Я могла только плакать. Уткнувшись носом в жесткий матрас, я рыдала до тех пор, пока не почувствовала себя действительно больной. Наконец я услышала, как открылась, а затем захлопнулась дверь: мой мучитель оставил меня одну.

Внезапно я поняла, что нужно делать. Я села, ободренная созревшим решением, и вытерла насухо глаза. Больше я не останусь здесь ни минуты. Я убегу в Париж. Пристану к бродячим артистам. Стану танцовщицей, или певицей, или… – акробаткой. Точно, акробаткой. А на худой конец – стану уличной шлюхой, но только не женой этого негодяя.

Вернулась горничная с вычищенным дорожным костюмом и туфлями. Я торопливо переоделась, собрала немногие пожитки в саквояж и, пожалев о том, что мне не дали на дорогу денег, выскользнула из комнаты. Снизу из общей залы доносились голоса и смех.

– Здорово, Арманд, – услышала я пьяный голос Оноре; должно быть, мои любезные братья сидели совсем рядом с дверью. – И ты знал, что муж должен вот-вот приехать!

– Мужчина должен уметь брать от жизни все, – разглагольствовал маркиз. – К тому же опасность обостряет чувства. В любовных делах, друзья мои, стратегия порой нужна не меньше, чем на поле битвы.

Братья одобрительно засмеялись. Я живо представила эту сцену: они поднимают кружки и чокаются с ним. Свинья! Все они – свиньи! Я ненавидела их всех, всех троих.

На цыпочках я пробежала к черному ходу, проскользнула через кухню, благодаря при этом Бога, что повар не обратил на меня никакого внимания, словно я была кошкой, и выскочила во двор. Что делать дальше? Мне надо успеть исчезнуть до того, как они поднимут тревогу. Мозг мой работал лихорадочно. Лошадь. Мне нужно украсть лошадь. Я обошла дом и прокралась к конюшне. Мысленно послала всем троим молчаливое «прощай» и… оказалась в объятиях маркиза.

– А, моя маленькая женушка! Дышим воздухом?

– У меня… разболелась голова, и я решила прогуляться.

Он испытующе посмотрел на меня:

– И поэтому прихватили с собой саквояж? Как это разумно.

– Разумно. Здесь полно воров, и ценности лучше носить с собой. Пустите меня!

Я накинулась на него с кулаками, но маркиз только посмеивался, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи.

– Поскольку гостиница вам не понравилась, – он взял меня под руку и повел вокруг дома, – я решил отвезти вас в мое поместье прямо сейчас. А вот и средство передвижения.

Перед входом в гостиницу стоял небольшой двухколесный экипаж, запряженный парой лошадей. Угрюмый конюх держал их под уздцы.

– Что это значит? Где мои сундуки? Где Оноре и Филипп? Я ничего не понимаю!

– Вам и не надо ничего понимать, садитесь и едем.

Только сейчас я заметила, что маркиз одет по-дорожному.

– Ваши братья нагонят нас утром, когда выспятся как следует, а сундуки пришлют позже. – И взяв меня под локоть, он буквально втащил в экипаж.

– Вы собираетесь править сами?

Я села на узкую скамью, поставив саквояж под ноги. Багаж маркиза уже был в повозке, здесь же лежал мешок, в котором, судя по запаху, находилось съестное.

– Почему бы и нет? Разве Арманд Валадон не из самых лихих кучеров? – И мой муж уселся рядом со мной.

Конюх передал ему поводья, получив в обмен пригоршню монет.

– Благодарю вас, мой друг, – сказал маркиз. – Я прослежу за тем, чтобы вам вернули лошадей в должном состоянии.

– Удачи вам, сударь, – поклонился конюх. – Вам и вашей даме.

Мы тронулись в путь. Полная луна в безоблачном небе освещала дорогу, и лошади шли довольно резво. Маркиз молчал, сосредоточенно глядя вперед. После того, как несколько моих вопросов остались без ответа, я тоже замолчала. Легкую повозку немилосердно трясло, но я слишком устала, чтобы замечать неудобства. Вскоре мысли мои потеряли ясность, горести забылись, и, уронив голову на грудь, я уснула.

Проснулась я перед рассветом. Голова моя уютно покоилась на плече мужа. Я быстро выпрямилась и поправила шляпку. Маркиз дружески улыбнулся мне:

– С добрым утром! Как спалось?

– Плохо. У меня все тело затекло, и я хочу есть.

– В мешке хлеб и сыр. Угощайтесь.

– Не буду, – упрямо заявила я. – Я хочу кофе и свежую булочку и еще…

– Мы не будем останавливаться, – ответил маркиз сухо. – Хлеб и сыр – все, чем мы можем довольствоваться на сегодня. Впрочем, как угодно. Мне все равно, будете вы есть или нет.

– Вы, должно быть, сумасшедший, – протянула я, недоуменно глядя на своего супруга. – На месте Наполеона я бы вам даже белье стирать не доверила, не то что государственные секреты или дипломатические переговоры. Вы… грубый, неотесанный мужлан! Я… Я не хочу быть вашей женой! Немедленно подите от меня прочь!

– У меня нет настроения сегодня с вами нянчиться, – грубо ответил маркиз. – Если вы сейчас же не замолчите, я просто привяжу вас к сиденью и заткну кляпом рот.

– Вы не посмеете!

– Вы так думаете? – Я взглянула на маркиза и поняла: лучше молчать.

В наступившей тишине слышно было щебетание птиц где-то вдали. Постепенно тьма рассеялась, и я различила очертания крестьянских домов, деревьев и огромных валунов.

– Какая каменистая местность, – заметила я. – Гораздо больше походит на Нормандию, чем на Орлеан.

Сейчас, когда солнце встало, Валадон погнал лошадей изо всей мочи, и мы мчались так, что пейзаж по обеим сторонам дороги сливался в одну полосу.

Он действительно очень спешит, думала я. Неужели ему и впрямь не терпится представить молодую жену матери и сестрам? А есть ли у него мать и сестры? Я не знала. Я вообще ничего о нем не знала. Я хотела было расспросить мужа о его семье, но стук копыт по каменистой дороге и скрип колес заглушали слова. Я не сразу заметила, что солнце остается у нас за спиной. Странно. Мы едем на запад, а не на северо-восток, в противоположную сторону от Парижа.

– Куда мы едем? – прокричала я ему в ухо. – Почему мы не можем подождать Оноре и Филиппа? Куда мы так спешим? Мы едем не к вам домой, мы едем на запад…

– Замолчите! – рявкнул он.

– Скажите мне, – не унималась я, – я имею право знать…

– Мы всего лишь делаем маленький крюк. А сейчас, Бога ради, Элиза, попридержите язык. Позже я все вам объясню.

Внезапно я по-настоящему испугалась. Я совершенно не знала этого человека. И почему мы мчимся как преступники от погони? Ответ был один: потому что мой муж не был маркизом Пеллиссьером. Если так, то кто же он? Английский шпион, которого повсюду разыскивают?

– Куда вы везете меня, сэр? – спросила я на своем школьном, не очень беглом английском. – Не пытайтесь и дальше обманывать меня. Я знаю, кто вы такой!

Бросив на меня быстрый взгляд, он чуть улыбнулся, но тут же снова переключился на дорогу. Мы с сумасшедшей скоростью неслись вперед. Так быстро я не ездила еще ни разу за всю свою жизнь. Стоит одной из лошадей споткнуться, стоит сломаться колесу, и тогда… Я закрыла глаза и стала молиться.

Когда мы остановились, чтобы сменить лошадей, солнце было уже высоко. Перед тем как выйти из экипажа, маркиз крепко взял меня за руку и заглянул в глаза:

– Слушайте меня, Элиза. Вы не скажете ни одного слова никому из тех, кто станет нас останавливать, понятно?

– Я…

– Если вы заговорите… – Маркиз замолчал, пристально глядя на меня, словно давая возможность осознать грозный смысл его слов. – … ваша жизнь зависит от вашего поведения. Ясно?

В бессильной ярости я прикусила губу. Мне было страшно. Этот человек способен на все. Он сжимал мою руку словно железными клещами. Рот его был плотно сжат и мне казалось, что глаза его горят красным огнем, словно уголья. Ему ничего не стоит меня убить, поняла я.

– Да, милорд, – произнесла я едва слышно. Он отпустил меня.

– Можете немного прогуляться.

– Лошади в мыле, – ворчал хозяин постоялого двора, критически осматривая животных. – Вы, ребята, должно быть, здорово куда-то спешите.

Я почувствовала руку маркиза на талии; он улыбался, но глаза его были холодны как лед.

– Сами понимаете, куда мы спешим, сударь, – нежно проворковал маркиз.