— Вот именно. Но зачем она нам рассказывала все эти глупости о каких-то там волшебницах? Ей ведь следовало учить нас рисовать хорошенькие картинки, а не таскать в сырые пещеры, чтобы мы там рассматривали примитивные царапины, изображающие каких-то древних ведьм. Чудо просто, что мы не простудились насмерть!

— Тебе совсем не обязательно говорить об этом с таким страдальческим видом, — злым голосом произносит Фелисити.

— Но это же правда! В конце концов, она просто получила то, что заслужила. Миссис Найтуинг была совершенно права, уволив ее. А ты была точно так же права, Фелисити, возложив вину на того, кто и был виноват, — на мисс Мур. Если бы не она, то, может быть, наша дорогая Пиппа…

Сесили умолкла, не договорив.

— Может быть — что? — ледяным тоном спрашиваю я.

— Мне не следует об этом говорить, — с сомнением произносит Сесили. Она похожа сейчас на кошку, которая держит в зубах мышонка.

— Пиппу убила эпилепсия, — говорит Фелисити, комкая салфетку. — Она болела…

Сесили понижает голос:

— Но именно Пиппа первой сообщила миссис Найтуинг о том отвратительном дневнике, который вы все читали. Именно она призналась, что вы ночью ходили в пещеру и что не кто иной, как мисс Мур, внушил вам эту идею. По-моему, это очень странное совпадение, а ты как думаешь?

— Ячменные лепешки сегодня необыкновенно вкусные, — говорит Энн, пытаясь перевести разговор на другую тему.

Она не выносит конфликтов. Ей вечно кажется, что в ссорах каким-то образом виновата только она, и никто больше.

— Да в чем ты ее обвиняешь? — выпаливаю я.

— Думаю, ты прекрасно поняла, что я подразумевала.

Я больше не в силах сдерживаться:

— Мисс Мур только в том и была виновата, что рассказала нам кое-что из фольклора. И нам совершенно незачем о ней говорить.

— Ну и ладно, — со смехом соглашается Сесили.

Остальные присоединяются к ней. Сесили, конечно, полная идиотка, но почему она постоянно умудряется заставить меня почувствовать себя дурой?

— Впрочем, ты могла бы и поддержать меня, Джемма. Ведь, насколько я помню, разговоры начались прежде всего из-за того странного амулета, что ты носишь. Напомни, как он называется?

— Око Полумесяца, — отвечает за меня Энн. К ее нижней губе прилипла крошка.

Элизабет кивает и решает подбросить дровишек в огонь.

— А мне кажется, ты так и не рассказала нам толком, откуда он у тебя взялся.

Энн перестает жевать лепешку, ее глаза округляются. Фелисити бросается в бой.

— Она рассказывала. Этот амулет подарила ее матери какая-то деревенская женщина, для защиты. Такой в Индии обычай.

«Это амулет Ордена, матушка передала его мне перед тем, как умерла. Моя матушка, Мэри Доуд, вместе со своей подругой Сарой Риз-Тоом совершили чудовищный поступок, принесли жертву темному духу — в этой самой школе, больше двадцати лет назад… и это уничтожило Орден…»

— Да, это действительно так, — тихо говорю я.

— Похоже, там было что-то нечисто, — заявляет Сесили, обращаясь к своим приспешницам громким шепотом, с расчетом на то, что я услышу каждое слово. — Я бы ничуть не удивилась, если бы та мисс…

Сесили внезапно умолкает, чтобы усилить эффект. Мне не следовало заглатывать наживку, но я не выдерживаю:

— Она — что?

— Мисс Дойл, разве вы не знаете, что подслушивать чужие разговоры — весьма невежливо?

— Что? — настойчиво повторяю я.

Сесили нагло ухмыляется.

— Оказалась ведьмой!

Тыльной стороной ладони я резко опрокидываю чашку с вареньем, стоящую у тарелки Сесили. Ягоды клубники рассыпаются, летят прямо на платье Сесили. Ей придется переодеться перед уроком мадемуазель Лефарж. Она опоздает и потеряет несколько хороших отметок по поведению.

Сесили в ярости вскакивает:

— Ты это нарочно сделала, Джемма Дойл!

— Ох, какая я неуклюжая! — Я корчу рожу, оскалив зубы. — А может, это колдовство?

Миссис Найтуинг звонит в колокольчик:

— Что там происходит? Мисс Темпл! Мисс Дойл! Что за сцену вы устроили?

— Мисс Дойл нарочно опрокинула варенье мне на платье!

Я встаю:

— Это была случайность, миссис Найтуинг! Я просто сама не понимаю, как я могла оказаться столь неловкой. Дорогая Сесили, позволь помочь тебе!

И с улыбкой, демонстрирующей наилучшие манеры и намерения, я начинаю промокать платье Сесили своей салфеткой, чем довожу ее до полного бешенства. Она отталкивает мою руку.

— Она лжет, миссис Найтуинг! Она сделала это нарочно, ведь правда, Элизабет?

Элизабет, как послушная собачонка, готова во всем поддержать Сесили.

— Да, миссис Найтуинг, она нарочно! Я видела!

Но мне на помощь приходит Фелисити:

— Это ложь, Элизабет Пул! Ты прекрасно знаешь, что это была чистая случайность. Наша Джемма никогда бы не позволила себе столь недоброго поступка!

Ну, это тоже ложь, однако я за нее благодарна.

Марта выступает в защиту Сесили:

— Да она постоянно цепляется к нашей Сесили! Она совершенно нецивилизованная девушка, миссис Найтуинг!

— Я возмущена! — восклицаю я.

И бросаю взгляд на Энн, надеясь на ее поддержку. Энн смиренно сидит за столом, продолжая есть и не желая ни во что вмешиваться.

— Довольно! — Резкий голос миссис Найтуинг заставляет всех нас умолкнуть. — Хорошее же вы устроили приветствие нашей мисс Мак-Клити! Она, пожалуй, захочет уложить свои вещи и сбежать куда-нибудь в горы, лишь бы не оставаться среди подобных дикарей! Я, безусловно, не могу выпустить вас в ничего не подозревающий Лондон, словно каких-нибудь псов бога Гадеса. Следовательно, сегодняшний день вы проведете, совершенствуя свои манеры и повторяя молитвы, пока не поймете, что именно может позволить себе леди из школы Спенс, не роняя своего достоинства. А теперь спокойно закончим завтрак, без новых непозволительных взрывов.

Выслушав выговор, мы садимся и возвращаемся к завтраку.

— Если бы я не была хорошей христианкой, я бы, пожалуй, сказала, что именно я о ней думаю, — говорит Сесили так, как будто я не могу ее услышать.

— А вы христианка, мисс Темпл? Что-то я в этом не уверена, — не остаюсь в долгу я.

— Да что вы можете знать о христианском милосердии, мисс Дойл, если вы выросли среди индийских язычников?

Сесили поворачивается к Энн.

— Энн, дорогая, тебе бы стоило быть поосторожнее и не заводить слишком близких отношений с этой девицей, — говорит она, косясь в мою сторону. — Она может основательно подпортить твою репутацию, а ведь это, по правде говоря, единственное, что у тебя есть, чтобы устроиться гувернанткой.

Да, мне довелось встретиться с настоящим дьяволом, и имя этого дьявола — Сесили Темпл. Эта злобная жаба прекрасно знает, как посеять в душе Энн страх и сомнения… бедная сирота Энн, школьная стипендиатка, которая находится здесь исключительно по милости какого-то дальнего родственника… ей ведь придется после окончания школы зарабатывать себе на жизнь. Сесили и ей подобные никогда не примут Энн в свою компанию, но они забавляются, используя несчастную девушку, когда им это выгодно.

Если я надеялась, что Энн хотя бы в таком случае осмелится подать голос, я здорово ошибалась. Энн и не думает говорить: «Знаешь, Сесили, ты ведь на самом деле настоящая гадина!» Или: «Знаешь, Сесили, тебе следует постоянно благодарить небеса за свое богатство, потому что с таким лицом тебе без него никак не обойтись». Или: «Знаешь, Сесили, Джемма — моя самая лучшая, настоящая подруга, и я никогда, никогда не скажу ни слова против нее!»

Нет. Энн сидит молча, позволяя Сесили думать, будто она победила. И еще то, что сделала Сесили, заставляет Энн на краткое мгновение почувствовать себя принятой в ее круг, хотя на самом деле нет ничего более далекого от истины.

Картофель уже остыл и потерял вкус, но я все равно съедаю его, как будто я совершенно лишена чувств, как будто мне не причиняют ни малейшей боли злобные выходки девиц, как будто они для меня — не более чем шум дождя.