— Был? — удивленно переспросил Кмитич.
— Так, пан полковник, был, — Семенович как-то снисходительно посмотрел на Кмитича, — я ведь из Полоцка, там и родился. Но когда в последний раз был в храме, не помню, хоть утопи. В море, в океане матросам наплевать, пан Самуэль, кто вы — православный, католик или же протестант. Пусть и магометянин! Здесь, в море, свой бог — Нептун. Наверное, правы те сухопутные обитатели, которые говорят, что люди, переплывшие океан, одержимы дьяволом. Мы все, наверное, чуть-чуть язычники.
— Ну, а как же ваши корабельные священники? — спросил Кмитич.
— Так они у себя в каютах первыми молятся Нептуну, чтобы послал попутный ветер, — усмехнулся Семенович, и оба рассмеялись. Кмитич вспомнил, что точно таким же язычником он был и сам, охотясь в лесу, пропадая там днями и ночами, поклоняясь священному дубу Диву… «Моряки, лесные жители… Мы все очень похожи», — думал при этом Кмитич…
— Мой храм — это море, — продолжал Семенович, — это корабли и флот, которого, увы, у меня тоже нет. Стало быть, безбожник я.
— Море — это хорошо, — негромко отвечал Кмитич, — но пока на суше жизнь не отстроим, о каком флоте может идти речь?
Семенович не ответил…
— Хорошо, что мы выскочили на сей островок не случайно, — перевел тему Семенович, указывая на скалы островка рукой, — поскольку, даже не зная района, я понял, что это и есть те зловещие скалы, о которых ранее лишь слышал. А тут еще и погода ухудшается!
— Да вроде нормальная, — пожал плечами Кмитич.
Семенович лишь снисходительно усмехнулся:
— Видишь, как усилилась зыбь?
— Вроде да, немного.
— То-то же!..
Погода и впрямь стала портиться: вокруг солнца образовалось гало, ветер постепенно усилился, а зыбь стала даже выше, чем можно было ожидать. На западе собирались тучи, море становилось бурным, ветер принялся завывать всерьез. Семенович пошел на нос, но, пытаясь убрать большой парус, поскользнулся, зацепился ногой за петлю шкота и упал, перевалившись через низкий борт — как раз в этот момент «Цмок» качнуло на набежавшей волне.
— Человек за бортом! — крикнул Кмитич как заправский морской волк.
Но Семенович, падая, ухватился за шкот и, держась за ванту, быстро вскарабкался из воды на палубу. С него струями стекала вода.
— Убрать паруса! — кричал Семенович. — Сейчас начнется шторм!
Вскоре небо стало темнеть, появилось низкое ливневое облако. Ветер быстро усилился, налетел шквал. Волнение самого моря все нарастало. Было тридцать минут после полудня. Земля на горизонте не была видна из-за легкой дымки. Волны качали галеру, и Кмитича тошнило. Он еще никогда не попадал в шторм, как, впрочем, вообще очень редко плавал на кораблях, но то были речные небольшие суда и совершенно не опасные прогулки. И лишь однажды оршанский князь плавал на морском фрегате в Голландии. Но то была опять-таки короткая и легкая «пробежка» вблизи берега…
Две огромные волны устремились на «Цмока». Семенович тотчас положил румпель на ветер, чтобы увалиться на фордевинд и принять волны прямо в корму… Башнеобразная вершина аспидно-серой волны, словно стена надежной фортеции, начала подниматься над несчастным «Цмоком». Корма галеры задралась.
— Якорь мне в глотку! — кричал Семенович, и Кмитичу стало страшно. «Если этот морской волк кричит такое от страха, что же должен тогда кричать я?» — в ужасе думал Кмитич…
На мгновение нос галеры скрылся под водой светлосерой волны. Струи моря переливались через передний транец… Над «Цмоком» уже возвышался новый большой белый гребень пенящейся воды, кружевная вершина которого накрыла весь транец… Налетевшая волна была отвесная, как крепостные муры Каменца… Кмитич, чувствуя себя бесполезной песчинкой, забрался под скамейку, за что-то ухватившись. До его слуха долетел визг двух турчанок… Вновь налетела лавина воды, послышался сильный треск. В уме пронеслось: мачта сломалась. Стоял страшный грохот, потоками лилась холодная вода, и казалось, что море бурлит, будто кипяток в котле.
— Отче наш, спаси и сохрани! — испуганно молился Кмитич, осеняя себя крестом, полагая, что судно идет ко дну…
И снова его заливал поток соленой морской воды… Протерев глаза от соли, Кмитич понял, что «Цмок» все еще на плаву, да и мачты, как это ни удивительно, все стояли на месте — трещали поломанные весла… Галера тяжело совершила поворот фордевинд и привелась к ветру, медленно поднимаясь на гребне большой, как стена Стамбула, волны…
На палубе лишь Семенович и еще пару опытных русин хотя бы как-то пытались управлять галерой. Вероятно, именно благодаря их усилиям судно еще не перевернулось вверх дном… После часа вновь раздался сильный треск, и послышался звук хлещущей воды. В каютах людей бросило на борт. Кмитич выглянул из-под скамьи. О борт яхты разбилась вершина очередной волны. Она оторвала Семеновича от румпеля, швырнула его на палубу, наполовину заполнила кокпит водой. Звук хлещущей воды производился потоком, хлынувшим через отливные отверстия… На палубе стоял кромешный ад: выл ветер, ревели волны, шумел дождь…
Кмитичу показалось, что вода попала и в трюм. Он бросился туда, на ходу хватая Самойло, крича:
— Выгребайте воду из трюма!
Но к счастью, воды в трюме было немного, и из-за сильной качки она переливалась от одного борта к другому, и даже это количество воды поймать ведром или черпаком было невозможно…
Когда все стихло, оказалось, что яростный гнев Нептуна унес в пучину одного болгарина и одного пленного турка, поломал пятнадцать весел и разбил руль галеры, вследствие чего беглецы должны были резко менять свой план и сокращать путь.
— В Рим мы самостоятельно уже не доберемся, — говорил Семенович, — придется причалить в Сицилии…
Уже без приключений потрепанный штормом «Цмок» приблизился к берегу, где на мысе незнакомого форта возвышалась высоченная башня, увенчанная статуей Девы Марии. Впрочем, форт был неизвестным лишь для сухопутного человека вроде Кмитича.
— Мыс Сан-Раньери! — радостно сообщил Семенович. — Это, панове, Мессина! Итальянский порт, принадлежащий Испании! Виват! Наши злоключения закончились!
Русин приняли с распростертыми объятиями. Итальянцы, напряженно и со страхом наблюдая за Турцией, до владений которой от их берегов было рукой подать, узнав, что приплыли беглые русские пленные, захватившие турецкую галеру с полным вооружением, проявили отеческую заботу, обещая помочь добраться до Рима, к самому Папе. Поврежденную штормом галеру со всеми пушками беглецы оставили в порту, а всему экипажу «Цмока» горожане бесплатно выдали новое платье и бритвенные принадлежности. Там же, в Мессине, русины наконец-то отпустили четырех евреев, взяв предварительно их денежный выкуп, и передали итальянской стороне пленных турок и обеих турчанок.
Когда же чистые и побритые русины и казаки увидели друг друга в венецианском и французском платье, то веселью не было предела… Сорочки, богато украшенные кружевом и бантами, короткие куртки весты с рукавами до локтя и штаны-ренгравы, доходящие до колен, сделали из вчерашних морских пиратов сущих светских щеголей.
Семенович и Кмитич как единственные шляхтичи приобрели модные костюмы жюстокор, одежду французской королевской знати: с облегающим силуэтом, расширенным книзу, с поясом-шарфом на линии талии, с застежкой на ряд мелких пуговиц и петлиц. Их шляпы украшали пышные белые страусиные перья…
— Ну, хранцузы вылитые! Ну, немцы! Ой, хлопцы, держите меня! — ржал Самойло, и слезы от смеха текли по его щекам, будто быть французом или немцем было уже смешно. Сам же русинский казак в модном плаще без рукавов и в белых чулках с вышивкой и узором вызывал не меньший смех у своих товарищей. Умирая от хохота, донцы и русины с литвинами тыкали друг в друга пальцами, явно не узнавая, чисто по-детски веселясь от неожиданного перевоплощения…
После переодевания все отправились на торжественный прием к губернатору. Губернатор города, высокомерный испанец с загнутыми вверх кончиками усов, что-то долго говорил по-испански и сам же прослезился от собственной речи (ее понимал один лишь Сильвестр). Семеновича и Кмитича, как единственных в команде беглецов дворянского происхождения, губернатор наградил Орденом Золотого Руна, которым в Испании награждали только рыцарей и только католиков, тем самым делая огромную честь двум русским шляхтичам. Капитану и полковнику торжественно повесили на шеи шелковые муаровые ленточки красного цвета в два пальца толщиной, а сам орден оказался достаточно необычным: в виде золотой фигурки, изображающей висящее на дереве руно. Остальные же награждались правом быть почетными гражданами города Мессина (с правом жить в нем сколько угодно) и бесплатной выпивкой.
