Викентий ничего не ответил, лишь положил монетку обратно, встал на колени, помолился за душу неизвестного усопшего человека. Вновь встал, громко произнеся: «Амэн!»

В голове оршанского князя враз всплыли все загадочные случаи, произошедшие с ним самим: и то, как он притормозил время в момент нападения на него бандитов пана Лисовского, и то, как напускала ветер на черновских карателей Елена, и пророчество старого оршанского волхва Водилы около дуба Дива вспомнил… И вот этот мертвец с монеткой года создания Речи Посполитой путем слияния Литвы и Польши в единое союзное государство. Торговец… Разбойник… И вдруг одна блестящая мысль пришла в голову оршанского полковника.

— Все, — заторопился Кмитич, — это есть знак нам, что дальше нельзя идти. Поворачиваем, Панове!

К городу Скала-Подольский, мирно стоявшему на берегу Збруча, подъехал обоз итальянских торговцев. Было пасмурное декабрьское утро, ветер завывал в колокольнях и флюгерах притихшего под турецким гнетом маленького русского городишки… В Скалу-Подольский уже давно не приезжали торговцы и фуражисты: торговцы боялись жадности местного Махмед-паши (мог все забрать, не заплатив), а турецкие фуражисты — местных повстанцев, нападавших на всех турок по берегам Збручи. Ну а тут фураж, какого и не ждали — итальянцы из Генуи! О том говорили флаги Генуэзского торгового союза, развевающиеся над повозками. На козлах сидели монахи — типичные римские миссионеры… Турки, увидев, что бояться нечего, тем более что Турция торговала и с Генуей, и с Венецией, по первому же запросу торговцев тут же приветливо открыли ворота. Обрадованные османские солдаты, уже давно сидевшие без фуражного подкрепления, тут же стали кричать, что привезли еду и питье. Шесть больших повозок, полных добра и пищи, въехало в город. С дюжину солдат и пара десятков горожан обступили итальянцев шумной толпой. Среди солдат, впрочем, были не только турки, но и молдаване, и казаки Дорошенко… Однако монахи отказывались что-либо продавать или же даже просто показать до разговора с главой крепости.

— Мы хотели бы поговорить по поводу рынка и продаж с вашим главным пашой, — говорил монах в фиолетовой рясе и с капюшоном на голове.

К торговцам вышел Махмед-паша — маленький турок в высокой красной феске, замотанной чалмой. Он, гордо подбоченясь, стоял перед монахами, не отвечая на турецкое приветствие их главного.

— Ну, показывайте свой товар! — властно бросил Махмед-паша итальянцу. Тот быстрым движением сбросил с глаз капюшон, явив взорам длинноволосую голову еще достаточно молодого мужчины, и молниеносно приставил ко лбу пораженного Махмед-паши пистолет, до этого прятавшийся в просторных рукавах монашеской рясы. Дуло с такой силой впилось в смуглый лоб турка, что на нем образовалось красное колечко.

— А ну, не дергаться! — в глаза перепуганного командира турецкого гарнизона зло смотрела пара ореховых глаз итальянца. — И прикажи своим янычарам положить сабли и тюфяки на землю. А не то снесу твою башку в один момент!

С визгом бросились врассыпную несколько евреек, остальные горожане, полагая, что сейчас начнется стрельба, и видя, как из повозок выскакивают люди с мушкетами и саблями, также бросились бежать кто куда.

— Положить оружие! — крикнул своим людям враз потерявший всякую спесь Махмед-паша. Площадь перед воротами уже запрудили люди из повозок. Они подбирали турецкие мушкеты, что побросала по испуганному приказу своего командира охрана… К Махмед-паше подошел светловолосый человек во французском камзоле и шляпе с белым пером.

— Иви гюнляр! — поздоровался он по-турецки с командиром гарнизона. Уже, впрочем, с бывшим командиром. Турок молча, открыв рот, выпученными глазами лишь глядел на длинноволосого высокого человека, не в силах произнести ни слова.

— Что-то вы уже второй раз не отвечаете на приветствие, — продолжал улыбаться светловолосый, — ну да ничего! В плену будет время научиться вежливости. Вы арестованы! Я, представитель армии Речи Посполитой полковник Самуэль Кмитич, арестовываю ваш незаконный оккупационный гарнизон. Город переходит обратно под законную власть нашей Республики.

Кмитич повернулся к монаху и улыбнулся:

— Дзякуй, пан Викентий. Сработано просто на отлично! Из вас получится хороший повстанец!

Так без единого выстрела Скала-Подольский полностью перешел обратно в руки граждан города. Молдаване и казаки из турецкого гарнизона тут же перешли на сторону Речи Посполитой. Часть турок пришлось загнать в тюремные камеры, а самого пашу и его офицеров Кмитич велел связать и бросить в обоз.

К оршанскому полковнику подошел Семенович с виноватой улыбкой.

— Поздравляю вас, пан канонир! — говорил капитан. — А я не верил в вашу авантюру, считая ее мальчишеством.

— А чем эта авантюра хуже нашего восстания на галере? — отвечал Кмитич.

— Там мы долго готовились, у нас были свои люди в команде турок, — стал оправдываться Семенович.

— Это на море, капитан! Как показывает жизнь, у нас, на суше, можно и не готовиться. Смелость и дерзость берут города, пан капитан!..

Долго думали, кого назначить комендантом крепости Скала. В конце концов Кмитич назначил на этот пост Самойло. Казак был польщен, но и смущен:

— А как же вы без меня, пан Кмитич?

— Трудно будет, но… Пойми, комендантом должен быть человек надежный, свой. Ты — свой и надежный. Тебя не страшно оставлять.

В глазах Самойло блестели слезы. Он был тронут огромным доверием, но и не хотел расставаться с Кмитичем. Впрочем, оршанский князь тоже привязался к этому говорливому казаку-всезнайке. Но… когда-нибудь расставаться все равно пришлось бы… В помощь Самойло вызвались еще тридцать пять казаков.

— Гарнизон у вас надежный, — напутствовал Самойло Кмитич, — все будет добра. Особенно если наладишь связь с местными повстанцами. Турки тогда сюда вообще не сунутся. А скоро выбьем их отсюда вообще…

Миновав Збруч, «хоругвь» Кмитича двинулась далее на северо-восток. В самом устье речки Смотрич, той самой, что южней изгибом окружала хорошо знакомый Каменец-Подольский, стоял город с таким же, как у и речки, названием — Смотрич, где также сидел небольшой отряд турок. С этим городком Кмитич и нунций Викентий решили повторить трюк с итальянскими торговцами, и трюк этот вновь хорошо сработал по уже проверенному сценарию. Обезоружив турецкую охрану и отдав город под наблюдение Мустафы, Кмитич двинулся дальше. С Мустафой остался и его друг Янка. Эфиопский парень был так же, как и Самойло, весьма горд и польщен, что его сделали комендантом крепости. Ну а Кмитич в Мустафе не сомневался: юноша получил хорошее воспитание у себя на родине. Кажется, он не знал, что такое ложь, и, как ребенок, все любил делать честно и справедливо. Охранять город осталось также пятьдесят вооруженных казаков плюс та часть гарнизона Смотрича, что примкнула к новой старой власти.

На пути Кмитича теперь стоял очередной город — Залесье. Это незамысловатое имя окраинному подольскому городишке дали вполне объяснимо: кругом сплошные леса.

— Надо в нем остановиться, пополнить запасы и переночевать, — решил Кмитич, и Семенович с нунцием Викентием с ним согласились: переход был длинный, а холодный декабрьский ветер все усиливался.

Выслали вперед разведывательный отряд. Вскоре тот вернулся. На устах казаков из разведки гуляли загадочные улыбки.

— Там все чисто! Турок нет! — хитро улыбаясь, говорили казаки, явно чего-то не договаривая…

При въезде в Залесье Кмитич увидел пеструю толпу у ворот этого небольшого городка: девушки, державшие на расшитых красным орнаментом рушниках караваи хлеба, кобзари со своими большими кобзами, женщины, дети, мужчины… Возглавлял делегацию тучный пан с длинными, до груди усами и в богатой шубе. Несмотря на прохладную погоду — все люди Кмитича кутались в плащи и грелись горилкой — по лбу тучного усача струями лился пот. По всей видимости, потевший явно не от жары мужчина и был паном головой города.