Снова прислонившись спиной к дереву, она села и обхватила руками колени. Заснуть Женевьева не решалась, поэтому только дремала, поминутно вздрагивая. Наконец наступило утро, в лесу стало светло.

Она с облегчением вздохнула. Вместе с рассветом к ней вернулась смелость. Потянувшись, Женевьева потерла затекшую спину и огляделась. Вокруг не было ни души. Женевьева улыбнулась солнцу, проглядывающему сквозь ветви. Оно уже согрело ее и сделало серебристой воду в ручье. Взяв палку и нож, она сбросила плащ и спустилась к ручью.

Вода приятно холодила кожу. Какое-то странное ощущение заставило Женевьеву оглядеться, однако она никого не заметила. Сняв платье, бросила его поверх плаща. Скромность не позволяла ей снимать нижнюю блузку, но Женевьева рассудила, что в мокром белье вскоре замерзнет, поэтому сняла ее, бросилась в воду и вскрикнула от холода. Но вскоре вода взбодрила Женевьеву. Волдыри на ногах перестали ныть. Закрутив волосы узлом на макушке, она с удовольствием помылась.

Теперь она чувствовала себя так, словно родилась заново. Скоро, скоро она будет у цели!..

И вдруг Женевьева замерла: на берегу, небрежно привалившись к дереву, стоял Тристан и вертел в руках ветку. Рядом мирно пощипывал траву пегий жеребец.

— Доброе утро, — улыбнулся Тристан. — Хорошо ли вам спалось, миледи? Признаться, здесь весьма подходящее место для купания.

От неожиданности она совсем растерялась. Сердце судорожно билось в груди, отчаяние захлестнуло ее. Не может быть! И все-таки это был он.

Отбросив ветку, Тристан слегка поклонился, присел, и она увидела, что он разводит костер. С собой у него оказался даже котелок. Он-то подготовился к путешествию — в отличие от Женевьевы, которая стояла обнаженная и была не в силах сдвинуться с места.

Тристан снова взглянул на нее, и она подумала, что его равнодушие — самое настоящее притворство. Выражение его лица говорили о том, что он жаждет ее.

Очевидно, Бог не хочет помогать ей. В присутствии Тристана она неизменно теряла рассудок. Сейчас Женевьеве не пришло в голову добраться до другого берега ручья или просто броситься бежать. И вдруг ее осенила мысль, что Тристан не умеет плавать! По пути из Лондона он переплыл ручей на плоту. Значит, догадка верна. И тут она бросилась в воду.

В течение нескольких минут Женевьева ликовала от пьянящего чувства свободы. Он не погнался за ней! А между тем противоположный берег приближался. Еще несколько взмахов руками, и она будет спасена. Еще десять футов — и все…

Вдруг девушка захлебнулась, закашлялась и подумала, что тонет. Тристан схватил ее за плечи, вцепился пальцами в волосы, вытащил из воды и поволок к берегу, гребя одной рукой. Женевьева с досадой поняла, что вновь ошиблась: этот человек умел плавать.

Он вытащил задыхающуюся Женевьеву на берег ручья. Оглядевшись, она поняла, что Тристан не поспешил за ней сразу, не желая мочить одежду. Встряхнув рубашку и надев ее, он молча встал перед ней.

— В таком виде вы мне особенно нравитесь, миледи, — ледяным, как вода, голосом произнес Тристан. — Однако мне совсем не хочется, чтобы вы умерли от простуды. Одевайтесь.

Несчастная и дрожащая Женевьева надела блузку. Тристан приблизился, чтобы помочь ей застегнуть платье. Когда она полностью оделась, он закутал ее в плащ и усадил под деревом. Оба долго молчали. Наконец Тристан подал Женевьеве жестяную кружку, над которой вился ароматный пар.

— Это подогретый эль. Мне уже известно, что вино вы не признаете.

— Преподнесенное, чтобы оскорбить меня, — нет.

— Я просто хотел поблагодарить вас.

— За то, чего я не желала!

— Напротив, Женевьева, вы сами великодушно предложили мне такой дар.

— Грязный, мерзкий ублюдок! — крикнула она, но Тристан не ответил. Женевьева глотнула теплый эль, стараясь избавиться от озноба. — Как вы нашли меня? — устало спросила она.

— Я догадался, куда вы направляетесь, миледи. — Он указал в сторону отдаленного холма. — Вы были почти на месте. Монастырь вон там, за холмом.

Женевьева пришла в отчаяние: он настиг ее у самой цели! Зачем она только решила переночевать у ручья!

— Я могла бы успеть…

Она не заметила, как эти слова вырвались у нее, но Тристан вдруг расхохотался.

— Нет, миледи, вы бы не успели! Я выследил вас вчера вечером, но понял, что вы не нуждаетесь в моей помощи. Как храбро вы защищались от злобной совы! — Он разразился таким хохотом, что чуть не опрокинул кружку.

— Так вы были здесь!

— Все это время.

— Негодяй! — Охваченная бешенством, Женевьева вскочила. Она перепугалась до смерти — и все по его вине!

— Если я правильно понял, вы опасались волков? — Он усмехнулся.

— Нет, только одного волка. И не без причины! — Эти слова еще сильнее рассмешили Тристана. Она метнулась к нему, собираясь плеснуть в него элем. Но он отскочил и схватил ее за руку.

— Женевьева, разве это разумно?

В его словах отчетливо слышалось предостережение. Прикусив губу, она отступила.

— Да, вы правы. Незачем тратить на вас эль!

Пламя зашипело. Тристан присел на корточки, а голодная Женевьева уставилась на котелок. В нем варились две крупные рыбины, на земле были разложены ломти сыра и хлеб.

В желудке у Женевьевы громко заурчало. Она отвернулась, не желая, чтобы Тристан заметил ее состояние. Ей так хотелось рыбы! Она присела на мягкий мох и вперилась взглядом в пространство. К счастью, Тристан не обращал на нее внимания.

— Отлично! — сказал он, и Женевьева услышала, как Тристан выкладывает рыбу на тарелку. Не предложив Женевьеве присоединиться к нему, он принялся за еду. — Гораздо вкуснее вчерашнего кролика!

Не выдержав, она обернулась.

— Сукин сын! Вчера вы ели кролика, а я умирала с голоду! Вы заставили меня ждать утра, хотя я извелась от страха и…

— И, вероятно, это пошло вам на пользу, дорогая.

— Мерзавец! — вскричала она, но Тристан пропустил оскорбление мимо ушей. Он ел рыбу, облизывая пальцы.

— Вы голодны? — наконец спросил Тристан.

— Нет!

— Вот и хорошо. Значит, и вторую я съем сам.

— Прекрасно! Странно, что до сих пор вам не приходило в голову морить меня голодом.

— Удивляюсь сам себе.

— Вы и вправду ненавидите меня.

— А вы наблюдательны! — усмехнулся он и устремил на нее долгий взгляд. Его голос неожиданно смягчился: — Сказать по правде, миледи, я и сам не знаю, что чувствую. Зато я уверен в одном: вы будете принадлежать мне до тех пор, пока я не решу отказаться от вас.

Внезапно охваченная надеждой, Женевьева бросилась к Тристану, опустилась на колени и заглянула ему в глаза.

— Почему бы вам не отпустить меня сейчас же? Монастырь уже близко. Прошу вас, умоляю! Тристан, я не взяла с собой ничего — кроме одежды, которая на мне…

— И кинжала.

— Но я не взяла ни драгоценностей, ни…

— О них вы просто не подумали.

— Какая разница? Тристан, я ничего не значу для вас, вы могли бы…

Он коснулся ее щеки, заставляя замолчать.

— Неправда. — Тристан подхватил ее влажные волосы. — Вот это дороже любых драгоценностей, Женевьева. — Отдернув руку, он уставился в тарелку и резко добавил: — К сожалению, пока я не могу отпустить вас. — Когда Тристан вновь поднял голову, Женевьева изумилась: его глаза стали черными — они меняли цвет в зависимости от настроения. Отставив тарелку, он нашел в кожаном мешке вторую, прихваченную для Женевьевы, и положил на нее рыбу, хлеб и сыр. Она решительно покачала головой и отвела глаза от аппетитной снеди.

— Ешьте! Только медленно, иначе вас стошнит.

Женевьева деликатно приступила к еде, но тут в ней проснулся такой голод, что она стала жадно поглощать рыбу. Тристан отнял у нее тарелку.

— Я же сказал — ешьте медленно.

Женевьева кивнула и снова взялась за еду. Тристан отошел и негромко заговорил с жеребцом. «Интересно, способен ли он так же ласково обращаться с женщиной?» — подумала Женевьева. Покончив с едой, она вымыла в ручье тарелки и вытерла их юбкой, а вернувшись, увидела, что Тристан затаптывает костер.