По грибы (р. Худосей) Ведром громыхая, бреду меж грибов, Гребу их ведром, я сегодня с добычею. А сам наблюдаю грибную любовь, Грибную вражду и грибные обычаи. Семейка грибов – от восторга охрип. Взгляните, как живо их шляпки рябят. Вот папа – солидный потомственный гриб. Вот мама. А рядом ватага грибят. У папы полшляпы в загадочных шрамах. А шляпка у мамы чуть сдвинута набок. А вы полюбуйтесь на маленьких самых — Нет краше их сизых упитанных лапок. А что за пижонки резвятся в сторонке? Кричащие шляпки с вуальками, брошками?.. Поганки-грибы, как людские подонки, Отчаянно пёстрые с хилыми ножками. Грибы, словно люди, – вот общий итог. От сходства порою становится зябко. И пусть у грибов чуть поменьше ног, Зато у людей не у каждого шляпка. Экспериментальный отряд
(Геолог – и начальник – Е. Герман, техник – и сочинитель – В. Лейкин, мл. техник – и художник – В. Емельянов, рабочий – и актёр – С. Мучеников; река Педерата, Полярный Урал. Июль 1965 года) Уж вечер. В очаге трещат дрова. Две копылухи преют в казане. Колышется пожухлая трава. Начальник спит и чешется во сне. С Губы несёт какую-то чуму, Которая окажется дождём, Который нам, пожалуй, ни к чему, А впрочем, перетерпим, переждём. Корысть не в масть, и прыть не по годам, И выспренние споры о стряпне, И так нелеп за неименьем дам Букет жарков на лиственничном пне. И чем попало по сердцу скребя, И не сказать, что всё осталось там, И узнавать в желающих себя, И уставать от неименья дам. Художник развращает комаров, Поэт рифмует клипер и мозоль, Актёр поносит худший из миров: Он перепутал манную и соль. Суббота прислоняется к среде, Планета стала плоской от жары. Всё очень просто: крошки в бороде. Материя первична. Комары. Отпуск геолога (Пос. Архипо-Осиповка) Прекрасно засыпать под гул прибоя, Смешать свое неровное дыханье С дыханьем искалеченной земли И знать, что утро будет голубое, И будет день, и неба полыханье, И старая шаланда на мели. Причудливо раздетые студенты Придут сюда искать цветные камни И незнакомых девушек любить. Подробности давнишней киноленты, Полузабытых образов мельканье И ничего, чего не может быть. Кровь медленно стекает по аорте, Упёрлись в небо розовые пятки… Не требуем и не даем взаймы. Мы заслужили отдых на курорте. Дни наших лет беспомощны и кратки. Мы всё сильнее не хотим зимы. Довериться разумному прибою, Вздыхая в унисон печальным думам Не внять, о чём, и невдомёк, о ком. А ночь Обскою явится Губою, Уснувшим на косе рыбачьим чумом И круглым неулыбчивым щенком. Походная-отходная (междуречье Пура и Часельки) Всё болото, болото, болото, Восемнадцатый день болото. Мы бредём, отсырели от пота, Что ж поделать, такая работа. Восемнадцатый день – ни корки, Терпеливо несём эту кару: Вот вчера доели опорки, А сегодня сварили гитару. Пожевав сосновых иголок, Восемнадцатый вечер подряд Распеваем: «Крепись, геолог! Ты солнцу и ветру брат». И, присев у костра на корточки, Вместо завтрака, вместо ужина, Я смотрю на твои фотокарточки, Это всё, что сейчас мне нужно. Ты теперь далеко-далёко, И меня, конечно, забыла. Поправляя небрежно локон, Ты с другим беседуешь мило. Ну а я лишь зубами скрипну, У меня другая забота. Всё равно я, наверно, погибну, Что ж поделать, такая работа. Всё болото, болото, болото, Восемнадцатый день болото, Начинается сыпь и рвота, Повторяю: такая работа. Тяжело по тайге пробираться, А голодному – бесполезно. Мы пытались поужинать рацией, А она оказалась железной. Мы мужчины, не потому ли Мы упрямо идём к своей цели. Правда, двое на днях утонули, А четвёртого, толстого, съели. Эй, друзья, веселей хромайте-ка! Пусть наш путь никогда не кончится. Нас ведёт за собой романтика!.. Только жалко, что кушать хочется. И пускай мы живучи весьма, Всё равно не стоит трудиться. С «Неотправленного письма» Есть у нас такая традиция: Голодать, наряжаться в рвань, Тосковать, помирать без счёта… В общем так: наше дело – дрянь. Что ж поделать, такая работа! Ундины (р. Толька, верховья р. Таз, 1962 год) Товарищ мой, Валерий К., Матёрый инженер-геолог, Учил меня всему слегка: Грести, брести по тундре, полог Сооружать от комаров, |
