Он склонился над дочерью:

— Женевьева, ты же сопровождала меня, когда я ездил в Лондон, чтобы присягнуть на верность Ричарду. Неужели ты заставишь меня нарушить клятву?

— Ни в коем случае, отец. Но я сказала правду: большинство благородных семейств не присоединяются к враждующим сторонам. Если эта война затянется, в стране не останется ни единого дворянина!

— Нового короля это не смутит, — вмешался Аксель. — Он раздаст титулы своим сторонникам.

— Детка, давай прекратим этот бесконечный спор, — проговорил Эдгар. — Я поклялся сражаться на стороне короля Ричарда. И если дал слово, обязан сдержать его. Аксель, когда придет время, я встану во главе отряда из Иденби и присоединюсь к королевской армии. И ты, разумеется, последуешь за мной.

Аксель кивнул. Сделав нелестное замечание о предках Генриха Тюдора, Эдгар покинул зал. Эдвина вздохнула, разложила гобелен на столе и сообщила, что пойдет проведать свою пятилетнюю дочь Анну. Аксель и Женевьева ненадолго остались вдвоем.

Женевьева украдкой разглядывала Акселя, который смотрел на огонь. Она была глубоко привязана к жениху. Излагая свои взгляды, он говорил взвешенно и не забывал об учтивости. Женевьева знала, что Аксель много размышляет и не довольствуется поверхностными суждениями. Аксель не скупился на улыбки, был всегда готов выслушать невесту и оценить ее мнение — словом, жизнь с таким человеком представлялась ей безмятежной и размеренной. Кроме того, Женевьева гордилась Акселем, снискавшим славу опытного воина. У него были темно-карие глаза и волосы цвета спелой пшеницы. Рослый, статный, светлолицый, он проявлял деликатность, свойственную людям образованным, знал толк в математике и имел способности к языкам.

— Тебя что-то тревожит? — спросила Женевьева, заметив странное выражение лица Акселя.

— Не будем об этом, — ответил он и указал на Грисвальда, который пришел зажечь в зале свечи. Зашуршав шелковыми юбками, Женевьева поднялась, приблизилась к старому слуге, попросила принести им вина и лукаво шепнула, что хотела бы остаться наедине с Акселем.

После того как Грисвальд принес вино и бесшумно удалился, Аксель и Женевьева сели за стол. Она прикоснулась к загорелой руке жениха, побуждая его заговорить.

— Я не стану перечить твоему отцу, Женевьева, тем более что тоже принес присягу Ричарду, но судьба маленьких принцев до сих пор тревожит меня. Достоин ли уважения король, способный убить своих родственников, к тому же беззащитных детей?

— Аксель, вина Ричарда в смерти детей никем не доказана, — возразила Женевьева. — Неизвестно даже, мертвы ли они на самом деле. — Она умолкла, припомнив встречу с Ричардом в Лондоне. Он произвел на нее неизгладимое впечатление. Несмотря на худобу, Ричард был привлекателен, а его глаза обладали какой-то особой притягательной силой. Весь облик этого человека свидетельствовал о том, что он осознает лежащую на нем ответственность. Женевьева была убеждена, что Ричард вовсе не захватил престол — вся Англия ополчилась против Вудвиллов, родственников законного наследника короны, сына родного брата Ричарда. Жители страны, в том числе и лондонские купцы, обратились к Ричарду с просьбой взять бразды правления в свои руки, восстановить закон, порядок и торговлю. Женевьеве не верилось, что этот сдержанный, уравновешенный человек способен совершить убийство.

Отец прав: она тоже принесла присягу королю. Теперь уже ничего не изменится, — по крайней мере до тех пор, пока вина короля не будет доказана.

— Узнаем ли мы когда-нибудь правду? — задумчиво, проговорила Женевьева.

Аксель пожал плечами, взял руку невесты, повернул ее ладонью вверх и, печально улыбаясь, провел по ней пальцем.

— Какая разница? Ричард все равно останется королем. Да, Генрих Тюдор выступил в поход, но даже уэльские лорды, присягнувшие ему, пока не спешат собраться под его знамена. Войско Ричарда почти вдвое превосходит армию Тюдора. Впрочем, не будем об этом. Мне бы не хотелось докучать тебе…

— Ты же знаешь, подобные разговоры мне не могут наскучить, — перебила его Женевьева.

— И мне тоже, но теперь, когда о нашей помолвке объявлено, а свадьба уже не за горами, я предпочел бы узнать, как выглядит твое подвенечное платье.

— Оно серебристо-серое. И роскошное. Эдвина сплошь расшила его жемчугом. Ничего подобного ты еще никогда не видел.

— Неужели?

— Честное слово, оно…

Аксель поцеловал ей руку.

— Охотно верю, что платье восхитительное. Но убежден: под ним скрывается нечто более прекрасное, чем самый дорогой мех, бархат или шелк.

Женевьева рассмеялась и, порывисто поцеловав Акселя, сказала, что никто не умеет польстить даме лучше, чем он. Поболтав с ним еще несколько минут, Женевьева вдруг подумала, что ее ждет на редкость удачный брак. Они с Акселем нравились друг другу, он охотно поверял невесте самые сокровенные мысли. Разумеется, ее жених мечтал не только о щедром приданом, поскольку сам был богат. По-видимому, Аксель высоко ценил ее практичность и не собирался безраздельно претендовать на наследство Женевьевы. Им предстояло вдвоем управлять своими владениями, а она хорошо знала, что так случается отнюдь не всегда.

В конце беседы Аксель сказал, что ему пора разыскать Эдгара: перед отъездом из замка следовало о многом позаботиться. Женевьева мечтательно улыбнулась и подставила жениху щеку для прощального поцелуя. Он вышел, а она села перед очагом и устремила взгляд на огонь. На губах ее блуждала улыбка. Отец! Как непоколебимы его убеждения! Добрая половина лордов Англии поджала хвосты, узнав о том, что Ричард намерен вступить в схватку с противником, но только не Эдгар!

Внезапно на ум Женевьеве пришла страшная мысль, от которой она похолодела: ее обожаемый отец, самый родной человек на свете, может погибнуть!

Нет, этого не случится: сражаться предстоит не ему, а молодым воинам! Война наверняка скоро завершится. Ричард оттеснит Генриха Тюдора к берегам Англии и обратит его в бегство!

А если… Женевьева затрепетала и зябко закуталась в плащ при мысли, что со смертью отца ее жизнь потеряет всякий смысл. Он еще довольно молод и привлекателен, мало того — добр и великодушен. А когда Эдгар рассказывал Женевьеве о ее матери, его голос звучал мягко и нежно, в глазах сияла любовь. Слушая отца, она мечтала, что когда-нибудь ей тоже посчастливится стать любимой.

— Грезишь наяву? Что-то ты не похожа сама на себя!

Услышав насмешливый голос Эдвины, Женевьева обернулась.

— Просто мне вдруг стало страшно, — призналась она.

Эдвина вздрогнула, и Женевьева поняла, что тетку давно не покидает страх — с тех самых пор, как над страной нависла угроза вторжения Генриха Тюдора.

Эдвина подошла к очагу, обняла племянницу за плечи и прижала к себе.

— Эдгар, Аксель, сэр Гай и сэр Хамфри собрались во дворе. Ох уж эти мне мужчины! Я наблюдала за ними в окно. Они только что отправили двести воинов к Ричарду. Уверена, Эдгар вскоре сам последует за своим отрядом.

— Эдвина, я только сейчас подумала, что могу потерять отца. Я так люблю его, Эдвина! Для меня он — весь мир! И если…

Эдвина слегка сжала плечо племянницы.

— С твоим отцом ничего не случится — Ричард позаботится об этом. Но запомни: если уж Эдгар рвется в бой, его ничто не остановит. Мужчинам не пристало забывать о чести и долге.

— А женщинам?

Эдвина улыбнулась:

— Честь — почти непозволительная роскошь.

— О чем ты говоришь? — изумленно воскликнула Женевьева. — Ты же сама учила меня беречь честь как зеницу ока!

— Да, и я сама поступаю точно так же. — Эдвина налила себе вина, подняла свой кубок и посмотрела на портрет Эдгара, висящий над очагом. — Но все дело в том, что любовь превыше чести. Я всем сердцем люблю свою дочь. И если бы ради спасения жизни Анны пришлось пожертвовать честью Эдгара, я заплатила бы такую цену. Ты поймешь меня, Женевьева, когда у тебя появятся дети.

— Я знаю, что такое любовь, — тихо отозвалась девушка.

— Ах да — Аксель! Тебе удалось перемолвиться словечком со своим влюбленным пастушком? — Тон Эдвины изменился, голос вновь зазвучал иронично и беспечно. Женевьева насторожилась: ведь еще минуту назад в словах тетки сквозила горечь. Или ей почудилось?