Пришелец снял шляпу и склонился в поклоне. Удивленная незнакомым лицом и бедностью одежды, Сен-Фиоль приняла его за нищего и бросила ему золотую монету. Он поднял ее и улыбнулся:

— Я пришел к вам не за подаянием, ваше величество!

— За чем же? — спросила она.

— За счастьем, — ответил странник. — Всю жизнь меня считают чудаком, неудачником. Дела мои не удаются, я перепробовал множество профессий и ни в одной не преуспел, кроме последней — кузнеца. Но в моей стране я перековал всех лошадей, исправил колеса всех карет, надел обручи на все бочки, однако не почувствовал себя счастливым. Услышав о вашей стране, я решил прийти к вам.

— И в чем же вы полагаете счастье? — спросила Сен-Фиоль.

— Я не знаю. Люди говорят, в любви…

— А вы уверены, что любовь дарит лишь счастье, и умеете ли вы любить так, чтобы быть счастливым?

— Не знаю, но готов попробовать, — сказал кузнец.

— Ну что ж, оставайтесь в нашем королевстве. Я не могу предложить вам какую-нибудь работу, если вы сами не нашли ее. Придется вам побыть пока в должности королевского нищего. На монете, что вы получили, мое изображение, она откроет для вас двери любого дома и таверны. Входите и живите, пока не наскучит или пока у вас не проснется душа.

Кузнец поблагодарил королеву за доброту и собрался войти в город, но его остановили расторопные слуги. За несколько минут его одели в роскошный наряд, приладили шпагу на золотой перевязи и вручили посох, который украсили монетой с изображением королевы. Он пытался отказываться, но его убедили, что должность королевского нищего достаточно высока и обязывает носить подобающие одежды. В скором времени он сможет получить повышение, как только расцветут его таланты, и сменить платье, коли оно ему не по вкусу.

Но таланты нищего не расцветали. На турнирах его первым выбивали из седла, в блеске ученых бесед он не мог проявить остроумия, в играх и забавах двора не обнаруживал ловкости и находчивости.

Прошло время, и во дворце устроили бал в честь королевского нищего. Горели канделябры, звучала дивная музыка, придворные танцевали. В полночь Сен-Фиоль вышла в зал, и все склонились перед ее ослепительной красотой. Она нашла кузнеца и подозвала к себе:

— Сегодня вы будете моим кавалером и хозяином бала. В конце праздника вы сможете высказать свое желание, и я постараюсь исполнить его.

И они отправились к великолепным столам, уставленным яствами и винами, потом танцевали в ночном парке, освещенном тысячами фонариков, слушали музыку фонтанов и смотрели, как разноцветные огни фейерверка взлетали над кронами деревьев. И под утро нищий так влюбился в королеву, что вынужден был удерживать свое сердце, чтобы оно не выскочило из груди. И конечно же, он просил ее поцелуя — и получил его. Потому что и в ее глазах отражалось чувство, наполнявшее юношу.

Но бал кончился, и все вернулось на свои места. Через пару недель нищий опять удостоился аудиенции у королевы.

— Что с вами? — спросила Сен-Фиоль. — Вы бледны, печальны, в ваших глазах сверкают слезы…

— Я люблю вас и страдаю! — ответил он. — Но это все-таки лучше, чем жить и не испытывать ничего.

— Вы уверены, что боль предпочтительнее бесчувствия?

— Не знаю, но, может, вы подскажете мне, как научиться радости любви?

— Не ждите ответа и не требуйте взаимности! — прошептала Сен-Фиоль. — В вашем сердце источник всего, и лишь от него можно ждать чуда.

Прошло еще немного времени, и королеве доложили, что нищий ушел из страны, оставив золотую монету. На одной стороне было изображение Сен- Фиоль, на другой — профиль нищего.

— Он не захотел проститься со мной и поблагодарить за гостеприимство? — удивилась королева.

— Он сказал, что увидеть вас еще раз равносильно смерти, но, когда он поймет то, чем вы его одарили, он позовет вас к себе.

Это был неслыханный поступок. До сих пор ни один из подданных королевы не покидал ее по своей воле.

Прошло семнадцать лет. Как-то звуки рогов возвестили прибытие гонца с известием. Сен-Фиоль прочла письмо, написанное на тончайшем серебряном листке; буквы его сплетались вязью виноградной лозы. Это было приглашение от нищего.

Вначале Сен-Фиоль вспомнила обиду, нанесенную ей гостем, но потом любопытство победило. Одевшись в платье, в котором танцевала с нищим, она велела подать карету и отправилась в путь.

Каково же было ее удивление, когда после долгого пути вдали показался дворец, как две капли воды похожий на ее собственный. Во всех подробностях повторялись интерьеры комнат, план парка.

Нищий за время их разлуки почти не изменился. С гордостью он показывал королеве плоды семнадцати лет тяжелого труда.

— У этого дворца должна быть хозяйка, — заметила королева, закончив осмотр.

— Она есть, была и снова есть, — ответил кузнец.

— Как понять вас? — удивилась Сен-Фиоль.

— Моя жена умерла, но ее жизнь продолжилась в дочери.

Они вошли в комнату, стены которой были убраны аметистами. Навстречу Сен-Фиоль встала прелестная девушка в таком же платье, как ее, но главное — они были похожи друг на друга, как если бы королева стояла перед зеркалом. Только дочь кузнеца несла в себе все краски юности, и в ней заключалась вся сила любви королевского нищего. Королева сняла с себя корону и надела ее на девушку.

— Это дар любви, — молвила она.

— Это дар любви, — эхом отозвался кузнец, протягивая Сен-Фиоль ключ с двумя искусными золотыми крылышками. — Он может возвращать людям мгновения пережитого счастья. Каждый, кому он вручен, вернется в свое самое прекрасное прошлое и переживет его снова, как в первый раз.

И Сен-Фиоль осталась в замке кузнеца, его дочь наследовала трон, а ключ стал принадлежать всем подданным и получил название ключа от королевства.

Был поздний час, и на тускло освещенных улицах города царила пустота. Осень разбросала повсюду опавшие листья, и свет фонарей превращал их в старую золотую парчу, разодранную в клочья и разнесенную ветром по всем углам и перекресткам. С темного, ночного неба моросил дождь. Влажные камни мостовой превратились в сплошное черное зеркало, где тени и отражения домов сплелись в странный хоровод, будто повторяющий картины старых голландских мастеров. Вот, сейчас загремят барабаны, зазвенит сталь доспехов и оружия, в ярком пламени факелов выступят персонажи рембрандтовского ночного дозора… Но нет, прошла эпоха создателей бессмертной красоты. Лишь следы ее творений, как заповедные каменные сады, хранит дряхлеющая Европа. Обманчивым миражом предстает старинная архитектура городов, погруженная в неистовство современной жизни. Только в тишине ночей просыпается еле зримая дорога в прошлое, и в звоне колоколов, отмеряющих время, кружится древний дух гармонии, шуршит под ногами сухая листва, и за изысканным кружевом решеток загораются печальные огоньки лампадок. Увы, одинок их свет, никто не возносит жарких ночных молитв перед образом Пречистой Девы, ибо оскудела вера в сердцах и пусты огромные соборы, создавшие славу своим городам.

Глубокой ночью брел по улицам Мюнстера запоздалый путник. Он прибыл на вокзал с каким-то случайным поездом, не вошедшим в расписание. Стучаться в дорогие гостиницы или отсиживаться до утра на мокрых лавках не возникало желания, и потому знакомство с городом можно было начать сразу же, отправившись на прогулку. Звали ночного гостя Клод, и он не любил представлять свою длинную фамилию, в которую, как в римскую тогу, куталась вереница его седых предков. Какой-то определенной профессии у него не было, хотя он учился во многих университетах и являл собой странный тип вечного студента. Пожалуй, ближе всего ему было искусство, и, если б существовало такое определение, как гениальный зритель, то, без сомнения, именно Клод мог на него претендовать. Та страсть, которая владела им, когда он буквально сливался с произведениями мастеров, подавляла в нем все остальное. Деньги, карьера, семья не существовали для него. Он шел по жизни одиноким, восторженным путешественником, и единственная способность, которую отмечали его редкие приятели, заключалась в таланте заражать своим восторгом окружающих. Рядом с Клодом словно открывались самые сокровенные мысли художников, с которыми они приступали к своим творениям, и не существовало среди них неинтересных. Достаточно было хоть раз пройти с ним по выставке или музею, чтобы эта экскурсия навеки осталась в памяти. Верно, потому Клод получил прозвище Ключника. Его присутствие раскрывало те глубины, что скрывались под спудом столетий, и он, поворачивая время вспять, возвращал в жизнь давно ушедшие понятия, нравы и характеры.