— Дитя мое, мы рады видеть вас в нашей скромной обители.

Катарина вежливо кивнула.

— Не могу выразить, как я рада, что, наконец, добралась сюда, — сказала она.

Повернувшись к Хью, аббатиса продолжала:

— Добро пожаловать, мсье Вунэ. Мы узнали о вашем приезде из последнего письма, полученного нами от графа и графини де Трай, — на лице ее появилось выражение озабоченности, и она продолжала. — Я хочу поговорить с вами наедине, как только это будет возможно, но сначала я провожу нашу гостью.

Катарина спешилась, и настоятельница приказала двум монахиням позаботиться о ее лошади. Взяв Катарину за руку, она повела ее внутрь аббатства. Коридоры, по которым они шли, были тихими и пустынными. Когда они вышли во внутренний дворик, Катарина увидела, что посреди него бьет небольшой фонтан, а трава еще сохранила свежесть и зеленый цвет. Повсюду были разбиты клумбы, на которых еще цвели осенние цветы и разнообразные лекарственные травы. В альковах, которых было довольно много по стенам коридора, стояли статуи Христа и Пресвятой девы Марии. Они шли мимо простых деревянных дверей, и Катарина знала, что вскорости она откроет одну из них и войдет в клетку, которая будет ее домом в следующие шесть месяцев. Они поднялись по ступенькам и прошли на второй этаж, где оказались в точно таком же коридоре, с такими же альковами и дверями. Настоятельница подошла к одной из дверей и открыла ее.

— Входи, дитя мое, — позвала она.

Катарина последовала за ней и оказалась в простой, ничем не украшенной комнате. Келья была довольно узкой и не очень длинной, с единственным мал ньким окошком, смотрящим на монастырскую дорогу. Там стояла небольшая жесткая кровать, на которой лежал набитый соломой матрац, грубая холщовая простыня, изготовленная, по видимости, здесь же, в аббатстве, и тонкое шерстяное одеяло, плотно заправленное под матрац и разглаженное так, что на нем не было ни морщинки. Катарина провела рукой по одеялу и с удивлением обнаружила, что более мягкого одеяла ей не приходилось еще встречать в своей жизни.

Словно прочитав ее мысли, аббатиса кивнула.

— Оно изготовлено из шерсти наших собственных овец. Мы часто продаем одеяла, чтобы купить то, чего не можем произвести сами, к примеру, подковы или зимние башмаки. Думаю, это одеяло вполне удовлетворит вас.

Катарина согласно кивнула и улыбнулась.

— Оно превосходно.

— Рада слышать это. Некоторые из наших гостей высказывали свое неудовольствие простотой убранства келий.

— Вас, по-видимому, часто посещают путешественники? — предположила Катарина.

— Да, дитя мое. Многие из них остаются на ночь, некоторые живут дольше, — вернувшись к делу, она продолжала. — Вы увидите, что мы здесь довольствуемся малым, стараясь больше заботиться о душе. Службы обязательны перед каждой трапезой. Так же, как и заутреня, дневная служба и вечерня. Вообще обеты можно исполнять в любое время суток. Если вы не молитесь, то лучше посвятить это время работе, чтобы избежать соблазнов, посылаемых нам врагом рода человеческого.

— Работать — значит молиться, — кивнула Катарина, повторяя одно из высказываний отца Готфрида.

— Верно, дочь моя. Человеку, не страдающему ленью, всегда есть чем себя занять. Я поняла из слов вашей матери, что вы неплохо разбираетесь в травах и снадобьях.

Катарина снова кивнула.

— Мы рады будем, если вы поможете готовить лекарства и облегчите тем самым участь страждущих. Библиотека тоже в вашем распоряжении. У нас большая коллекция манускриптов.

— Я не стану впустую тратить время, госпожа.

— Вы можете называть меня сестрой Марианной, Катарина.

Девушка устало кивнула в третий раз.

— Ну а теперь, — продолжала настоятельница, — я полагаю, вы хотели бы умыться и отдохнуть после столь долгого путешествия. Я скажу, чтобы принесли чан и теплую воду.

— Вы очень добры ко мне, сестра Марианна.

Катарине недолго пришлось оставаться в своей комнате одной. Почти сразу же после ухода настоятельницы в дверь раздался настойчивый стук. Катарина открыла дверь и увидела двух послушниц, пухленьких коротышек с румяными щеками, сверкающими синими глазами и белозубыми улыбками.

— Добрые вечер, госпожа, — проворковала одна из них, проходя мимо Катарины в комнату. — Простите за беспокойство, но преподобная Марианна…

— Наша благочестивая мать настоятельница, — продолжила вторая монахиня.

— Совершенно верно, — оборвала ее первая, — наша настоятельница, с которой, — она бросила на свою товарку взгляд, ясно говоривший: «Не вмешивайся!» — вы уже знакомы, попросила нас приготовить вам ванну.

— И еще кое-что, — опять вступила в разговор вторая.

— Да, еще кое-что… а о чем это она просила?

— О том, чтобы…

— А, потом, сначала ванна. Всему свое время, как сказано в Писании. После такого долгого путешествия самое главное — это вымыться.

— Тогда помоги мне, — позвала ее подруга.

— О да, конечно, Эдит, почему же ты сразу не позвала меня?

— Потому что ты болтала без перерыва, почему же еще?

— Ох, верно. Придется сегодня вечером прочитать вдвое больше молитв. Я такая болтушка!

— Полно, дорогая. Не стоит быть слишком строгой к себе. Не такой уж и великий грех ты совершила.

Катарина молча наблюдала, как та, которую называли Эдит, тяжело дыша и отдуваясь, втащила в комнату большой деревянный чан.

— К сожалению, это не медный, госпожа, но мы здесь, в аббатстве, не стремимся к удобствам. Главное — это спасение души.

— Конечно же, — согласилась Катарина. — Несколько дней я провела верхом или в палатке, а один раз, когда мне удалось принять ванну… — Катарина вздрогнула при воспоминании об этом. — Короче, я бы ни за что не променяла этот деревянный чан на тот, медный.

Обе монахини, оставив дела и сложив руки перед собой, приготовились слушать, глазки их заблестели от любопытства. Впрочем, увидев, что Катарина не собирается продолжать, они снова взялись за приготовления.

— Теперь вода, Жюли, — скомандовала сестра Эдит. — Мы должны принести ведра.

— Они в коридоре, дорогая.

— Тогда принеси их.

— Мне понадобится помощь, дорогая.

— Естественно, а для чего, по-твоему, я здесь? — заявила Эдит и продолжала, обращаясь к Катарине. — Раздевайтесь, дорогая.

Катарина сбросила тунику, платье и башмаки, а круглолицые монашки втащили в комнату по большому ведру с водой.

— Полезайте в чан, дорогая, не смущайтесь, — деловито распорядилась Эдит.

Сестры Жюли и Эдит позаботились обо всем, и Катарине не осталось другого выхода, как только повиноваться. Ей не пришлось отдохнуть и расслабиться в этот раз, так как сестры тут же деловито принялись за работу. Первое ведро было весьма бесцеремонно вылито на голову Катарины, после чего одна монахиня принялась тщательно мыть Катарину спереди, а вторая повторяла ту же процедуру со спины. Затем девушку снова окатили водой, и вымыли ее волосы. Когда мытье было закончено, у Катарины было ощущение, что ее не вымыли, а выстирали, причем прачки ей попались весьма усердные.

— Здесь у нас не носят красивой одежды, — заявила сестра Жюли, когда они вместе с Эдит насухо вытерли ее льняными полотенцами. — Сестра Марианна прислала вам удобные вещи.

Сестры тщательно расчесали ее волосы, не переставая болтать с такой скоростью, что Катарина подумала, что еще чуть-чуть, и у нее закружится голова.

— Мы так рады, что вы приехали к нам, дорогая. Я обожаю молодых дам, приезжающих к нам учиться, — тараторила сестра Жюли. — Вы чуть старше, чем те, что приезжают к нам обычно, но я думаю, это еще и лучше. Так чудесно увидеть новое лицо… и так романтично! Настоятельница сказала нам, что вы вскоре выходите замуж. За барона! Счастливица! Сама бы я не смогла нигде больше жить, кроме нашего любимого аббатства, где я могу посвятить все свое время Господу нашему, Иисусу Христу. Но если бы я была не я, то ничто бы не устроило меня в жизни больше, чем выйти замуж за барона. Ну вот, — с облегчением сказала она, заканчивая заплетать Катарине косы. — Так ваши волосы не будут слишком бросаться в глаза. Нам здесь подобает быть поскромнее, и Господь не оставит нас.