— Я опоздал, — сказал он спокойно.

— Вы были заняты.

Хью ничего не ответил, а вместо этого достал из складок своей туники стихи, которые Катарина просила его переписать.

Она взглянула на него, но рыцарь отвел глаза. Катарина не могла понять, почему он не хочет даже сказать, что молился. Что же такое есть в его жизни, чего он не может сказать даже близкому другу — Катарина всерьез считала себя другом этого грустного воина.

Урок получился коротким. Часовня стала заполняться людьми, как только они начали проверять вчерашнюю работу. Хью был рассеян, и Катарине пришлось несколько раз шепотом звать его по имени, чтобы отвлечь от поглощавших его мыслей. Наконец они закончили повторение, и Хью развернул свиток с поэмой, которую Катарина подготовила для него.

Посмотрев на буквы, Хью вздохнул и запустил пальцы в свою шевелюру.

— Бесполезно, малышка, я не могу сосредоточиться. Голова у меня занята другими мыслями.

Катарина молча кивнула. Ее чувства были задеты его невнимательностью и отказом поделиться с ней своими печалями. Она думала, что они с Хью — друзья, но сейчас он был так далеко от нее, что Катарине вдруг пришла мысль, что она совсем его не знает.

— Завтра наверстаем, — мягко сказала она. Хью покрутил в пальцах перо и поджал губы.

— Тебе пора идти к вечерне, — сказал он, наконец.

Катарина кивнула и встала, ожидая, что он последует за ней.

— Я сегодня не пойду к вечерне, Катарина, у меня есть неотложные дела.

Девочка направилась к двери, обернувшись у порога, чтобы посмотреть, не передумает ли рыцарь. Однако Хью молча пошел к выходу и, не оглядываясь, исчез за дверью. Катарина вздохнула и вошла в молельню, где уже началась вечерняя служба.

Этим вечером под гулкими сводами Большого Холла царило веселье. Обитатели замка праздновали удачное завершение нынешней охоты. В центре огромного стола возвышалась зажаренная целиком задняя нога оленя, убитого Хью, в окружении молодой моркови, сладкого лука и нежных веточек тимьяна. Ароматный парок поднимался от фарфоровых чаш с утиным супом. Тушеная зайчатина потрафила бы изысканному вкусу любого гурмана. Запеченная дичь, благоухающая восточными специями, была украшена своим же оперением, чтобы усладить взоры гостей Авиньона. На десерт были финики и засахаренный миндаль из Святой Земли, поставляемый из городов, находившихся под властью христианских правителей, а многочисленные кубки и чаши с вином и пивом помогали утолить жажду, возбуждаемую всеми этими изысканными кушаньями.

Однако на пиршестве присутствовали не все — Теренс и Хью не появились к ужину.

Катарине показалось, что кроме нее никто не заметил отсутствия рыцарей, так как никто ни словом не обмолвился о том, почему их нет за столом. Не желая казаться любопытной, она не стала спрашивать, где они, однако ее недоумение по поводу сегодняшних событий усилилось теперь, когда они приняли такой странный оборот. Она в задумчивости просидела весь ужин, отодвигая от себя тарелки с нетронутыми блюдами, пробовать которые сегодня у нее не было никакой охоты.

В конце концов, Жан ткнул ее под ребра.

— Поглядеть на тебя, так можно подумать, что ты проглотила плошку свиного сала, и теперь у тебя живот разболелся, — прошипел он.

Не обращая внимания на брата, Катарина отодвинула стоящую перед ней тарелку с крылом жареного лебедя.

— Я не ела ничего плохого, Жан. Это вы с Марком вечно норовите проглотить все, до чего могут дотянуться ваши руки, а потом матушка не спит ночь напролет, слушая ваши вопли и стоны.

Жан состроил гримасу:

— Франсуа говорит, что ты с ума сходишь по своему крестоносцу.

При мысли о Хью настроение ее совсем упало, и она решила не реагировать на слова брата.

— Похоже, Франсуа прав, — продолжал Жан ядовито. — Ты сошла с ума, Катарина, он же уходит в крестовый поход! Зачем ты ему нужна? Впрочем, все равно завтра они отправляются в путь.

— Что!? — Катарина так резко обернулась к брату, что скамейка чуть не перевернулась. — Как уезжают?

— Так и уезжают, а ты не знала, гусыня? Почему, как ты думаешь, их нет с нами за трапезой? Мсье Хью совсем недавно говорил с отцом. Они выступают на рассвете.

Увидев, как Катарина потрясена, Жак сменил тон:

— Ну что ты, Катарина, перестань. Они ведь пробыли в Авиньоне почти целый месяц. Теперь они встретятся с другими рыцарями и соберут войско, чтобы разбить сарацинов. Им же надо вовремя добраться до Константинополя. Разве ты не знала об этом?

Катарина ничего не ответила, и Жан, сокрушенно покачав головой, вернулся к еде.

Высидев ровно столько, сколько позволяли приличия, девочка встала и незаметно покинула Большой Холл. Не обращая внимания на царившее вокруг веселье, Катарина, не оборачиваясь, поднялась на галерею, но направилась не в свою комнату, а туда, где находились покои рыцарей. Подойдя к комнатам для гостей, она услышала голоса рыцарей, что-то оживленно обсуждающих. Она остановилась. Зачем она пришла сюда? Просить его остаться? Что эти воины подумают о ней? Они посмеются над капризами маленькой девочки, наверняка так и будет! Жан прав, им надо в Константинополь, Хью с братом и так слишком долго пробыли в Авиньоне. Может, из-за этого Хью последнее время был таким странным? Наверное, он волновался о предстоящем походе, о том, каково будет им в Святой Земле. Он беспокоился о христианах, живущих среди безбожников-сарацинов и молящих своих братьев о помощи.

Стоя в полумраке, Катарина прислушивалась к приглушенным голосам, доносящимся из комнаты Хью. Пляшущее под вечерним ветерком пламя факелов отбрасывало на каменные стены причудливые тени, деревянная кровля чуть потрескивала, предвещая скорую перемену погоды. Катарина тихонько повернулась и пошла к своей спальне. Да, он рыцарь и должен отправляться в Святую Землю, она понимала это. И все же почему он не сказал ей, что уезжает? Ее детское сердце отказывалось это понять. Может, и не были они такими друзьями, как ей казалось?

Впрочем, какое это теперь может иметь значение?

Утром он уйдет, и, несмотря на все его слова, она была уверена, что он уже никогда не вернется в Авиньон. Наверняка больше им не доведется встретиться. То, что Хью Вунэ оказался в Авиньоне — не более, чем случайность. С этой странно взрослой мыслью Катарина вошла в спальню и легла в постель, думая, что нескоро сможет заснуть. Однако усталость после сегодняшней охоты и переживания последних часов сделали свое дело, и через минуту она уже крепко спала.

Когда Катарина проснулась, замок был окутан плотным серым туманом. Она повернулась на бок и поглубже зарылась, было в стеганые одеяла, как вдруг вспомнила. Глаза ее широко открылись, она быстро вскочила и подбежала к маленькому окошку. Толстые стекла пропускали свет, но разглядеть через них что-либо было почти невозможно. Она могла видеть внизу во дворе только какие-то темные силуэты, суетящиеся в последних приготовлениях. Катарина могла угадать в некоторых из этих фигур лошадей, другие, по-видимому, были слуги и воинами, сопровождающими Хью.

Никогда еще за всю свою жизнь Катарине не приходилось так быстро одеваться. Она натянула юбку прямо на ночную рубашку, за ней последовали туника, штаны, плотно обтягивающие ее Худенькие ноги, накидка и башмаки. Прихватив яркий синий плащ, валявшийся на сундуке, она стрелой вылетела из комнаты и помчалась вниз.

Она совершенно не сознавала, какое странное зрелище представляет собой, когда несколькими секундами спустя, выбежала во двор.

Хью стоял рядом со своим конем, поеживаясь от утреннего моросящего дождя. Погода была не очень подходящей для того, чтобы вновь выступить в поход, и он жалел, что пошел вчера на поводу у своих чувств, когда неожиданно принял решение так спешно покинуть Авиньон.

— Что представляют эти десять вассалов Бернара, которые хотят присоединиться к нам? — спросил он Теренса. — Есть ли у них оружие и лошади, или это крестьяне, которые пойдут пешком?