Подняв голову, она прислушалась к звукам погони. Где-то глубоко в чаще пропел рожок. Довольно далеко к северу. Мисилл облегченно вздохнула. Когда она поднималась, хруст ветки заставил ее развернуться, мгновенно выхватить парные мечи и замереть. Клинки отразили яркий свет луны.

В кустах бузины сверкнули два янтарных глаза, а перед мысленным взором воительницы вспыхнула картинка: два усталых волка приветствуют друг друга на тропе, толкаясь носами и облизывая уши друг другу.

— Благодарение Доброй Матушке, — сказала Мисилл, вкладывая мечи в ножны, поскольку узнала знакомое обращение. Затем на безмолвном си’лурийском языке она вернула образ: «Здравствуй, Фардейл».

В ответ из зарослей, настолько тихо, что не шелохнулся ни один листок, выскользнуло гибкое тело. На ветку перед этим Фардейл наступил вовсе не случайно, а чтобы привлечь к себе внимание.

Огромный древесный волк, хоть и выбрался из кустарника, оставался почти невидимым под темным пологом леса. Его шкура, испещренная золотыми и медными пятнами, сливалась с пестрыми тенями, а потому, казалось, принадлежала скорее призраку, чем живому существу. Чего нельзя было сказать о ярких глазах — словно высеченных из гранита. Нынче ночью Мисилл и Фардейлу посчастливилось выжить.

— Я думала, ты погиб, когда на нас напали, — сказала воительница.

Фардейл глянул на нее и по-волчьи напряг холку, мягким шагом подступая к воде. Он всего лишь смочил язык, прекрасно зная, что после длительного бега лучше воздержаться от питья. Затем уселся на задние лапы и навострил уши, ловя звуки, разносящиеся над рекой.

— Они далеко, — заметила Мисилл. — Думаю, мы оторвались.

Волк повернулся к ней, устанавливая зрительную связь, так он мог общаться. Пришел образ: разъяренный, злобный зверь рыщет, принюхиваясь, по лесной чаще. Фардейл не ошибался. Погоня так просто не отстанет. Их единственная надежда на спасение — достигнуть лагеря, разбитого у подножия Камня Тора, и поискать иной путь в замок Мрил. Лес впереди слишком опасен.

Три ночи назад они с Фардейлом оставили друзей, чтобы разведать обстановку к северу от Ледяной реки, но столкнулись с отрядом д’варфов. Пришлось убегать, спасая свои жизни. К счастью, разбойники не захватили с собой ни одного грима. Ни волк, ни всадница не спаслись бы, повстречайся они с этими измененными Темной Чащей сущностями.

С прошлой луны лорд Тайрус уверенно вел отряд на север сквозь чащобы Западных Пределов. Достигнув Камня Тора, остроконечной скалы в месте слиянии Ивового потока с Ледяной рекой, они разбили лагерь. По сведениям, полученным от звероловов и охотников, леса к северу от Ледяной реки стали опасными как для человека, так и для зверя. У походных костров шепотом рассказывали о странных огнях, заманивающих путников прямиком в лапы погибели, о пронзительных воплях, услышав которые даже самые сильные мужчины падали в ужасе на колени, о деревьях, искривленных и изуродованных, будто замученных до смерти.

Мисилл и Тайрус догадывались, о чем идет речь. Мрачные призраки Темной Чащи действительно распространились по всем лесам Западных Пределов. Если им не воспрепятствовать, то их прикосновения очень скоро изменят великий лес. Даже сейчас, подумав об этом, Мисилл сжала кулаки. Она не допустит, чтобы такое произошло. Но единственная надежда на успех — достичь замка Мрил и восстановить разрушенную Северную стену, которая служила преградой между зараженной Темной Чащей и просторами нетронутых лесов. Мисилл глянула на стремительный поток Ледяной реки и мрачный лес на том берегу. Придется искать другой путь к замку.

Неожиданно Фардейл оказался рядом, будто соткавшись из капелек тумана. Его низкий рык предупреждал об опасности.

Мисилл, не мешкая, выхватила мечи.

— Что такое, Фардейл? — прошипела она.

Чутье волка все же превосходило ее собственное.

На своем предплечье Мисилл почувствовала шевеление и легкое касание чешуи. Скосив взгляд, она увидела, что лиловая с голубыми и зелеными полосками змейка, обвившаяся вокруг ее руки, зашевелилась и приподняла голову. Даже пака’голо, змея-целительница Мамы Фреды, предчувствовала беду.

Мисилл прислушалась к лесу. Прижавшийся к ее колену Фардейл настороженно вздыбил холку.

Долго ждать не пришлось. Усиливающийся ветер пробежал по древесным кронам. Листья затрепетали, сухая хвоя дождем посыпалась вниз. Вслед за этим по лесу раскатился зловещий стон, проникающий в плоть до самых костей. Мисилл задрожала. То, что приближалось к ним, имело сверхъестественную природу.

— Бежим! — крикнула воительница. — Пробираемся к лагерю!

Пока Фардейл мялся в нерешительности, Мисилл запрыгнула на Гриссона.

— Побег — единственный путь к спасению!

Стенание перешло в пронзительный вопль.

— Призрак-грим! — силясь перекричать врага, возвысила голос Мисилл. — Бежим! Сражаться с ним невозможно!

Она натянула поводья, разворачивая Гриссона. Конь выпучил глаза от страха. Пена хлопьями летела с его морды. Мисилл изо всех сил ударила мерина пятками, но тот дрожал, не двигаясь с места. Она хлестнула коня по крупу, но он лишь присел — должно быть, оцепенел от ужаса.

Отбежавший на несколько шагов Фардейл вернулся, наблюдая, как Мисилл борется с Гриссоном. Быстро сменяющие друг друга картинки поплыли в ее сознании. Олень, обомлевший при виде волка. Человек, вставший на четвереньки и превратившийся в белого волка, стремительно убегает прочь.

Мисилл застонала сквозь зубы и вновь ударила коня пятками, но Гриссон только вскинул голову, испуганно заржав. Фардейл был прав. Мерин полностью подчинился крику призрака. Воительница соскользнула с седла. Если спастись можно лишь бегством, то как это сделать?

Она попыталась погладить морду Гриссона, чтобы успокоить коня, но тот клацнул зубами. Животное совсем обезумело от страха. Надежды нет. Мисилл потянулась к седельной сумке, но рычание Фардейла остановило ее.

Си’лура опустила руку. О чем она только думает? Наверное, слишком долго пробыла в человеческом облике и мыслить стала соответственно. Ей не унести с собой ни припасов, ни оружия.

Мисилл наклонилась к древесному волку.

— Бежим! — сказала она, начиная преображение.

Под ее кожаным доспехом и нательным бельем плоть расплавилась, потекла, кости изменились и преобразились. Поводя плечами и освобождаясь от человеческого одеяния, она упала на локти и колени. По ее коже пошел зуд, мгновенно выросла снежно-белая шерсть, появились когти, а звериная морда втянула холодный воздух. Через обновленные глаза мир воспринимался гораздо ярче, а в ноздри ворвались незаметные ранее запахи следов и мускуса.

Уши терзал крик призрака-грима. Он был уже совсем рядом. Мисилл бросила последний взгляд на Гриссона, кучу сброшенной одежды и перекрещенные ножны с мечами. Она почувствовала боль потери — будто оставляла часть себя, но времени на переживания уже не было. Все, что ей позволено унести с собой, — это маленькая змея, зарывшаяся в мех на передней лапе. Пака’голо нельзя было терять ни при каких обстоятельствах. Змейка помогла ей воскреснуть в Порт-Роуле, и с тех пор магические укусы поддерживали жизнь воительницы.

Со всех ног она рванула мимо Фардейла. Прочь, в лес. Волк присоединился к ней. Теперь две стремительные тени мчались через чащу.

Внезапный крик коня, наполненный беспредельным страхом, коснулся сознания Мисилл. Она оглянулась и увидела, как сгусток темноты, словно оторвавшись от земли, атаковал несчастного Гриссона.

Острый нос волчицы уловил ни с чем не сравнимый запах лошадиного ужаса. Она чуть помедлила, повернувшись. «Беги», — мысленно умоляла она Гриссона.

Словно услышав ее призыв или переборов наконец оцепенение, конь кинулся под защиту леса. Но корни черной сосны, повинуясь воле призрака, вырвались из земли, опутывая ноги Гриссона. Он вновь заржал, и на этот раз в его голосе слышались безысходность и ожидание смерти.

Призрак накрыл пойманную в ловушку добычу. Когда он приступил к еде, ветви соседнего дерева, черной корявой сосны, скрючились от мучительной боли и сплелись в клубок. Дерево попалось, как и лошадь. Грим пил жизнь из леса и из его обитателей, не делая между ними разницы. Зеленые сосновые иглы мгновенно пожелтели и осыпались к подножию ствола, лошадиная шкура обтянула кости. Призрак выпил их. Остов животного лежал под засохшим деревом. Так гримы обычно поступали с живыми.