В декабре 1149 года при поддержке отряда сицилийских воинов папа Евгений в последний раз возвратился в Рим, но это ничего ему не дало; атмосфера открытой враждебности побудила его вновь покинуть город. Затем он вступил в переписку с королем Конрадом. Как он знал, римская община предлагала Конраду прибыть в Рим и сделать его столицей Римской империи нового образца, от чего король вряд ли откажется, если приедет в Рим на коронацию. Однако Конрад этого не сделал. Он скончался в феврале 1152 года, прежде чем успел получить приглашение папы. У Евгения не оставалось иного выбора, кроме как надеяться на помощь племянника и наследника Конрада, Фридриха Гогенштауфена, известного как Барбаросса.

Тридцатидвухлетний Фридрих казался своим современникам-немцам чем-то уникальным в среде тевтонского рыцарства. Высокий и широкоплечий, скорее привлекательный, нежели красивый, с глазами, столь ярко сверкавшими под шапкой густых рыжих волос, что, как пишет один из хронистов, казалось, будто он всегда готов рассмеяться. Но за добродушной внешностью скрывалась железная воля, способность полностью отдаться выполнению одной цели. Фридрих никогда не забывал, что он — потомок Карла Великого и Отгона Великого, и не делал секрета из того, что желает возродить империю во всей ее былой славе.

Фридрих немедленно ответил папе, предложив заключить договор, который регулировал бы их отношения в будущем. Соответствующее соглашение было подписано в Констанце. По его условиям Фридрих обещал отдать римлян под власть папы, тогда как Евгений обещал короновать его, когда тому будет удобно. Однако церемония опять-таки не состоялась так, как это планировалось, — на сей раз по причине смерти Евгения, который скончался в Тиволи в июле 1153 года. Хотя последний не был великим папой, он все же продемонстрировал твердость характера, которую на момент его избрания подозревали в нем немногие. Подобно многим предшественникам, ему пришлось потратить много денег, чтобы купить поддержку римлян, однако сам он всегда оставался неподкупен. Его скромность и доброта снискали ему такие любовь и уважение, которые нельзя было купить за золото. До самой смерти он продолжал носить под облачением понтифика белую одежду цистерцианского монаха из грубой ткани. Его преемник, уже очень пожилой Анастасий IV (1153-1154), пережил свои выборы всего на восемнадцать месяцев. Ему наследовал человек, которому было суждено создать куда более серьезную угрозу, — англичанин Николас Брейкспир, принявший имя Адриана IV (1154-1159).

Когда состоялась инаугурация (она прошла 4 декабря 1154 года), Адриану было около пятидесяти пяти. Он вырос в Сент-Олбансе, но, отказавшись по определенным причинам вступить в местный монастырь, в возрасте чуть старше детского он самостоятельно отправился во Францию. Там он вступил в общину каноников ордена Святого Руфа в Авиньоне и в конце концов стал ее настоятелем, снискав себе репутацию сурового поборника дисциплины. По возвращении в Англию благодаря своему красноречию и способностям — и, возможно, из-за своей выдающейся внешности — он был замечен папой Евгением. К его удаче, папа был убежденным англофилом; он как-то сказал Иоанну Солсберийскому, что считает англичан очень подходящими для выполнения тех дел, которые им поручают, и потому предпочитает их всем другим народам — за исключением тех случаев, добавил он, когда легкомыслие берет верх над ними. Однако непохоже, чтобы легкомыслие было одним из качеств, присущих Николасу. В 1152 году его отправили в качестве папского легата в Норвегию, чтобы реорганизовать и реформировать церковь Скандинавских стран. Через два года он возвратился, выполнив свою миссию настолько старательно, что после смерти Анастасия, случившейся в следующем декабре, энергичного, полного сил англичанина единодушно избрали его преемником.

Невозможно было сделать более мудрый выбор, ибо и энергия, и силы требовались до чрезвычайности. Когда Адриан принимал сан, Фридрих Барбаросса уже переходил через Альпы, чтобы начать свою первую итальянскую кампанию. По прибытии в Рим он собирался добиваться своей императорской коронации; однако даже если это и удалось бы, то маловероятно, что папа когда-либо смог бы доверять ему как союзнику Действительно, не скрывавший своих абсолютистских устремлений Фридрих не мог вызывать у Святого престола ничего, кроме постоянного беспокойства. Пока же более Адриана тревожила ситуация в самом Риме, где Арнольд Брешианский вновь стал истинным хозяином. Папа Евгений, аскет, который, возможно, сам втайне испытывал симпатии к Арнольду, позволил ему вернуться; папа Анастасий остался глух к его громовым речам. Однако папа Адриан был человеком совсем иного склада. Когда во время инаугурации он обнаружил, что сторонники Арнольда преградили ему путь к собору Святого Петра и Леонинским воротам, то для начала просто приказал агитатору покинуть Рим; но когда Арнольд, чего и следовало ожидать, не обратил на его слова внимания и даже позволил своим приверженцам напасть на пользовавшегося уважением кардинала Гвидо из Санта-Пруденциана, в то время как тот, направляясь в Ватикан, шел по виа Сакра, папа и разыграл свою козырную карту. В начале 1155 года впервые за всю историю христианства он наложил интердикт на весь город Рим.

Это представляло собой акт удивительного мужества. Чужеземец, который был папой всего несколько недель и мог рассчитывать лишь на небольшую народную поддержку или не мог рассчитывать на нее вообще, он осмелился одним махом закрыть все церкви Рима. Исключение Адриан сделал для крещения младенцев и отпущения грехов умирающим. Все прочие священнодействия и церемонии были запрещены. Мессы не служились, браки не заключались; тела почивших не могли быть погребены в освященной земле. Во времена, когда религия являлась неотъемлемой частью жизни любого человека, эффект такой моральной блокады был неизмерим. Кроме того, приближалась Пасха. Перспектива того, что величайшее торжество христианского года останется не отпразднованным, выглядела довольно безрадостно. Но без ежегодного притока паломников, что являлось одним из главных источников доходов города, она выглядела еще безрадостнее. Какое-то время народ продолжал упорствовать; однако в субботу Светлой седмицы люди наконец не выдержали и отправились на Капитолий. Сенаторы видели, что их постигло поражение. Арнольда и его сторонников изгнали. Интердикт был отменен. В храмах вновь зазвонили в колокола. И в воскресенье, как он и собирался, папа Адриан отпраздновал Пасху в Латеранском соборе.

Тем временем Фридрих Барбаросса справил праздник в Павии, где в тот же день короновался железной короной, как то было принято у лангобардов. Его последующее продвижение через Тоскану оказалось столь быстрым, что его восприняли в Римской курии как угрожающее. Обращение Генриха IV с Григорием VII семьдесят лет назад еще не забылось, и несколько старых кардиналов, возможно, еще до сих пор помнили, как в 1111 году Генрих V наложил руки на папу Пасхалия в соборе Святого Петра. Все новые слухи ходили о короле римлян, и ничто в них не свидетельствовало о том, что он не способен на подобное поведение. Неудивительно, что в курии начали беспокоиться.

Адриан поспешно выслал на север, в императорский лагерь, двух кардиналов. Они обнаружили его в Сан-Квирико, близ Сиены, где им оказали теплый прием. Затем они обратились с просьбой, чтобы он в знак доброй воли помог схватить Арнольда Брешианского, который нашел убежище у одного из местных баронов. Фридрих охотно согласился. Он ненавидел радикальные взгляды Арнольда почти так же сильно, как и сам Адриан, и был рад возможности проявить власть. Фридрих отправил отряд воинов к замку и захватил одного из баронов, собираясь держать его в качестве заложника до тех пор, пока не будет выдан сам Арнольд. Беглеца немедленно передали в руки папских властей. И ободренные кардиналы взялись за решение новой задачи: подготовку первой (и принципиально важной) встречи между королем и папой.

Встреча состоялась 9 июня 1155 года на Кампо-Гроссо, близ Сутри. Началось все достаточно благоприятно. Адриан в сопровождении большой группы германских баронов, отправленных навстречу Фридрихом, чтобы приветствовать папу, важно проехал к императорскому лагерю. Однако потом началось смятение. В этот момент король, согласно обычаю, должен был подойти к папе, чтобы вести его коня под уздцы и держать стремя, когда всадник будет спешиваться; он этого не сделал. Какое-то мгновение казалось, что Адриан колеблется. Затем он сошел с коня сам и медленно направился к трону, который приготовили для него, и воссел на него. Теперь наконец Фридрих выступил вперед, поцеловал ноги папы и встал, чтобы принять традиционный ответный поцелуй мира; однако на сей раз воздержался Адриан. Король, заметил он, отказал ему в службе, которую его предшественники всегда выполняли по отношению к верховному понтифику. До тех пор, пока это упущение не будет исправлено, поцелуя мира не будет.