В коробке лежало 500 тысяч долларов США в аккуратных пачках. Через несколько минут Лисовский был арестован. Евстафьев, помощник Чубайса, вышел из Белого дома и вошел в ту же проходную. “Я увидел людей с оружием, стоявших рядом с Сергеем (Лисовским)”, — вспоминал он. Евстафьев услышал, как кто-то велел Лисовскому взять коробку, и когда Лисовский наклонился к ней, Евстафьев посоветовал ему коробку не трогать. Евстафьева также задержали. Обоих отвели в закрытые помещения, отобрав мобильные телефоны, и люди Стрелецкого начали допрашивать их.
Когда Евстафьев и Лисовский исчезли, штаб кампании начал разыскивать их. Евстафьев предупредил в своем офисе, что едет в Белый дом и вернется через час. Когда он не вернулся, они забеспокоились. Когда его нашли, он находился под вооруженной охраной людей Коржакова. “Люди с оружием получили приказ стрелять в случае необходимости”, — вспоминал Евстафьев. Ему предложили сделать укол от “высокого давления”, но он твердо отказался, подозревая, что это было что-то другое.
Еще примерно через час охранники Коржакова обнаружили в комнате с сейфом третьего человека, банкира Бориса Лаврова, и тоже допросили его. В его портфеле находилось еще 38 тысяч 850 долларов. Он сказал тем, кто его допрашивал, что Лисовский пришел в комнату вместе с Евстафьевым, взял коробку, в которой было 500 тысяч долларов, и расписался за них в квитанции{432}.
В тот вечер магнаты и штаб кампании собрались на заранее запланированную встречу в клубе ЛогоВАЗа Березовского. Но, подъезжая к зданию на Новокузнецкой улице, они попали под пристальное наблюдение. Коржаков организовал наблюдение за зданием, которое велось из автомобилей и с крыш домов. Зверев, лоббист Гусинского, вспоминал, что Коржаков постоянно вызывал опасения у участников кампании. “Нам все время казалось, что что-то должно случиться”, — рассказывал он{433}. Но все же Чубайс не был уверен, что Коржаков пойдет на то, чтобы арестовать его сотрудников. “До последнего момента я не мог поверить, что Евстафьев арестован, — вспоминал он позже. — Это казалось мне совершенно невозможным”.
Чубайс в очередной раз доказал, что у него железные нервы. Находясь в элегантном особняке Березовского, он стал звонить по телефону. Был уже поздний вечер. Он не смог дозвониться до Коржакова, а Ельцин спал, и его нельзя было будить. С каждой минутой раздражение Чубайса нарастало. Наконец он дозвонился до директора Федеральной службы безопасности Барсукова. Барсуков был слабой фигурой, продвинутой на слишком высокую для него должность его приятелем Коржаковым.
“Я сказал, что уничтожу его, — рассказывал Чубайс. — Пообещал уничтожить его, если с головы Евстафьева упадет хоть один волос”. Неожиданно Барсуков быстро пошел на попятную. “Он сказал: “Ничего страшного, мы задержали его временно, еще тридцать минут — и все будет в порядке. Только не волнуйтесь”{434}.
Основателю и ведущему НТВ Киселеву позвонил домой Малашен-ко, велел срочно ехать на телестудию и “быть готовым к тому, чтобы всю ночь оставаться в эфире”. Как президент НТВ Малашенко был коллегой Киселева и одновременно руководил в ходе предвыборной кампании Ельцина связями со СМИ. Вскоре после полуночи НТВ передало в эфир сообщение об аресте, охарактеризовав его как ловушку, устроенную Коржаковым. В экстренном выпуске новостей Киселев напомнил зрителям, что еще в мае Коржаков говорил о своем намерении отменить выборы. “Похоже, что страна находится на грани политической катастрофы, — сказал Киселев. — Я хотел бы пожелать вам спокойной ночи, но не могу”{435}.
Начался отсчет времени: увольнение одной из соперничавших групп утром было неминуемо. Киселев отправился в клуб ЛогоВАЗа и увидел, что беспокойство нарастает. Там собрались Гусинский, Березовский, Чубайс, Зверев, Юмашев, Дьяченко и губернатор Нижнего Новгорода Борис Немцов. “Я ушел, чтобы уничтожить некоторые документы, — рассказывал Зверев, — потому что той ночью могли быть произведены аресты”.
“Все понимали, — рассказывал Киселев, — что утром Коржаков пойдет к Ельцину и скажет: “Понимаете, Борис Николаевич, ребята, которым вы так доверяете, — жулики. Они воруют деньги наличными прямо у вас из-под носа. Они выносят их в пустых коробках из-под ксероксов из здания, где размещается правительство, и вы должны решить наконец, кому вы доверяете”{436}. Действительно, план Коржакова был именно таким.
“Все были очень напуганы, — вспоминал Киселев. — Не то чтобы люди дрожали — никто не сказал об этом открыто, никто не признался, — но я чувствовал, что некоторые из людей, собравшихся в особняке ЛогоВАЗа, боялись уйти. Каждый из них думал: “Меня могут арестовать”. Киселев рассказывал, что присутствие Дьяченко той ночью вселяло в них уверенность в своей безопасности, по крайней мере в клубе ЛогоВАЗа. Он уверен, что Коржаков не осмелился бы штурмовать здание, в котором находилась Дьяченко.
Но Гусинский и Березовский, даже укрываясь в тревожном ожидании в клубе ЛогоВАЗа, располагали оружием куда более грозным, чем вся президентская охрана Коржакова. Ночные передачи их телевизионных каналов наэлектризовали всю московскую политическую элиту и наглядно продемонстрировали, насколько тесно связаны с Чубайсом и Ельциным олигархи. Штаб предвыборной кампании президента, бизнесмены и тележурналисты показали себя одной командой.
В час ночи, после звонка Чубайса, генерал Лебедь попытался связаться с Коржаковым и Барсуковым по специальным сверхсекретным кремлевским системам телефонной связи С-1 и С-2. Никакого ответа. Тогда громоподобный голос и яркая лексика Лебедя прозвучали в телевизионном заявлении в защиту команды Чубайса. “Предпринимаются попытки сорвать второй тур выборов, таково мое первое впечатление, — сказал Лебедь. — Любой мятеж будет подавлен, и подавлен с чрезвычайной жестокостью. Те, кто хотят сбросить страну в пропасть кровавого хаоса, не заслуживают никакого снисхождения”. Лисовского и Евстафьева освободили около трех часов ночи, после десятичасового допроса. Под воздействием телевизионных передач у их тюремщиков сдали нервы. Чубайс позже сказал мне, что телевидение сыграло ключевую роль в этом инциденте.
Каждый стремился связаться с Ельциным первым, но тот спал всю ночь и услышал о конфликте только утром от дочери. Не сомкнувшая глаз команда Чубайса собралась в одном из офисов того самого высотного здания, в котором размещалась штаб-квартира корпорации Гусинского. Прямо перед ним находилась стоянка автомобилей, на которой Коржаков укладывал людей Гусинского лицом в снег. Было решено, что только Чубайс сможет убедить Ельцина и спасти их, точно так же как двумя месяцами раньше Чубайс убедил Ельцина отказаться от отмены выборов. Утром Чубайс позвонил Ельцину по прямой кремлевской телефонной линии.
“Когда я говорил с ним по телефону, он сказал, что ничего ужасного не произошло, — вспоминал Чубайс, — что эти люди пытались украсть деньги, но теперь все в порядке. “Мы никому не позволим воровать деньги. Не волнуйтесь. Все в порядке”. Я сказал ему, что не все в порядке, что ситуация совершенно катастрофическая и мне необходимо встретиться с ним. Ему это не понравилось. Тем не менее он назначил мне время”.
Нервные и измученные члены команды Чубайса считали, что результат конфликта совершенно непредсказуем. Они вполне допускали, что верх одержит Коржаков, они будут отстранены от участия в кампании, арестованы и посажены в тюрьму. Приободрило их удивительное предположение Юмашева о том, что сделает Ельцин. “Борис Николаевич уволит Коржакова, — сказал он. — Не знаю, почему мне так кажется, но я давно знаю Ельцина”. Все были поражены. “Многие из нас настолько устали, что не совсем понимали, что происходит вокруг”, — вспоминал Киселев, но заявление Юмашева произвело впечатление на всех. “Юмашев прошептал: “Он уволит их”, — рассказывал мне Зверев. — Мы были потрясены. Никто не поверил ему, потому что мы были уверены, что уволят нас”.
