Комариное (р. Кыпа – Печаль – Кы) Комары озверели. Мильонным роем, Оглашая палатку ужасным воем, Впивались в лучшие части тела. Комариная тема – главная тема. Кто-то сказал, что среди комаров Только самки кусают и пьют нашу кровь. Только самки… Скребя по распухшей внешности, Я вспомнил тебя. Но уже без нежности. Как мы плыли (р. Лонготьеган, Полярный Урал) Укусы мошки горят на губах, Как поцелуи врага. Привычно мечтая о вкусных грибах. Олени чешут рога. Солнца нет и быть не должно. Откуда ему быть. Сыро, тепло, насекомо, темно И долго ещё плыть. Наш главный был мрачен и, кажется, нем, И нос его цвёл, как заря. Тогда появилось слово «зачем», И следом за ним – «зря». Зачем мы плывём по этой реке? Зачем нас едят и пьют? А где-то огни. Там царит этикет. Там благоденствует плут. Зря мы плывем. Никому ни к чему Трудные наши труды. А главный молчал и смотрел во тьму, И пар валил от воды. Когда мы пришли через тысячу лет Туда, где конец пути, То перед тем, как взорвать этикет, Мы буху сказали: «Плати!» Бух разделил нам пузатый пакет: Впору друг друга купить. Но перед тем, как вернуть этикет, Мы отправились пить. Мы пили за каждый стотысячный лист, За каждый неверный шаг. А главный вдруг оказался речист, И главный сказал так: «Налейте мне из того пузыря, И не стоит трясти тряпьём. Не знаю, возможно, мы плавали зря, А может, и нет. Взопьём». Мы чуть не сожрали его живьём, А нос его цвёл, как заря. И кто-то сказал: «Зачем живем?» И никто не сказал: «Зря». Остров Преображения (море Лаптевых) Полярный мак в четыре лепестка, Полярный день, полярное сиянье, Свирепая полярная тоска, Которую не скроют возлиянья Ни излиянья в обществе, давно Установившем призрачный порядок: Тяжёлый сон, повторное кино И максимум душевных неполадок. Коверкая нормальные слова, Всему давать дурное толкованье. Вот так мы населяем острова — Используя себя до основанья. Полярный круг, почти как знойный юг, А знойный юг – литературный трюк. Твой верный друг тебе не верит вдруг. Свободных женщин не найти вокруг За сотню островов. Твоя жена Отсутствием твоим поражена Была недолго: не ее вина, Что Север, как Великая Стена, Вас разделил… Нам надо уходить — Нас только север может охладить! Что пользы за газетами следить, Потомков незначительных плодить? Иная бесконечность нам в удел — Чтоб ветер в мачтах домика гудел, Чтоб толстый капитан Севморпути Нам руки жал и всё не мог уйти!.. Полярный мак. Полярная сова. Полярное медлительное море. Вот так мы обживаем острова, Завысив цену самой мелкой ссоре. Весь мир возненавидя, вдруг замри, С ним обретя высокое слиянье! Два обелиска на краю земли И вечное полярное сиянье… Ждём самолёта (р. Агапа, Таймыр) Прогулки по косе с отсутствующим видом, Спряжение своих неправильных знакомых, Катанье на пустой двухсотлитровой бочке И худший преферанс из тех, что я играл. Насторожённый слух – гудит? – но это ветер, Усталые глаза – летит? – но это птица… Тяжёлая, как ложь, тупая неизвестность. Ждём самолёта. Дни похожи, как рабы. Кругом не видно птиц – нелётная погода, Свинцовый небосвод сулит Атланту грыжу И длинный-длинный дождь в сто тысяч километров… Ждём самолёта. Бог играет на трубе. Всегда чего-то ждёшь: победы или смерти, Субботы или сна, свиданья, дня рожденья. Гуляешь вдоль витрин или сидишь на стуле И смотришь на часы, в окно или в глаза. И нету никого, и время истекает, На мельнице скрипят тяжёлые колёса, И сонная река – Агапа или Лета. Ждём самолёта. Пьют и не хотят лететь. Весь мир про нас забыл, как будто мы китайцы, Как будто мы – пустяк от полумиллиарда. Пять доблестных мужчин – мужей и сослуживцев — Ждём самолёта. Речь становится темней. Но так уж повелось: в момент его прилёта Всё мелкое простить, и весело грузиться, И глубоко курить и, тыкаясь в окошки, Планету обсуждать, плывущую внизу. Всему приходит срок! В любом заштатном клубе Мы сможем дать концерт квинтета оптимистов, А в письмах всё наврём, оставив только даты. Ждём… Самый молодой пытается взлететь. 1968 Полевое чтение в ненастную погоду (р. Надым) Хоть каплю радости. Три капли перед сном. Хоть ложку мёда к утреннему дёгтю. Ещё один журнал перелистнём — Очередной кошмар расправит когти: Усталый секс, докучливый разбой, И ни кусочка радости, прощаясь. Как ржавый винт с испорченной резьбой, В своем собачьем спальнике вращаюсь. Придумать радость, кажется, пустяк: Беспечный стих с запутанной концовкой, Кусочек солнца, стойка на кистях, Ушибы замалюем марганцовкой, Напишем струйкой на песке «дурак», В цветах жуки, под каждым камнем тайны… Темно. Погода – дрянь. Палатка – брак. Воспоминанья сумрачно детальны. Сыреют спички. Плесневеет снедь. В романах психи, плуты, проститутки. Всё можно сочинить: любовь и смерть. И только радость не придумать. Дудки. |
