- Оно тебя пугает? - спросил Шура.

Я задумалась на секунду, потом сказала: «Нет, не совсем так. Просто испытываешь сильное удивление, когда совершенно неожиданно начинаешь чувствовать что-нибудь такое огромное, как это».

- Почему бы тебе не лечь на спину и не закрыть глаза, - предложил Шура. - Просто позволь прийти ощущениям. Не пытайся отталкивать это Позволь ему самому сказать тебе, что оно такое.

Я сказала, что дам ему возможность сделать это.

Мы легли рядом, и я стала вслух размышлять о том, что это могла быть за штука. Может быть, это собор, который находится всего в нескольких кварталах отсюда? Но это невозможно, потому что собор был наполнен теплом и миром. Может, это какие-то воспоминания о фашизме? И это тоже было не то. Эта штука не излучала зла.

- Мне кажется, оно находится где-то за пределами добра и зла, - сказала я, продолжая мысленно, каждой своей антенной, прощупывать то, что было за окном. - Или, может, оно включает в себя и то, и другое.

Ответ пришел ко мне, как обычно приходят такие ответы, -как подтверждение того, что какая-то часть меня уже знала. Ответ был ясным, четким и несомненным.

Я повернулась к Шуре и сказала: «Я знаю, что это такое! Это город. Аахен! Это город целиком, все, чем когда-либо был Аахеи за прошедшие тысячелетия. Я чувствую город, все жизни и смерти, которые случались здесь, и все, что здесь происходило!»

Шура кивнул мне.

Я снова села на кровать, продолжая говорить:

- Вот оно, милый, вот оно! Боже мой, вот это опыт! Я раньше никогда не чувствовала город таким образом. Он не похож на человека, но у него есть своя сущность, это почти личность; он на самом деле имеет форму пирамиды и напоминает гору, и он невероятно сильный!

- Теперь, когда ты выяснила, что это такое, каким ты его чувствуешь - дружелюбным или нет? - спросил Шура.

- Ни тем, ни другим. Он просто находится там. Он существует. Он вмещает в себя и добро, и зло, и все остальное, чем является человеческая жизнь. Bay! Это просто фантастика!

- Ну, - сказал Шура, укладывая меня рядом с собой, - если мы выяснили, что это такое, как насчет того, чтобы сделать наш собственный вклад в город Аахен, а?

Мы занялись любовью. Я все еще чувствовала давление с той стороны окна, но оно больше не требовало к себе внимания, и я знала, что оно постепенно исчезнет, потому что я поняла, что это такое, и признала его.

Потом, когда мы молча лежали на Шуриной кровати и наш пот стекал ему на грудь, перед моими закрытыми глазами возник новый образ. «Я вижу кое-что интересное у себя в голове, -поделилась я с Шурой. - Я попытаюсь рассказать тебе об этом, хорошо?» Он утвердительно хмыкнул, и я стала описывать картины, разворачивавшиеся перед моим внутренним взором.

Я видела большую покрытую травой поляну в лесу. Она была, наверное, футов сто длиной. По краям поляны росли высокие деревья с необхватными стволами, а на траве лежал солнечный свет. Вокруг овального пятна солнечного света были люди, некоторые из них стояли, другие сидели. Здесь же с визгом и смехом бегали маленькие дети, бросаясь в кусты и за деревья и выбегая обратно. Но они не смели ступить на солнечный круг. Взрослые хранили молчание, и все, как один, смотрели в центр поляны, где солнечный свет казался ярче всего.

Я знала, что эти люди чему-то поклоняются. Для этого они собрались в этом месте, где жизненная энергия била ключом, и просто позволяли себе слиться с ней, приветствуя ее и позволяя ей приветствовать себя, чувствуя свои тела и свои души.

- Они знают, что эта энергия, жизненная сила - называй, как хочешь - повсюду, что они могут контактировать с ней, погрузиться в нее. Похоже, это одно из их любимых мест - поляна, где солнце запуталось в траве, - сказала я Шуре.

Потом картина изменилась, и я увидела мужчину, гонимого, искреннего и одержимого тем, что он считал целью своей жизни. Он собирал камни, чтобы построить стену вокруг другой солнечной поляны, очень похожей на ту, что я видела чуть раньше. Этот мужчина руководил другими людьми, говорил им, как класть камни, а они выполняли его инструкции, кто-то добровольно, кто-то - с негодованием. Все они думали, что он не совсем здоров - неуравновешен, негармоничен в каком-то смысле. Но они выполняли его желание, потому что оно было очень сильным и настойчивым. Я поняла, что эти люди не развили в себе психические или эмоциональные границы.

Этот человек строил культовое место, возводя каменные стены вокруг солнечного пятна, намереваясь спрятать его за стенами. Я видела, что он не знал и не мог понять, как все остальные, что поющая жизненная энергия была разлита повсюду и ее нельзя было удержать за стенами.

А он верил, что он был избран в качестве Великого существа, чтобы построить здесь стену из камней, которую будет сам контролировать, потому что именно он ее воздвигнет. Он установит правила для этого места, ибо оно станет творением его рук, а еще потому, что он избран в качестве орудия Божественной вещи, которая приказала ему построить стену.

Мне стало жаль этого человека, как было его жаль и некоторым членам его племени. Вдобавок я почувствовала раздражение и нетерпение, которое начинали чувствовать и остальные; я предвидела, что очень скоро они оставят его одного в этом каменном круге и уйдут искать другое место, потому что для них потеряет всякий смысл жизнь вместе с такой темной, печальной душой, глухой ко всему, что они ей твердили.

- Он здорово болен, как мне кажется, - пробормотала я Шуре. - Но вдруг здесь отразилось начало новой линии развития среди людей? Я имею в виду, вдруг он был результатом какой-нибудь мутации, понимаешь?

- Мутации?

- Ну, может, это стало началом индивидуальности. И этот человек был одним из первых индивидуумов, тем, чем, в конечном итоге, и стали люди - замкнутым индивидуальным «я». Они не смогли бы развить в себе индивидуальность, если бы сохраняли телепатическую связь друг с другом, если между ними не было бы психических границ. Это означало частичный отказ от существовавшей между ними связи для развития единичного, обособленного «я» - чего бы это ни стоило! Конечно, эту картину не назовешь особенно счастливой, должна признать; на самом деле очень печально видеть этого оторванного от остальных, жаждущего власти маленького мутанта.

- Ну, - сказал Шура, обнимая меня за плечи, - вся история человечества в каком-то смысле наполнена грустью, если посмотреть на нее под определенным углом зрения, ты не находишь? Но с другой стороны, если выбрать другой угол, то она вовсе не кажется печальной. Скорее, просто удивительной.

Когда образы стали тускнеть, я уважительно поприветствовала город Аахен, который все еще возвышался за окном, и про себя поблагодарила его за подаренные мне переживания. Потом я пробормотала «спасибо» Шуре, а он поцеловал меня в нос и повернулся ко мне спиной. Я прижалась к нему, и мы стали засыпать.

Глава 36. 5-ТОМ[69](Голос Элис)

Где-то в начале восьмидесятых годов Дэвид с Шурой разработали новый наркотик, которому они дали обворожительно странное название - 5-ТОМ. Осенью 1983 года Шура начал его «поднимать» (так он называл первые пробы любого нового препарата). Изредка я ему в этом помогала. В конце концов, мы установили, что для нас этот наркотик становится активным при дозе примерно в двенадцать миллиграммов. Что касается природы этого препарата, то ее мы смогли определить при более высоких дозах - между тридцатью пятью и пятьюдесятью миллиграммами. В своих блокнотах мы записали, что 5-ТОМ оказывает благоприятное воздействие, снимает стресс и способен вызывать галлюцинации, хотя и не слишком позволяет концептуализировать увиденное.

В апреле 1984 года мы решили отпраздновать день рождения Шуры, ему исполнялось 59 лет (мы всегда отмечали дни рождения участников группы каким-нибудь экспериментом, за которым следовал обед, состоявший из супа и хлеба с сыром, а также торт со свечками и процедура дарения символических подарков). И поскольку Данте и Джинджер не могли приехать к нам на этот раз, пообещали прийти Тео и его подружка Эмма.