— Я хочу исцелить моего отца, — говорю я. — Я хочу, чтобы он никогда больше не потянулся к опиуму.

Руки начинает покалывать. Что-то происходит. Магия стремительно, как набирающее силу течение, несется через меня — в отца. Его спина выгибается от ее удара, он тихо стонет. Глаза у меня все еще закрыты, я вижу бегущие по небу Индии облака, вижу отца — смеющегося, снова полного здоровья… Он кружит меня в танце и раздает коробки с рождественскими подарками всем до единого слугам, а их глаза светятся благодарностью и добротой. Таким я всегда знала отца. И до сих пор не осознавала, как мне его не хватает. По щекам текут слезы.

Отец затихает в кресле. Я готова убрать руку с его лба, но не могу. Происходит еще что-то, стремительное, как движение рук фокусника. Я вижу лицо какого-то мужчины, его глаза, обведенные черным. «Спасибо, малышка», — рычит он. И я освобождаюсь.

Свечи на рождественской елке ярко горят. Я дрожу, покрывшись потом от напряжения. Отец выглядит таким спокойным и неподвижным, что я пугаюсь — не убила ли я его?

— Отец? — тихо окликаю я. Он не шевелится, и я встряхиваю его. — Отец!

Он моргает, удивленно глядя на меня. Его озадачивает мое волнение.

— Привет, милая. Я задремал, да?

— Да, — киваю я, пристально всматриваясь в него.

Он проводит пальцем по лбу.

— Мне такой странный сон приснился…

— Какой, отец? Что тебе снилось?

— Я… я не могу припомнить. Ну, неважно, я ведь уже проснулся. И мне ужасно хочется есть. Я что, проспал чай? Придется отдаться на милость нашей дорогой поварихи.

Он энергичным шагом выходит из комнаты. Через несколько мгновений я слышу его гулкий голос и смех кухарки. Это такие чудесные звуки, что я вдруг замечаю, что плачу.

— Спасибо, — говорю я, ни к кому не обращаясь. — Спасибо, что помогли мне вылечить его.

Когда я вхожу в кухню, отец сидит за маленьким столиком и с удовольствием поглощает жареную утку и налегает на хлеб, успевая при этом развлекать кухарку и горничную рассказами о своих приключениях.

— В общем, в итоге я оказался нос к носу с самой огромной коброй, какую вы только можете вообразить. Она поднялась во весь рост, здоровенная, как молодое деревце, и шея у нее толщиной с мужскую руку…

— Ох, боже мой, — говорит кухарка, ловя каждое его слово. — И что же вы сделали, сэр?

— Я сказал: «Эй, меня не стоит есть, я ведь тощий и жилистый! Съешь-ка лучше моего спутника, мистера Робинса!»

— Ох, не может быть, сэр!

— Я так и сказал.

Отец наслаждается вниманием слушателей. И вскакивает, чтобы изобразить дальнейшие события.

— Змея поворачивается и ползет прямиком к Робинсу. А мне и нужно было всего одно мгновение. Я действую бесшумно, как церковная мышь, выхватываю мачете — и разрубаю кобру как раз перед тем, как она собралась напасть на беднягу Робинса и убить его!

Горничная, девушка примерно моих лет, очень взволнована. Она милая, хотя нос у нее и испачкан сажей.

— Кобра оказалась на редкость вкусной! — добавляет отец с довольной улыбкой.

Я так счастлива видеть его таким, что могла бы всю ночь слушать его рассказы.

— Ох, сэр, как это волнующе! Какие приключения выпали вам, просто удивительно!

Кухарка передает горничной какую-то тарелку.

— Вот, возьми. Отнеси от меня мистеру Картику.

— Мистеру Картику? — вырывается у меня. Мне кажется, я вот-вот потеряю сознание.

— Да, — отвечает отец. — Картик. Наш новый кучер.

— Я сама отнесу, пожалуй, если вы не против, — говорю я и забираю тарелку у разочарованной горничной. — Мне бы хотелось познакомиться с мистером Картиком.

И, прежде чем кто-нибудь успевает возразить, я направляюсь к жилищам прислуги. Я прохожу мимо какой-то поденщицы, с головы до ног перемазанной сажей, и усталой прачки, растирающей ладонями спину. В комнатах над конюшнями живут целые семьи. Это невообразимо. Царящие здесь запахи заставляют меня прижать ладонь к носу. Каретный сарай — четвертое строение справа. Помощник конюха чистит отцовскую лошадь. Увидев меня, юноша снимает шапку.

— Добрый вечер, мисс.

— Мне нужен мистер Картик, — говорю я.

— Он вон там, мисс, рядом с каретой.

Я обхожу карету и вижу Картика; он тщательно полирует тряпкой и без того чистый экипаж. Он одет в должную униформу — брюки, ботинки, полосатый жилет, хорошая рубашка, шляпа. Его кудри смазаны маслом, чтобы держались как положено. Он выглядит настоящим джентльменом. И от этого у меня перехватывает дыхание.

Я негромко откашливаюсь. Он оборачивается, видит меня, и плутовская улыбка освещает его лицо.

— Как поживаете? — официальным тоном спрашиваю я, учитывая внимание к нам помощника конюха, который как бы случайно подходит ближе.

Картик сразу все понимает.

— Добрый вечер, мисс. Уилли! — окликает он парнишку.

— Да, мистер Картик?

— Будь так добр, выведи Джинджера размяться, хорошо?

Мальчик уходит к стойлам, где переминаются с ноги на ногу лошади, и выводит на улицу гнедого жеребца.

— Как тебе нравится мой новый костюмчик? — спрашивает Картик.

— А тебе не кажется, что это уж слишком большая дерзость с твоей стороны — устраиваться кучером в наш дом? — злым шепотом говорю я.

— Но я ведь говорил тебе, что буду поблизости.

— Да уж, ближе не придумаешь! Как тебе удалось это устроить?

— Ракшана могут очень многое.

Ну конечно. Ракшана. Разумеется.

Вокруг тихо, только фыркает лошадь в дальнем конце помещения.

— Ладно, — говорю я.

— Ладно, — эхом повторяет Картик.

— Итак, все продолжается.

— Да. Хорошо, что ты решила зайти сюда. Выглядишь отлично!

Меня тошнит от этой вежливости.

— Я принесла тебе ужин, — поясняю я, подавая ему тарелку.

— Спасибо, — кивает он, придвигая мне табурет и одновременно снимая с него толстый том «Одиссеи». Сам Картик садится на ступеньку кареты. — Значит, Эмили не придет, я так понимаю.

— Кто такая Эмили? — спрашиваю я.

— Горничная. Она приносила мне обед. Выглядит очень приятной девушкой.

Мои щеки вспыхивают.

— И ты разобрался в ее характере при столь мимолетном знакомстве?

— Да, — кивает Картик, очищая кожуру с драгоценного апельсина, без сомнения положенного на тарелку приятной Эмили.

Я пытаюсь угадать, думал ли Картик когда-нибудь обо мне как об обычной девушке, о такой, к которой можно питать склонность, которую можно желать, которую можно назвать «приятной».

— Есть новости о Храме? — спрашивает он.

— Мы сегодня побывали в месте, которое называют Лесом Света, — говорю я. — И я там встретилась с существом по имени Филон. Он не знает, как найти Храм, но предложил помощь.

— Какого рода помощь?

— Оружие.

Картик прищуривает глаза.

— То есть, похоже, оно тебе понадобится?

— Да. Филон дал нам магические стрелы. Я-то не в состоянии ими воспользоваться, но вот Фели… мисс Уортингтон довольно искусна в стрельбе из лука. Она…

— А что он попросил взамен?

— Поделиться с ним магией, когда мы отыщем Храм.

— Но ты отказалась, разумеется.

Я не отвечаю, и Картик с негодованием бросает апельсин на тарелку.

— Ты вступила в союз с существами сфер?!

— Я этого не говорила! Я ничего не обещала, — огрызаюсь я. Это не назовешь правдой, но это и не ложь. — Если тебе не нравится то, что я делаю, почему бы тебе самому не отправиться туда?

— Ты знаешь, что мы не можем входить в сферы.

— В таком случае, полагаю, тебе придется поверить, что я делаю все, что в моих силах.

— Я тебе верю, — негромко произносит он.

Нас окружают тихие вечерние звуки; крошечные зверьки шуршат тут и там в поисках еды и тепла.

— Ты знал, что члены Ордена и члены братства Ракшана когда-то были любовниками? — спрашиваю я.

— Нет, не знал, — отвечает Картик после долгого растерянного молчания. — Как это… интересно.

— Да. Весьма.

Он разламывает апельсин, выдергивает белый стержень сердцевины и протягивает мне очищенную дольку.