Потом я нашла аквариум с морскими коньками. Я расположилась напротив изящных миниатюрных серо-коричневых созданий и окунулась в мир, который был сладким на вкус. После чего я ощутила силу и твердость крохотных тел, балансирующих в воде с подрагивающими плавничками. Казалось, что внутри морских коньков светились маленькие искорки. Я посмеялась про себя.

Привет, очаровательные малышки! Эй, вы там1 Ну надо же, разве вы не ответ тому тяжелому из ямы?

Я вновь отыскала Сэма, и мы вернулись в ротонду, прошли мимо людей, стоявших в очереди в планетарий, и через музей, где были выставлены диорамы с фигурами первых пещерных людей и более поздних - более развитых - их собратьев. Все фигуры были сделаны в половину настоящего роста и изображали предков человека, занимающихся обычными повседневными делами.

Больше никого в вестибюле не было.

Нас окружали низкие стены из отполированного камня. Наверху стояли застекленные выставочные камеры с металлической окантовкой. Я разглядывала первый экспонат - это был человек каменного века, одетый в звериные шкуры и, очевидно, пытавшийся разжечь огонь. И тут я почувствовала себя довольно странно.

Было такое ощущение, словно центр моего тела - пространство между пупком и грудной клеткой - внезапно стал пустым, полым. Будто на том месте, где секундами раньше кипела жизнь, образовалась быстро расширяющаяся дыра. Я отошла от стены и застыла в центре вестибюля, полностью сосредоточившись на этом новом ощущении.

Теперь передо мной был прозрачный светло-серый занавес, похожий на беззвучный дождь, и я почувствовала, как из меня истекает изумительная энергия. Я поняла, что начинаю приходить в себя, терять свое место в мире, который открыл для меня пейот. Мне не хотелось, чтобы это случилось. Я оглянулась вокруг, и у меня закралось подозрение. Я сказала Сэму: «Извини, я отлучусь на минутку; мне нужно кое-что проверить, но я скоро вернусь».

Сэм взглянул на меня, озадаченный, но ничего не сказал. Я пошла по коридору обратно в ротонду, пока не поравнялась с очередью в планетарий. Дыра в центре меня снова дала о себе знать. Я остановилась в нескольких футах от последнего человека в очереди, почувствовав, что энергетический голод начал спадать. Я вновь чем-то наполнялась.

Я смотрела по сторонам и глубоко дышала. Пелена моросящего серого дождя перед глазами исчезла. Во мне снова была энергия, я вернулась в мир богов.

Если я не ошиблась насчет того, почему это случилось, я могу с легкостью проверить свою догадку.

Я вернулась в коридор, где меня ждал Сэм. Я медленно прошла мимо него вперед на несколько футов, потом развернулась и пошла обратно. Я получила ответ на свой вопрос. Не прошло и полминуты, как я снова почувствовала потерю энергии. Я широко улыбнулась Сэму и сказала: «Я все объясню, но сначала нужно уйти отсюда». Взяв Сэма за руку, я потащила его прочь из коридора через ротонду к месту, где мы смогли бы прислониться к стене и поговорить.

Пока мимо нас проходили посетители, я рассказала Сэму о том, что со мной произошло.

- Единственное разумное объяснение всему этому, - подытожила я, - состоит в том, что существует основное правило - людям необходимо находиться в контакте с живыми существами, а когда их окружает лишь камень, металл да стекло, они начинают что-то терять. Это было ужасное ощущение, Сэм. Я выходила из мира магии, лишаясь всего.

- Почему ты ничего не сказала?

- Я хотела сначала все проверить. Именно это я и сделала. Я подумала, что просто понаблюдаю, что будет происходить, если я пойду туда, где много живых тел. Я оказалась права! Это сработало, Сэм! Стоило мне приблизиться к очереди тех, кто стоял за билетами в планетарий, дыра в центре меня начала заполняться. Я чувствовала себя голодным человеком, которого вдруг накормили. И все опять вернулось ко мне.

- И как ты сейчас?

- Я чувствую себя превосходно. Все восстановилось.

Я обвела взглядом ротонду, посмотрела на малышей в блестящих желтых или красных плащиках, как у Кристофера Робина; на людей, перегнувшихся через ограждение вокруг огромных размеров углубления в полу, над которым медленно раскачивался большой маятник с металлическим шаром на конце; на маленького ребенка, с открытым ртом взиравшего на ослепительную сферу; я смотрела на людей, выстроившихся в еще одну очередь в планетарий; кое-кто из них читал карманные книжки, чтобы скоротать время, другие разговаривали.

Я знала, что могу настроиться на любого человека; все, что мне нужно было сделать, - двинуть свое сознание навстречу человеку и открыться ему, чтобы принять в себя этого человека и его чувства. Я всего лишь должна была открыться, не делать никаких оценок или суждений, чтобы ощутить тревожную зажатость, нетерпение или удовольствие других людей.

Я проверила себя: в моем теле вновь кипела энергичная деятельность. Я знала, что в середине груди у меня находится! источник энергии и еще один такой же - чуть выше пупка. Возможно, эти энергетические центры и были тем, что духовны», учителя из Индии называли чакрами. Я не могла вспомнить, сколько всего чакр у человека - пять или, может, семь. В любом , случае, я отчетливо осознавала две из них.

Сэм сказал мне.

- Не знаю, поймешь ли ты, но некоторые исследователи - врачи - дают подобный наркотик добровольцам, дабы изучить его воздействие на человека. Эксперимент производится в соответствии со всеми научными правилами, в чистых больничных, комнатах с белыми стенами, вдалеке от деревьев, цветов и ветра, и потом они еще удивляются, почему многие эксперименты заканчиваются ничем. Стоит ли говорить, что экспериментаторы никогда не принимали галлюциногены сами. Добровольцам - их, разумеется, зовут «испытуемыми» - дают мескалин или ЛСД, и они открываются окружающему миру, обретают повышенную чувствительность к цвету и свету, к эмоциям других людей. А на что они должны реагировать? Они видят лишь металлические рамы и оштукатуренные стены и иногда - человека в белом халате с бумагой для записей на дощечке. Сплошная стерильность. В итоге большинство добровольцев говорит, что никогда не согласится на такое еще раз.

- Господи! Сейчас, после того, что мне довелось только что испытать, это звучит просто ужасно и еще хуже.

- Слава Богу, не все исследования проводятся именно подобным образом, но все равно таких экспериментов, о которых я тебе рассказал, слишком много.

- Какой позор! - воскликнула я, опечаленная такой картиной. - Какой позор!

- Готова продолжить наш поход?

- Конечно. Куда мы отправимся?

- Для начала я хотел бы посмотреть на японский садик для чайных церемоний. Что ты думаешь об этом?

- О да, я за, - ответила я. - Это красивое местечко. Кажется, последний раз я была там несколько лет назад.

Мы вышли из здания Академии и на мгновение задержались на крыльце, чтобы осмотреться. Дождь перестал. Все деревья вокруг испускали слабое сияние. Оно пронизывало все живые существа. В чистом воздухе были отчетливо видны каждый листик и каждая веточка.

Мы пошли по дороге и спустились по ступенькам в парк. Перейдя на другую сторону круглого архитектурного ансамбля, мы остановились перед большим бассейном с лотосами, находившимся перед входом в художественный музей. Наклонившись над краем бассейна, мы смотрели на раскинувшийся внизу мир темно-зеленой и черной воды; то тут, то там на воде мерцали медные отражения обратной стороны листьев лотоса. Оранжево-желтые пятна, мелькавшие время от времени на глубине, напоминали нам, что бассейн служил пристанищем для рыб. Мы затерялись в этом мире цвета нефрита и меди, погрузившись в наблюдение за насекомыми, листьями, травой и похожими на драгоценности жучками, словно они были жителями какой-то другой планеты.

Наконец, Сэм тронулся с места и взял меня за руку: «Пошли». И мы с ним зашагали по направлению к японскому садику. Там мы заплатили за вход (плата была невысокой). Пока мы проходили через ворота с остальными посетителями, я старалась сохранять обычное выражение лица.