— А, — отреагировал я. — Ты об этом.

Ничего себе. Алоне, наверное, пришлось потратить немало сил, чтобы переместить все вокруг, не находясь рядом со мной. Мертвые в нашем мире могут лишь едва касаться вещей, и то при колоссальном напряжении, практически истощающем их. Отсюда и падающие со стен картины, хлопанье дверей, выключение света во всех историях про призраков.

Мама села на краешек кровати, скрестив ноги на полу, чтобы не соскользнуть.

— Это же был ты? — спросила она неуверенно. — Каким-то образом узнал о книге и захотел его наказать? Позвонил подружке, чтобы она пришла, пока мы находились наверху. Может быть, Джуни. Задняя дверь была не заперта все это время, я проверяла.

Ей так хотелось верить в то, что произошедшему есть простое объяснение, что призраки или сверхъестественные силы тут совершенно не при чем. В голове эхом пронеслись слова отца, сказанные, когда мне было шесть лет: «Она не понимает. Она не хочет понять, Уилл. Это пугает ее». Мы ждали маму в машине, и папа барабанил пальцами по рулю. Мама плакала в уборной. Я только что испортил семейный ужин в ресторане, заявив, что бабушка Рейли посчитала, что не стоит заказывать рыбу, потому что та выглядит несвежей. Бабушка Рейли — мама моей мамы — умерла за полгода до этого от сердечного приступа. «Это проклятие, малец, и мне жаль, что я передал его тебе. Сделай все, что сможешь, чтобы жить нормальной жизнью, и постарайся не причинять боли тем, кого любишь. Это все что я могу сказать».

А вот с этим-то мой отец как раз и облажался. Не знаю, как бы отреагировала мама на новость о том, что ее муж говорит с мертвыми, но готов поспорить, что она предпочла бы «это» его смерти. И все же он — мой папа, и он ушел, поэтому я стараюсь изо всех сил выполнить то, что он хотел.

— Да, — ответил я маме. — Это был я.

Она громко выдохнула с облегчением.

— Я так и думала. Почему ты просто не сказал мне, что происходит? Для чего вся это инсценировка и драма?

Хороший вопрос. Алона могла бы просто рассказать мне о том, что обнаружила, когда бы я очухался от лекарств, которыми позволил накачать себя, несмотря на ее протесты. Ее выходка — вполне разумный ход, если она сомневается в моей способности самому разобраться со своими проблемами. Но это не объясняет ее внезапного сопереживания. На нее это непохоже, вот в чем загадка.

— Я думал, ты не поверишь мне, если у меня не будет доказательств, — сказал я маме. Достаточно разумное объяснение.

Она вздохнула.

— Ты меня так в могилу загонишь. В следующий раз просто поговори со мной.

— Хорошо, хорошо.

Она встала и направилась к двери.

— А что ты собираешься делать с доктором Миллером?

Мама вдруг показалась мне очень усталой.

— Не знаю. Ты больше не будешь лечиться у него. Думаю, нужно рассказать о том, что он вытворяет, и получить рекомендации к другому врачу.

Это, конечно, хорошо, но мы обратились к Миллеру, потому что он недорого берет, и потому что только у него всегда есть время для нового клиента. Теперь стало ясно, почему.

Какой козел. Хотел бы я видеть его лицо, когда он заценил работу Алоны. Это было очень умно с ее стороны, особенно учитывая то, что она умерла совсем недавно. Похоже, за красивым личиком и сволочным поведением она скрывала недюжий интеллект. Видимо раньше она пользовалась им в основном для состязаний в популярности, вероломства и саморекламы. Ее действия против Миллера, совершенные для моего блага или просто ради развлечения, дали мне отсрочку, в которой я нуждался. Потребуется несколько недель, возможно даже месяц, чтобы найти и назначить прием у другого психиатра, так что вчерашнего инцидента в ближайшее время не повторится, и у меня уже есть план, как избежать подобного в дальнейшем. Если Алона согласится. Но я даже не сомневаюсь, что найду, чем ее простимулировать.

Я отбросил одеяло и встал с кровати. Со смерти отца не чувствовал себя так хорошо.

Мама пораженно открыла рот.

— Куда это ты собрался?

— В школу. Ты говорила с Брюстером, так что я могу вернуться, да?

Я пересек комнату, чтобы отыскать в висящих на кресле и, благодаря Алоне, разбросанных по полу чистых вещах футболку и боксеры.

— Уильям, тебе не нужно ничего доказывать, — мягко сказала мама.

— Все в порядке, мам. Я справлюсь.

Я быстро проверил на чистоту свою любимую черную футболку, нюхнув подмышки. «Никакой ложки нет»[1], — написано на ней простыми печатными буквами. Никто эту надпись не понимает, но мне она всегда напоминает о том, что реальность не так проста, как кажется.

— А что насчет Марси? И твоей музыки? — нахмурилась мама. — Брюстер отстранил тебя от общих занятий до конца недели.

— Не волнуйся. Со мной все будет хорошо. У меня есть план.

Заключающийся в том, чтобы подкупить нуждающуюся в моей помощи мертвую королеву бала.

Я чмокнул встревоженную маму в щеку и направился в душ.

Алона Дэа умерла во время физкультуры на середине Хэндерсон-стрит примерно в двадцати футах от школьной территории. Ни для кого не тайна, что спортивные занятия, проводящиеся перед началом всех уроков прогулять проще простого, если перед этим показаться в школе, как это сделала в тот день Алона.

Ходят слухи, что пришедшая в школу Алона, убежала оттуда в такой спешке, что даже не смотрела по сторонам. Правда так же говорят, что она никогда не смотрела, куда идет, ожидая, что все вокруг должны уступать ей дорогу. Так что виноваты в несчастном случае ее собственные заносчивость и надменность. Подозреваю, что считающие так, хотят сочинить из всего этого поучительную историю, примерно с такой моралью: «Смотри по сторонам, когда куда-нибудь идешь. И не будь такой сучкой».

Другие шепчутся о суициде, показывая на ее парня — Криса Зебровски, который прилюдно целуется взасос с Мисти Эванс, лучшей подружкой Алоны. Кто-то из их же дружков заявил, что видел собственными глазами, как Алона с Мисти выясняли отношения, после чего Алона убежала из школы.

Те правы или другие — не знаю, но результат мы имеем такой: Алона мертва, Крис с Мисти при всех обжимаются, когда с похорон Алоны прошло всего ничего времени, и населению школы Граундсоборо есть о чем пошептаться и посплетничать по меньшей мере парочку-тройку недель.

Я припарковался на обочине Хэндерсон-стрит, рядом с теннисными кортами, включил аварийный сигнал и приготовился ждать. Алона не покончила с собой, я это знал. У этой девчонки гонора и самоуверенности хватит на десятерых. Однако она умерла жуткой неестественной смертью, что скорее всего означает, что она привязана к месту гибели. В данном случае — к середине Хэндерсон-стрит. Хотя кровавые пятна давно уже оттерли, что-то тут осталось такое, что продолжает звать ее сюда снова и снова в то же самое время, когда она умерла. Чтобы убедиться в том, прав я или нет, мне нужно подождать всего лишь несколько минут.

Мимо проезжали направляющиеся в школу машины, из их окон на меня таращились люди. Плевать. Наверное, все уже слышали о том, что случилось вчера, и пялились на меня и поэтому тоже. Я опустил окно и достал из кармана мобильный, делая вид, что у меня сломалась машина и я жду эвакуатор.

— Хей, Уилл Килл!

Я машинально поднял глаза в ответ на дурацкое прозвище, навешанное на меня кем-то из элиты.

На меня смотрел Бен Роджерс, вытащив голову из открытого окна своего Лэнд Ровера.

— Забыл, где проходят уроки, фрик? В школе.

Я так натянуто улыбнулся, что аж щеки заболели.

— Правда? Вот спасибо.

Ублюдок. Я в миллионный раз подивился тому, что такого обворожительного Лили находила в нем и таких, как он.

Роджерсу посигналили сзади, ожидая, когда он повернет на школьную стоянку.

Недовольный тем, что я никак не отразил его выпад, Бен втянул голову в салон и резко дал по газам. Автомобиль, визжа покрышками, повернул на стоянку.

— Боже, ненавижу, когда он делает так, — вдруг прямо возле уха раздался голос Алоны. Я подпрыгнул. — Он что, возомнил себя Джонни Ноксвилом из «Придурков из Хаззарда»? Вот уж черта с два он на него похож.