Уж никак не ради нее, Кассандры Росс. Ведь она ему глубоко безразлична.

Но Берт не безразличен ей! И она не должна позволить ему совершить самую большую ошибку в жизни.

Касси замахала рукой, останавливая такси, и назвала водителю адрес конюшни Берта. Она почему-то была уверена, что найдет его там. Не дома, а именно там.

Подав заявление об уходе, Берт сразу же отправился на конюшню. Это было единственное место, где он мог отвлечься от одолевающих его мыслей. Сначала он оседлал Парада и отправился в манеж — брать препятствия. Дикая скачка и прыжки успокоили Берта, и позднее, когда он ставил жеребца в денник, руки его уже не дрожали.

Парад был весь в мыле после быстрой езды, и Берт принес ведро и щетки, чтобы помыть его. Он работал, стараясь думать только о том, что делают его руки. Но, на его беду, все в конюшне напоминало о Касси. О том, как она стояла в этом самом деннике и целовала Парада в горбоносую морду. В воздухе витал слабый аромат земляники. Аромат Касси, не выветрившийся с того раза…

Берт закончил мыть жеребца, хлопнул его по лоснящемуся боку и повернулся к выходу. Запах земляники — вот наваждение! — стал как будто сильнее. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от него, — и увидел… Кассандру Росс.

Она стояла совсем близко. Щеки ее горели от гнева, грудь яростно вздымалась. От неожиданности Берт выронил ведро. Из него с грохотом вывалились щетки и скребки.

Берта от Касси отделяла лишь сетчатая стена денника. С бешено колотящимся сердцем он открыл дверь, шагнув навстречу молодой женщине. Нужно было что-то сказать. Но что?

И приветствие, ставшее почти ритуальным за четыре года их знакомства, сорвалось с его губ помимо воли:

— Привет, солнышко.

— Не смей меня так называть, Бертрам Уорринг! — В зеленых глазах Касси пылало бешенство. — Знаешь, что ты сейчас сделаешь? Поедешь в университет и заберешь свое проклятое заявление! Ты сделаешь это сам и сию минуту. Иначе я своими руками тебя туда оттащу.

Голос молодой женщины дрожал от гнева. Никогда еще Берт не видел ее такой и подивился, насколько же она прекрасна! Глаза Касси сверкали, как у валькирии.

Берт машинально вытер ладони о джинсы. Более неподобающего вида для разговора в деканате трудно было представить. В одежде, насквозь пропахшей конюшней, самое время идти и обсуждать с администрацией что бы то ни было!

— Нет, Касси. — Он скрестил руки на груди, принимая оборонительную позицию с одной целью, — не поддаться ее чарам. Потому что больше всего ему хотелось схватить ее, гневную, в объятия и запечатать ей рот поцелуем. — Нет, я никуда не пойду. Это вопрос решенный. Кроме того, мое заявление уже принято.

— Ты просто ищешь повода.

— Вовсе нет. Повод и так налицо. Преподавание мешает мне углубленно заниматься спортом, я начинаю терять форму.

— Будь я круглой дурой, я бы тебе поверила!

Касси сощурилась. На самом деле она была уже не такой разгневанной, как по дороге сюда. При виде Берта половина ее ярости испарилась, настолько сильно она была рада его видеть! Оказывается, она безумно соскучилась по нему всего за одни короткие сутки и теперь даже то, как он встряхивает волосами, ее радовало. Но молодая женщина не сдавалась.

— Почему тебе ничто не мешало целых четыре года, и вдруг начало мешать именно теперь? И почему за всю неделю ты мне ни разу не позвонил?

— Я ездил в Сидней — разбираться с опекунским советом.

— И как? — Беспокойство за него пересилило накопившуюся обиду. Значит, Берт в самом деле был занят! А она, признаться, думала, что он приказал Хейзл нарочно отвечать, что его нет дома, а сам в это время сидел в кабинете и мстительно смеялся! — Ты их убедил?

Берт кивнул, не скрывая торжества.

— Я встретился с бабушкой Долорес. И имел с ней долгий разговор.

— И что же сказала бабушка? Она смирилась с твоим существованием? Или…

— Мы с миссис Долорес отлично поговорили. На самом деле ее просто волнует благополучие Хейзл, ведь это ее единственная внучка. Мне удалось убедить миссис Гонсалес — это ее фамилия, — что сестре будет со мной хорошо. Я постарался доказать ей, что наши интересы совпадают, так как мы оба желаем Хейзл счастья.

— Потрясающе! Она выслушала тебя и не выгнала за порог?

— Более того, даже позволила свозить себя в ресторан и угостить обедом, — улыбнулся Берт. — Мой путь к сердцу старушки лежал, так сказать, через желудок. И еще у нас обнаружилось общее пристрастие — лошади. Выяснилось, что у ее отца была хорошая конюшня. Я показал ей фотографии моих коней и пригласил как-нибудь заехать на них посмотреть.

Да уж, этот мужчина мог очаровать воистину кого угодно! Ничего удивительного, что Касси тоже подпала под действие его обаяния.

— Хорошо, что бабушка на твоей стороне, — заметила она. — Только вот тот случай в воскресенье… Он не повредил оформлению опекунства?

— Мог повредить. — Берт серьезно кивнул. — Но, к счастью, в опекунском совете работают взрослые современные люди. Я объяснил им ситуацию и приложил все старания, доказывая, что подобное впредь не повторится.

Касси похолодела. Вот, значит, каковы намерения Берта в отношении нее…

— Так что мы с Хейзл, похоже, открываем в нашей жизни чистую страницу, — продолжал Берт тем временем. — Я буду заниматься лошадьми: конюшня и уроки приносят достаточно денег, чтобы прокормить меня и сестру. И я смогу уделять ей больше времени. Тем более что она растет, вскоре у нее появится личная жизнь. Ей будет нужен совет брата… И может быть, защита.

— А как насчет тебя?

— Что — насчет меня?

— Насчет твоей личной жизни. Ты решил вырвать эту страницу из твоей жизни?

Берт смотрел на нее молча, в глазах его застыло странное выражение. Сейчас они казались не синими, а почти черными.

— Нет, — наконец медленно произнес он, опираясь плечом о стену. — Я не собираюсь ничего вырывать. А ты?

— Я тоже. — Касси гордо выпрямилась. Она не имела права проявлять свои эмоции, как бы ей ни хотелось заплакать. С этим надлежало подождать до дому, там она останется одна и даст волю чувствам. А на глазах у Берта нужно держать марку. — Я на самом деле зашла попрощаться. Вивиан обещала рассмотреть мое заявление об уходе.

— Твое…что?

— Заявление об уходе. Не одному тебе пришла эта замечательная мысль. Я увольняюсь из университета Эрлбери. Сначала поеду в Сидней, а потом попрошу отца подыскать мне небольшой колледж где-нибудь на окраине. Так что у тебя нет причин уходить с кафедры. Мне все равно, где работать над диссертацией. А у тебя вся жизнь — в этом городе. Так что ты не должен — терять место.

Берт нахмурился.

— Что за ерунда. Университет — это твоя территория. Я отлично проживу и без него!

Он стоял так близко, что Касси могла протянуть руку и прикоснуться к нему. Ей этого безумно хотелось — просто провести рукой по широкой мужской груди, почувствовать, как бьется его сердце…

— Кроме того, как я не могу остаться, зная, что ты уехала из-за меня? И вообще для меня лучше пока повременить с преподаванием в университете. Дело в том, что мне… будет слишком больно ходить по его коридорам и вспоминать, как мы раньше шли по ним вдвоем.

— О… — Вот и все, что могла выдавить из себя Касси. Как плачевно окончилась моя попытка поступить благородно, подумала она. Глаза ее затуманились, но молодая женщина все еще удержалась от слез.

Берт по-своему понял ее вздох и горько усмехнулся.

— Да, конечно, тебе трудно это понять. Ну и не пытайся. Просто оставайся где ты есть, а я больше не буду встречаться тебе на пути… и мешать работать.

— Берт, ты не понял, — чуть слышно произнесла Касси.

Ей было так плохо, что подкашивались ноги, и она прислонилась к стене. Не видеть Берта, лишиться его общества — эта мысль была настолько ужасна, что у Касси закружилась голова.

— Чего же я не понял на этот раз?

— Работа тут ни при чем. — Она закрыла глаза. — Я хотела уехать не из-за работы… Из-за тебя. Потому что ты гораздо важнее.