Саванна без слов кивнула и побежала выполнять поручение.

Значит, Гарт все же смог обвести меня вокруг пальца. Этот дьявол, должно быть, смеялся надо мной все это время, особенно когда я пускалась в пространные разговоры о своей независимости. Какой же я была дурой! Посмешищем! И эта моя спекуляция сахаром! Недавно я получила от Пьера Монтегю записку о том, что моя прибыль превосходит все мыслимые ожидания. Ничего удивительного: прибыль будет такой, какой ее придумает для меня Гарт Мак-Клелланд. Он купил меня, купил прямо под моим носом, а я ничего не заметила. Устроил так, что я по уши у него в долгу. Должна выполнять любую его прихоть, если не хочу быть выставленной из этого дома.

Как я могла так наивно рассуждать о равенстве? О каком равенстве можно говорить, когда у него на руках все козыри: власть, деньги. Три месяца! Он, должно быть, подготовил этот дом к моему приезду уже перед тем, как явился на Гранд-Терру. А когда я заявила, что не позволю себя содержать, он просто стал содержать меня без моего ведома.

– Саванна! Собери вещи. Уложи все, с чем я приехала сюда, остальное оставь, как было. Мы уезжаем отсюда сегодня же.

– Но, мисси Элиза…

– Не смей мне возражать. Ты была с ним в сговоре с самого начала, разве не так, Саванна? Полагаю, он неплохо платил тебе.

– Не говорите так, мисси! Я ничего не знаю, кроме того, что вы его любите…

– Любовь! Что за смешное слово! Я не люблю его и никогда, никогда не любила. Я убью себя, если влюблюсь в это чудовище. Лживый, хитрый и вероломный дьявол. Он всегда получает то, что хочет, этот негодяй с черным сердцем. Нет, прямые пути не для него, он вообще не понимает, как можно быть честным.

Саванна обняла меня. Я опустила голову ей на плечо и заплакала.

– Ах, Саванна, если бы он любил меня, я бы что угодно для него сделала. Что угодно! Но так… Я не хочу так! Я хочу быть свободной! Он знает, что я хочу быть свободной, и он… он использовал и предал меня.

– Успокойтесь, мисси, все уладится. Надо только подождать…

Я вытерла глаза и распрямила плечи.

– Я не хочу ничего ждать. Мы уезжаем немедленно. Когда он снова войдет в этот дом, он найдет его пустым. Он может отдать его своей очередной любовнице. Пойдем, у нас впереди много работы.

Жак появился как раз тогда, когда я засовывала в сундук последние платья.

– Мой ангел, – воскликнул он. – Я так счастлив, Элиза! Едва верится, что вы приняли мое предложение.

– Вам придется нелегко, Жак, – предупредила я. – Люди будут болтать обо мне, называть имена, станут говорить, что я вышла за вас из-за денег, из-за имени. И еще: едва ли ваша семья одобрит выбор.

– Но мне нет до них дела, – с жаром воскликнул Жак. – Я люблю вас, Элиза, и, клянусь, сделаю все, чтобы вы были счастливы.

Я заглянула в его сияющие глаза.

– Я знаю, Жак, – сказала я нежно. – Так когда?

– Сегодня же, Элиза. – Он схватил мои руки и прижал их к груди.

Его ладони оказались холодными и липкими, и я едва не отдернула руки. Я старалась смотреть только на его красивое лицо, темные блестящие глаза, на чувственные губы. Он был хорошим парнем, добрым, любил меня.

– Как только я получил вашу записку, я поговорил с отцом Джулианом. Он обещал все устроить. Я заеду за вами в восемь, дорогая.

– Нет, это слишком поздно, – быстро ответила я, опасаясь, что к этому времени может вернуться Гарт, – мне не хотелось его больше видеть. – Я отправлю вещи в гостиницу, и вы заедете за мной туда. А теперь, Жак, пожалуйста, уходите. У меня много дел.

– Конечно, я понимаю.

Джакоб заглянул мне в глаза и поцеловал в губы. Он не умел целоваться. Я ровным счетом ничего не почувствовала. Я сказала себе, что он нервничает. Но, может быть, дело было не в нем, а во мне.

– До свидания, дорогая Элиза, – прошептал он. – Я обожаю вас.

Церемония состоялась в мрачном соборе Сент-Луи. Свечи тускло мерцали по обе стороны алтаря, и, хотя вечер выдался теплым, я дрожала от холода. Жак заметно волновался: еще ни разу в жизни он не делал того, чего бы не разрешила ему матушка. Единственными свидетелями церемонии были Саванна и Джордж. Мы с Жаком подписали нужные документы, наши свидетели, как умели, расписались, и я, взяв новоиспеченного мужа под руку, вышла из церкви.

Гарт ждал нас у выхода. Он пристально взглянул мне в лицо, затем перевел взгляд на Джакоба, затем вновь посмотрел на меня.

– Что все это значит?

Жак прочистил глотку.

– Поздравь нас, Гарт. Мы только что обвенчались.

– Ерунда, – сказал Гарт, обращаясь ко мне. – Что ты на этот раз придумала?

– Это не шутка, Гарт. – Я прижалась к Жаку, словно ища у него поддержки.

– Элиза, ты, должно быть, не в своем уме.

– Сэр, – встрепенулся Джакоб, – смею напомнить вам, что вы разговариваете с моей женой.

– Замолчи, Джакоб. – Гарт не сводил с меня глаз. – Пожалей парня, Элиза…

– Я устала, Джакоб. Пожалуйста, отвези меня домой.

– Конечно.

Жак поправил шаль у меня на плечах с демонстративной нежностью. Гарт озадаченно наблюдал за нами.

– До свидания, Гарт. Заходите к нам в «Ля Рев». Мама всегда рада вас видеть.

– Непременно, – ответил он с бесстыдной улыбкой. – Можете не беспокоиться. Я непременно навещу вас при первой возможности.

Затем Гарт откинул назад голову и захохотал.

Даже в экипаже я продолжала слышать его смех, гулко раздававшийся на безлюдной улице. Я прижалась ближе к своему мужу и мысленно поклялась навеки выбросить Гарта из головы и из сердца.

«Ля Рев», плантация Фоурнеров, располагалась на берегу Миссисипи на полпути между Новым Орлеаном и Батон-Руж. Нам пришлось добираться туда на пароходе, так как дороги из-за зачастивших в конце лета дождей превратились в непроходимую трясину.

Мы стояли на палубе, когда из-за поворота показался белый дом с полукруглыми балконами и колоннами. К дому от реки вела аллея из столетних могучих дубов. На пристани я заметила большую группу негров. В ответ на приветственные возгласы наш пароход протяжно прогудел.

– О нашем приезде знают, – удивленно заметила я.

– Я решил послать весточку, – ответил Жак. – Мне хотелось подготовить маму. Она и так будет порядком расстроена.

У меня засосало под ложечкой. Я нервничала, готовясь предстать перед семьей моего супруга, даже больше, чем сам Джакоб. Я пожала его руку в знак сочувствия и ободрения, но ответного пожатия не последовало. Он был так смущен, что едва мог смотреть на меня.

Наша первая брачная ночь обернулась фарсом. Первую ночь совместной жизни мы решили провести не в доме Фоурнеров на улице Святой Анна, а в гостинице, подальше от любопытных глаз и длинных языков слуг. В номер принесли шампанское.

– Какая чудная мысль, Жак, – воскликнула я. – Ты всегда такой предусмотрительный?

– Я не заказывал шампанского, – севшим голосом заявил Жак.

Я невольно подумала о Гарте. Вспомнились его слова, сказанные давным-давно в нашу брачную ночь в замке: «Назначение шампанского в спальне новобрачных – снять смущение, успокоить нервы, притупить боль».

Но ведь Гарт не мог знать о моем замужестве! Он выглядел искренне удивленным, когда встретил нас в соборе. Вероятно, обнаружив, что я покинула дом на Стейт-Чарльз-стрит, он направился в гостиницу, узнал, где я поселилась, и пришел в мою комнату с шампанским, но не застал меня. Кто-то указал ему на собор. Вне сомнений, Саванна проболталась кому-нибудь из старых приятелей в гостинице.

И сейчас, по иронии судьбы, мы пили его шампанское. Я осушила бокал и попросила Жака налить еще. О, как я ненавидела Гарта, но я переиграла его в его же собственной игре! На губах я ощущала терпкий привкус победы.

– Мне что-то нехорошо, Жак, – сказала я. – Ты не поможешь мне расстегнуть платье?

Я повернулась к нему спиной и приподняла волосы.

– Я… вы… – Жак стал нервно потирать руки. – Вам не следовало так рано отпускать Саванну, – нерешительно пробормотал он.