— Для меня он достаточно известен, чтобы я знала кто он такой. И это ни у его картины я видела, как ты околачивался прошлым летом в музее Современного Искусства? Ну помнишь…когда ты притворялся, что знать меня не знаешь, с того злосчастного происшествия в подземке?

Жюль улыбнулся при этом воспоминании. После того, как я увидела его живым и здоровых, хотя он погиб у меня на глазах, то тут же помчалась в дом к Жан-Батисту, чтобы извиниться перед Винсентом, да только нашла его там мертвым. Что привело меня к открытию того, кем он являлся. И можно без сомнения сказать, что это был исторический день в жизни Кейт Мерсьер.

— Ага, там висит мой портрет, на котором меня просто невозможно узнать. Не очень-то лестно. Я похож на робота. На самом деле даже на робота-скелета. Что понятно, думаю, поскольку я был мертв к тому времени, когда он рисовал ее.

— Ты говоришь о «Карточных игроках»? — спросила я с восхищением.

— Да. Было много простоев в промежутках между боями. Мы много играли в карты. После войны, когда я был как-то парящим, то услышал его, как он кому-то говорил, что солдат, справа — тот, кто спас его. Но я все равно не вижу сходства с собой живым.

Жюль улыбнулся собственной шутке.

— А как это случилось? Я имею в виду, его спасение?

— Отдал ему свой противогаз во время немецкой газовой атаки. Как-то я под отстал, враг прошелся по нам, расстреляв всех, кто был на земле.

Какая ужасная смерть, подумала я. Хотя я был в ужасе, я старалась, чтобы мой голос звучал буднично так, чтобы поддержать разговор.

— Почему ты это сделал?

— Я был молод, а он был старше меня, настоящий художник. Я уважал его. Преклонялся перед ним в своем роде.

— Даже, если и так, сколько фанатеющих детей смогли бы отдать жизнь за своего героя?

Жюль пожал плечами.

— Я говорил об этом с другими ревентами. Мы все чувствовали, что в нашей человеческой жизни, было нечто такое, что заставляло нас быть самоубийственно человеколюбивыми. Это характерно для всех нас.

Он замолчал после этого, оставив меня гадать, как бы я поступила, если бы потребовалось отдать свою жизнь за кого-то другого. Я полагаю, что это именно то, что я не узнаю, пока не столкнусь с подобной ситуацией лицом к лицу.

Двадцать минут спустя мы подъехали к стоянке в нескольких кварталах от Le Corbeau.

— Ты собираешься мне сказать, что всё это значит? — спросил Жюль уже в сотый раз.

— Неа, — сказала я, когда мы вышли из машины. Увидев крошечное кафе рядом, я жестом указала на него и сказала:

— Но ты можешь подождать меня там.

— Мой ответ на этот приказ «Non, madame la capitaine». Никогда в жизни я тебе не позволю идти в одиночку и заниматься чем-то неизвестным — причем очевидно, что ты не хочешь, чтобы и Винсент об этом знал. Моё чувство вины заставило меня привезти тебя сюда, потому как ты взывала к разумным доводам, дескать раз уж я твой охранник. Теперь тебе придется как-то уживаться с тем, на что сама напросилась.

Мы смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Но когда я увидел, что он не собирался трогаться с места, я кивнул, и мы пошли в направлении магазина. На самом деле это было даже приятно, что он был со мной, потому что я начинала нервничать — не зная, как мне быть дальше и справиться с тем, что меня ждет.

С полквартала не доходя до магазина, я увидела, что в помещении горел свет, и сердце мое заколотилось, как сумасшедшее. Вырезанный ворон на вывески казалось зловеще взирал на нас, когда мы подходили ближе. Мы остановились у двери, а Жюль повернулся ко мне с самым скептическим выражением лица, которое было у него в арсенале.

— Ты притащила меня через весь Париж, чтобы прикупить, — он глянул на витрину, а затем вновь на меня, — гипсовую Деву Марию?

— Нет.

— Тогда зачем? — Он посмотрел вновь на витрину. — Папу Иоанна Павла с подсветкой? Какого черта мы здесь делаем, Кейт?

— Вопрос, «Что я здесь делаю?» и ответ «Не твоё дело», Жюль. Я сожалею, что притащила тебя сюда, но мне нужно кое-что сделать. И я бы предпочла, чтобы ты не ходил со мной, а подождал меня здесь.

— Что? — воскликнул Жюль.

— Я должна поговорить с владельцем кое о чем. Если я ошиблась, то вернулсь через секунду. Если я права, то это займет больше времени. Но я хочу поговорить с ним сама.

— Кейт, я, честно сказать, понятия не имею, как Винсент справляется с тобой. Ты же порой…невыносима.

— Но ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

Жюль провел рукой по волосам, выглядя очень безрадостно.

— Я дам тебе пятнадцать минут. Если ты не выйдешь, я пойду и вытащу тебя оттуда.

И он двинулся дальше, чтобы сесть на ступеньку у заколоченной витрины магазина на противоположной стороне улицы.

Я слегка надавила на дверь, когда та не поддалась, то приложила больше усилий, и практически ввалилась в лавку, когда дверь, наконец, решила сдаться мне на милость. Я огляделась по сторонам и увидела, что лавка полным-полна народу, что людей даже больше, чем казалось снаружи, через витрину. И по обстановке вокруг, я могла с уверенностью сказать, что в витрину хозяева поставили дешевку, чтобы, наверное, не искушать воров, потому как предметы вокруг меня были очень интересными, подобные которым я никогда не видела за пределами музеев.

Старинная Мадонна из слоновой кости — округлость бедра, на котором она держала ребенка, повторяла естественный изгиб слоновьего бивня — стояла рядом с богато украшенным ящиком — реликварием — с реалистичным пальцем, прикрепленным к крышке. Старинные монеты с изображенными на них святыми, антикварные розарии — католические чётки, висящие на каждом доступном выступе, и распятия сделанные из драгоценных металлов и камней. Хотя каждый предмет был красив по-своему, со всеми ними, хаотически собранными вместе, на таком маленьком пространстве, это место чувствовалось действительно жутким. Похожим на гробницу, снабженную предметами для загробной жизни.

Я смотрела на прилавок в течение целой секунды, прежде чем осознала, что за ним кто-то стоит и смотрит прямо на меня. Он стоял настолько неестественно неподвижно, что, когда он заговорил, я подскочила.

— Добрый день, мадемуазель. Чем я могу помочь? — спросил он на французском с легким акцентом.

Моя рука метнулась к сердцу.

— Извините, — выдохнула я. — Я Вас там не заметила.

Он слегка наклонил голову в ответ на мои слова, как будто идею о ком-то удивленном говорящей статуей он находил любопытной.

Какой странный человек, подумала я.

С его зачесанными назад, крашенными в черный цвет волосами и огромными глазами, сюрреалистически выпученными из-за очков с толстыми стеклами, он был похож на мультяшную версию птицы-тезки названия магазина.

Действительно жуткий показатель, решила я, содрогнувшись.

— Хм… мне сказали, что я могу найти здесь целителя, — сказала я, мой голос прозвучал смущенно робко.

Он странно кивнул и вышел из-за прилавка, показав худощавую фигуру, одетую в странную, старомодную одежду.

— Моя мать целитель. Что вас беспокоит?

Я подумала о своем разговоре с женщиной из соседнего магазина и выпалила:

— Мигрени.

Было что-то в этом человеке — во всей этой ситуации — что заставляло меня нервничать. Если встреча с ревенантами была как поездка в новую незнакомую страну, эта встреча заставляла меня почувствовать себя Нилом Армстронгом, делающим первый шаг на нетронутую поверхность Луны.

Он кивнул в знак понимания и поднял похожую на палку руку, указывая на дверь в дальней части комнаты.

— Сюда, пожалуйста.

Я пробралась через стопки старых книг и статуи святых высотой по пояс, а затем последовала за ним вверх по крутой и извилистой лестнице.

Он исчез через дверь на лестничной площадке, а затем вновь появился, жестом приглашая меня войти.

— Она увидится с вами, — сказал он.

Войдя в комнату, я заметила пожилую женщину, которая сидела у камина в потертом зеленом кресле и вязала. Она подняла глаза от работы и сказала: