У меня обычно хорошая память, особенно на слова и цифры. Это мое достоинство приносит мне большую пользу, прежде всего в области языкознания, где требуется найти определенные комбинации в обширном скоплении фактов. Тем не менее я пользуюсь компьютером, в этом отношении превосходящим меня. Превосходство компьютера я воспринимаю спокойно; у меня как у человека никогда не возникало повода жаловаться на плохую память, может быть, только на недостаточную сообразительность. С подобным талантом я должен был бы стать находкой для таких вот телевизионных викторин, когда участников усаживают в стеклянные будки. Однако не помню, чтобы хоть раз принимал в них участие. Впрочем, я почти не смотрю телевизор, поскольку считаю программы скучными, так что я, вероятно, и не согласился бы. И та смешная программа в которую я попал не по собственной воле, вовсе не викторина, хотя и похожа. Во всяком случае, я не сижу в стеклянной будке. Мне сказали, что меня похитили для участия в программе под названием «Вот твоя жизнь!» и что момент неожиданности входит в сценарий. Все-таки я, наверное, своего рода находка, если они так стараются. Рядом со мной сидит ведущий программы, или надзиратель или как мне его еще назвать, и улыбается. Я тоже улыбаюсь, хотя ситуация мне представляется весьма мучительной. Я пытаюсь отвечать на его дурацкие вопросы по мере сил гладко, по-телевизионному, надо приспосабливаться к новомодной искренности, вот моя жизнь, и все мы братья и сестры, которые доверяют друг другу и любят друг друга, надо быть по-новому искренним и открытым, говорить гладко, но у меня не получается. Я испытываю беспомощность и растерянность, мне страстно хочется домой. Софит светит мне прямо в лицо, ослепляет меня, из-за чего моя неуверенность лишь возрастает. До того, как включили софиты, здесь побывал гример, припудривший мне виски и почернивший брови, чтобы придать мне побольше обаятельности и силы характера. Этот прожектор действительно меня измучил. Иногда я говорю что-то, что вроде бы вызывает одобрение у публики в студии, или же это просто смех, записанный на пленку.
Вот он ушел и уселся на диван в другом конце студийной сцены, «диван для друзей». Он отработал свое, и я ему завидую. В руке он держит бокал с напитком цвета чая, напоминающий по внешнему виду виски, зато никто не посмеет утверждать, будто это спиртное; может, ему все-таки плеснули настоящего, по-моему, он заслужил. Это мой старый школьный приятель, которого я с тех самых пор не видел, и с которым был вынужден беседовать долгих семь минут. Сюрприз, согласно программе. Я его не узнал и, несмотря на все подсказки, так и не сумел ничего вспомнить о нем. Он же помнил меня весьма хорошо. Ну да ладно, он же подготовился и, наверное, кое-что почитал. Он рассказывал какие-то старые школьные истории, как обычно, а я, как обычно, пытался их подправить. «Да, вот было времечко!»
Сейчас я с ужасом жду следующего запрограммированного сюрприза, и вот он появляется — мой давнишний приятель со времен сборной по футболу! Какими аплодисментами его встречает публика.
Выглядит он вполне достойно, одет нормально (клубный пиджак и серые брюки) и вообще производит впечатление милого и умного человека. Он узнал меня мгновенно — еще бы, старинный друг, с ранних лет борьбы вплоть до победного, 32-го, в Лос-Анжелесе, такое не забывается. Это я забил гол, послав крученый мяч с правой линии центра, но он дал мне эту возможность, сделав свою историческую передачу прямо из вратарской площадки.
Теперь надо соответствовать. Единственный футбольный термин, который мне удалось припомнить, — «настоящий hat trick», интересно только, что это значит, и можно ли это выражение как-нибудь ввернуть, и существует ли «фальшивый hat trick» или «простой hat trick» или же определение здесь излишне и требует «бритвы Оккама».
«Да, вот времечко было, дружище! Настоящие hat trick и тому подобное…»
Одобрительный гул публики спасает меня от необходимости входить в детали. Я подумал, что если сморожу какую-нибудь глупость, зрители наверняка воспримут ее как шутку. Это меня немного успокаивает, и мы долго и подробно обсуждаем Олимпиаду в Лос-Анжелесе. В те годы Игры не были эдакими апокалиптическими организационными мастодонтами, в которые они превратились со временем. Они отличались как бы большей человечностью. Как, например, когда оркестр должен был сыграть гимн, а музыкантам положили не те ноты, и они заиграли «Господь к тебе уж близко…» Вот веселились-то. Олимпиада в Лос-Анжелесе была во многих отношениях великолепна. Большое число участников и среди них много новых, что и отличало ее от других. В те годы. И негры. И сами мы были, разумеется, не стариками. Да, совсем молодые были, это точно. В жилах кровь так и бурлила, солнце сияло. Там же я встретил свою суженую. А вот и она!
Я ничего не вижу из-за этого софита. Но теперь она мне поможет, как помогала все эти годы. Я улыбаюсь слепящему свету.
К моменту нашей встречи в Лос-Анжелесе у нее в багаже уже была медаль. Она победила в зимних играх в том же году в Лейк Плесиде, выиграла забег на 1000 м в соревнованиях конькобежцев. Выступала она, естественно, за команду США, поскольку родилась в Чикаго от родителей-итальянцев. Она была популярна, ее фотографии мелькали в еженедельниках, у нее была весьма броская внешность — черные глаза и длинные черные волосы, а популярность она завоевала, конечно, благодаря своей победе, которую одержала в открытых соревнованиях несмотря на свой физический недостаток. В ее положении коньки — самый подходящий вид спорта. Она закладывает парализованную левую руку за спину, придерживая ее правой.
Сейчас она сидит рядом со мной, и я держу ее за руку. Чувство какое-то нелепое — сколько раз я вот так же держал ее за руку. Крепко держу, надеясь, что она справится с разговором. Я крепко держу ее за руку — ведь это моя жизнь, вот моя жизнь, я должен крепко держать ее.
Я уже немолод, бо́льшая часть моей жизни миновала, она должна иметь свою цену, поскольку это моя жизнь, только моя, она должна иметь цену для меня, моя жизнь должна иметь смысл. Пусть не существует никаких нравственных норм, утверждающих, что моя жизнь более ценна, чем жизнь кого-то еще. Пусть ни одно рациональное рассуждение не способно сделать правдоподобным утверждение, будто я есть центр и смысл вселенной. То, что я все равно обязан действовать так — экзистенциальный постулат без всякой мотивации.
«Ты — счастливый человек», — говорит мой инквизитор или ведущий. Я с улыбкой соглашаюсь. Потом он говорит что-то о неизгладимом следе, оставленном мной в истории спорта.
Уйдя из большого спорта, я стал тренером в Персии. То были счастливые годы моей жизни. Изумительный персидский ландшафт, его обнаженная красота, тополи, совершенное сочетание классической архитектуры с окружающей средой, эти купола и своды, раскинувшиеся под небом бесконечной голубой чистоты. Я переживал этот ландшафт каждой клеточкой моего тела. Я даже довольно прилично, если можно так выразиться, выучил персидский, пусть это и легкий язык. Персидская поэзия с ее розами и соловьями, с ее бесконечно кровоточащим разочарованием, постоянно ускользающими идентичностями, произвела на меня глубокое впечатление.
Но важнее всего был, естественно, футбол. Ведь он был моей жизнью. Я работал в министерстве по физическому воспитанию, поэтому не был связан с какой-то отдельной командой. Мне предстояло заложить основы футбола в Персии. Увлекательная задача. Характер моей деятельности дал мне особый повод посвятить себя чисто человеческим отношениям. Сколько раз я сидел в душе и плакал вместе с проигравшей командой, утешал их, читал им персидские стихи о ничтожности всего. Им предстояло возвращаться домой, в бедность и трущобы. Победители получали деньги, славу и новые добротные костюмы.
Мое положение позволило мне завязать множество прекрасных связей, как на самом верху, так и пониже, связей, которыми я воспользовался позднее, открыв собственное агентство по продаже персидских ковров на родине. Трудности, связанные с подобным агентством, заключаются, с одной стороны, в раздобывании настоящего товара, а с другой стороны, — в таможенных пошлинах. Тем не менее значительную часть своих самых дорогих объектов мне удалось переправить по так называемому дипломатическому каналу. Покупателей у меня немного, я к этому не стремлюсь. Я продаю только качественный товар.
