе и прошли до площади святой Марии-Магдалины, или Мадлен, как называли ее парижане. Собор во всей торжественной красе раскинулся перед ними. Борис Александрович и Алла подошли к ступеням и, запрокинув головы, залюбовались мраморной колоннадой, которая подавила их своими внушительными размерами. А Зверев, придвинувшись ближе – плечо к плечу, стал увлеченно рассказывать:

– Представляете, Алла, Наполеон в первую годовщину Аустерлица заказал этот собор как памятник во славу Великой армии… – он взглянул на нее, широко улыбнувшись. – Ну, мы теперь знаем, какая она великая – ха-ха… Вообще, этот храм, скажем, какой-то несчастливый: Армию разбили, и даже архитектор Пьер Виньон умер, бедный, не дождавшись, чтобы увидеть свое детище. Но все равно хорош! А? – И Зверев еще ближе придвинулся к ней. Алла осторожно отодвинула плечо, но продолжала с удовольствием слушать. А Борис Александрович, заметив, что ей интересно, провел почти профессиональную экскурсию. В голове у Аллы пронеслось: как же он много знает!

Надо сказать, муж Аллы Владимировны никогда не водил ее по Парижу и ничего не рассказывал ни о городе, ни о жизни парижан. Причина, быть может, была в языке, на котором Алла уже говорила, но еще не настолько, чтобы вести интеллектуальные беседы. Только сейчас она подумала: а скорее всего, не так уж много он и знает.

Зверев, понимая, что производит эффект своими познаниями в истории и архитектуре, попросив разрешения – можно? – взял Аллу под руку и повел ее вокруг собора, продолжая рассказывать:

– Обратите внимание, Алла, направо на фронтоне Филипп Лемер создал скульптурные сцены Страшного Суда.

Аллочка искренне внимала каждому слову необычного гида и неожиданно поймала себя на мысли, что ей действительно интересно.

– Видите, Алла, вон те бронзовые двери у главного входа, к которому ведет лестница? – он подвел ее к дверям и в деталях начал объяснять сюжет и историю создания каждой скульптурной композиции.