Неподалеку от поместья располагался крестьянский дом, окруженный со всех сторон вспаханными полями. На пастбище резвились новорожденные телята, взбрыкивали, носились кругами, высоко задрав хвосты. Повсюду расцвели нарциссы, позолотив землю. На фоне голубого неба узловатые ветви дуба напоминали старческие пальцы. Женевьева слышала мелодичное журчание мельничного ручья.

Удовлетворенно вздохнув, она пожала руку Тристана, положила голову ему на грудь и покрыла ее легкими поцелуями. Внезапно Женевьева втянула в рот кончики его пальцев, лаская их языком.

Тристан, прислонившийся к стволу векового дуба, задумчиво улыбнулся жене и провел влажным пальцем по ее губам.

— Миледи, такие ласки здесь вряд ли уместны.

Покраснев, она с улыбкой приложила ладонь к его щеке.

— А разве я соблазняю вас, ваша светлость?

— Вот именно. Будьте осторожны, иначе узнаете, на что способен разгоряченный лорд, — отозвался он. Рассмеявшись, Женевьева вскочила и вошла в воду, чтобы остудить ноги. Она весело вскрикнула, когда Тристан догнал ее, обнял за талию и заявил, что она бессердечная мучительница. Обвив руками шею мужа, Женевьева поцеловала его. Она таяла от полноты чувств, от нежности в глазах Тристана, от любви которая наконец стала взаимной.

Взявшись за руки, они пошли вдоль ручья. С тех пор как Женевьева приехала в поместье, они говорили без умолку. Перед камином в спальне она призналась, что вовсе не хотела, убивать его, но поклялась отцу не сдаваться. Женевьева рассказала, как постепенно поняла, что любит его, как влечение к нему побуждало ее к бегству.

— Мне казалось, что ты никогда не полюбишь меня, — заключила она.

Тристан, ласково обняв жену, сказал, что не хотел любить, боялся этого чувства, но был околдован ею. Его неудержимо влекло к ней, а он не осмеливался дать себе волю. Показывая Женевьеве окрестности Бедфорда, Тристан рассказывал о Лизетте. Впервые воспоминания о ней не вызывали у него боли, ее сменила светлая грусть. Он поведал Женевьеве о своем отце и брате, даже рассказал, как в роковой день возвращался домой вместе с Джоном и Томасом, посмеиваясь над милой, но безобразной женой Томаса, которая тоже погибла.

Внезапно Тристан повел жену к молодой рощице, притянул к себе и закрыл ей рот продолжительным поцелуем, а затем вздохнул.

— Пора возвращаться. Должно быть, Кэтрин уже проголодалась.

Однако он опустился на мягкий дерн, уложил Женевьеву рядом с собой и залюбовался ею, приподнявшись на локте. Видя, как муж лежит рядом, покусывая длинную травинку, Женевьева дала волю чувствам. Как она любила его! Теперь в глазах Тристана часто вспыхивали веселые огоньки. Он помолодел и стал настоящим красавцем. Его сила, прежде пугавшая ее, стала неудержимо притягивать. Женевьева завладела не только телом, но и сердцем Тристана.

Тристан вдруг ощутил укол ревности.

— Ты любила его? — тихо спросил он.

— Да. — Она опустила ресницы. — Тристан, ты тоже полюбил бы этого человека. Он никогда и никого не судил сгоряча. Аксель учился в Итоне и Оксфорде, любил поэзию и музыку, но ненавидел войну. Он уговаривал отца сдаться, утверждал, что английские и уэльские дворяне не должны ввязываться в схватку. Но мой отец был прирожденным воином и дорожил своей честью. Аксель же был очень предан ему. Он был смелым, умным, внимательным и милым. Да, я любила его. — Женевьева улыбнулась Тристану. — Но не так, как люблю тебя. Никогда в жизни я не испытывала такой…

— Страсти? — подсказал Тристан, и она залилась румянцем.

— Нет, скверный мальчишка! Это не подобает леди!

— И все-таки я прав. И я люблю мою страстную леди, клянусь Богом!

— Где же ваши манеры, милорд?

— Манеры? — Он поймал ее руку и поцеловал ладонь. — Они здесь ни при чем. Я счастлив. Нет, я не стану ревновать к несчастному человеку, погибшему на войне, в которую он не хотел ввязываться.

— Ревновать? М-да…

Тристан вдруг прильнул к ней.

— Женевьева, мое сердце было переполнено горечью, пока ты не избавила меня от нее. Лизетта…

— О Тристан! — Она коснулась его щеки. Их овевал ветерок, листья шелестели, ручей тихо журчал. Впервые в жизни Женевьева была так счастлива. — Тристан, поверь: я не ревную тебя к прошлому. Я рада, что однажды ты уже испытал любовь.

Он с улыбкой поцеловал ее, и этот поцелуй был таким пылким, что Женевьева застонала, шутливо хлопнула мужа по шине и отстранилась.

— Нет, сэр, давайте объяснимся! Я слышала, что на земле Эйр у Кэтрин есть по меньшей мере дюжина братьев и сестер! Да, да — так говорят.

— Что?! — Тристан поднялся, поставил жену на ноги и заглянул ей в глаза. — Это ложь! К тому времени, как я отплыл в Ирландию, меня так околдовала одна уэльская ведьма, что я не мог смотреть на других женщин.

— Ты говоришь правду?

— Да, да! Но кто тебе сказал эту чушь?

Женевьева вспомнила, что услышала это от Гая. Она опустила глаза, и сердце ее сжалось от страха. Тристан постепенно простил всех, кто предал его. Даже старому сэру Хамфри позволили вернуться в Иденби. Но Гая он возненавидел. Женевьева была убеждена, что, если бы не Генрих, Тристан давным-давно вызвал бы Гая на поединок и прикончил. Она подняла голову, ненавидя себя за вынужденную ложь, и улыбнулась.

— Не помню. Но эти слухи больно ранят меня.

Он прижал ее к груди.

— Напрасно. Мое сердце переполнено любовью и нежностью.

— О Тристан! — Женевьева обняла его за шею и поцеловала, жалея о том, что им нельзя побыть в роще еще немного. — Надо вернуться к Кэтрин.

— Да, любимая, идем.

Они вновь поспешили к ручью, где под дубом нашли свою обувь. Тристан помедлил.

— Я так благодарен тебе за этот приезд… — Он усмехнулся и добавил: — Больше, чем за вспышку страсти! Женевьева, это было прекрасно. Я и не подозревал, что такое возможно. — Тристан вздохнул. — Пора домой. Мне не терпится превратить Иденби в богатый город. Я только хотел… уладить здесь все дела. Ни Лизетта, ни мой отец не появляются в доме, но здесь творится что-то странное. На нас с Джоном напали в Лондоне…

— Тристан, что же ты молчал?

Он пожал плечами.

— В то время мне казалось, что тебе все равно, но… — Тристан умолк, засмотревшись в ее фиалковые встревоженные глаза. Он хотел сказать, что напавшие были не просто уличными грабителями, но передумал, боясь встревожить жену. — Пустяки, Женевьева. Все обошлось. Не знаю, почему я вдруг вспомнил об этом. Просто… видишь ли, мне хотелось убедиться в том, что здешние «призраки» — на самом деле существа из плоти и крови. Томас останется в поместье и в конце концов найдет виновных. Жаль только, что я не успел сделать это сам.

Женевьева колебалась, не зная, стоит ли упоминать о тени, которую видела в ночь приезда. С тех пор она не замечала ничего подозрительного и не собиралась говорить Тристану, что верит в существование призраков.

Тристан свистнул, и Пай, который мирно пощипывал травку неподалеку, послушно подбежал к нему. Тристан подсадил Женевьеву в седло и сел у нее за спиной. Прижавшись друг к другу, они направились к дому.

У крыльца дома поводья Пая принял молодой конюх. Тристан и Женевьева рука об руку поспешили в дом. На пороге их встретила Эдвина. Она держала на руках истошно вопящую Кэтрин.

— Слава Богу, вы здесь! — с упреком воскликнула Эдвина. — Женевьева, девочка проголодалась, а она еще вспыльчивее, чем ты!

— Вовсе я не вспыльчивая. — Женевьева взяла дочь на руки, наслаждаясь чистым и легким младенческим запахом. Кэтрин ткнулась носом ей в грудь, нетерпеливо отыскивая сосок. — Я унесу ее наверх, — сказала Женевьева мужу.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Я скоро приду. — Поблагодарив Эдвину за заботу, он вдруг окликнул Женевьеву: — Миледи, сегодня вечером Мэри соберет ваши вещи. Завтра мы возвращаемся ко двору.

Кивнув, Женевьева взбежала по лестнице — Кэтрин уже не скрывала нетерпения. В комнате было тепло, повсюду горели свечи — здесь явно ждали хозяев. На постели кто-то заботливо разложил одежду для малышки. Мэри знала, что Женевьева любит кормить дочь лежа и глядя ей в лицо. Ласково уговаривая Кэтрин потерпеть, молодая женщина обнажила грудь и направилась к постели, но вдруг замерла, заметив в окне удаляющуюся искру.