Чувствуя себя необычайно радостно и приподнято, Берт собрал одежду и предупредительно подал ее Касси. Она принялась одеваться, и он не удержался, чтобы не прикоснуться к ней: застегнул пуговицы на блузке, целуя ее то в шею, то в плечо. Наконец она надела туфли и встала, опираясь на его руку.

— Ну что, поехали?

— Поехали. Надеюсь, ты готова еще к нескольким раундам вроде этого?

— Ты шутишь? — Касси удивленно приподняла бровь, как ребенок, которому предложили сразу десять порций мороженого. — Мне казалось, что одного сегодняшнего урока хватит для целой диссертации.

Самолюбие Берта давно не получало столь сокрушительного удара. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл услышанного. Только что они с Касси занимались сексом, а теперь она хочет остаться одна и осмыслить новообретенный опыт, сделать заметки… для своей работы.

— Понятно… Значит, урок пошел тебе на пользу?

— Еще как!

И она запечатлела на щеке Берта благодарный поцелуй. Но тому было не до поцелуев. Настроение, подходящее для ласк, попросту испарилось. Он-то старался не причинить Касси вреда, думал о ее чувствах… А она, оказывается, все это время занималась исследованиями и думала о концепции куртуазной любви!

Получается, что здесь, в его лошадином раю, Касси насмеялась над его чувствами.

Через два дня после «посвящения в женщины» Касси сидела одна в своем кабинете и просматривала студенческие курсовые. Однако мысли ее витали далеко отсюда. Сама того не желая, она беспрестанно думала о Берте, и эти мысли мучили ее. Не помогала даже жевательная резинка — испытанное средство отвлечься от тяжелых раздумий.

Листая крайне занудную, хотя и старательно написанную работу об этапах Реконкисты, Касси снова и снова прокручивала в памяти произошедшее меж ней и Бертом на конюшне. Тот вечер, начинавшийся как самый замечательный в ее жизни, каким-то образом обратился в самый ужасный. И похоже, что это произошло только по ее вине.

Касси вздохнула и вынула из сумочки пакетик с ирисками. Эта сохранившаяся с детства любовь к сладостям была одной из самых трогательных ее черт. По дороге в университет Касси купила конфеты, чтобы утешиться и отвлечься. Может быть, если съесть зараз целую горсть мятных ирисок, на душе полегчает? Может быть, удастся перестать вспоминать, как Берт молча, даже не глядя в ее сторону, вел машину по ночному Эрлбери…

А ведь все шло так хорошо до того момента, как она поблагодарила Берта за урок. Что же она сказала не так? Чем его обидела? Она-то думала, что говорит что-то лестное.

Может быть, не стоило упоминать о диссертации? Касси покусала кончик шариковой ручки, хмуря лоб. Могло ли Берта оскорбить, что она так сразу заговорила о работе? Но ведь она только сказала, что это был очень насыщенный урок. Разве это не комплимент?

Касси вздохнула и снова попыталась сосредоточиться на курсовой работе. «Короли Арагонский, Наваррский, Леонский и Кастильский организовали сильную коалицию, чтобы противостоять натиску с юга…» Легко было этим королям! Им не приходилось противостоять мыслям о Бертраме Уорринге…

Чувствуя себя совершенно несчастной, Касси положила в рот еще одну ириску.

Ведь опыт родителей должен был чему-то научить ее! Как она могла забыть, что ее мама ненавидела, когда папа заговаривал о своей математике. Поэтому они и развелись: мама не хотела делить мужа с его научной деятельностью, тем более что к последней он был привязан куда сильнее, чем к жене.

Пора бы привыкнуть, что нормальные, обычные люди не понимают «сумасшедших ученых» вроде мистера Росса и его дочери. Профессоров, которые живут и дышат своей работой… И ни один мужчина не выдержит в ее глазах конкуренции о наукой. Свои лучшие годы она намеревается посвятить истории, а не любовным развлечениям. Она принадлежит к той же породе, что и ее отец, и ничего тут не поделаешь. Может быть, потом, после получения степени, у нее и появится время на личную жизнь…

Касси раздраженно захлопнула папку со студенческой работой. Ну разве можно так относиться к истории? Это живая наука, наука о людях, а данная курсовая по сухости изложения напоминала скорее статистический отчет. Сразу видно, что студент не «болеет» этой темой, не живет ею и курсовую написал только «для галочки»…

Отец Касси был разочарован, когда она не пошла по его стопам — выбрала гуманитарную науку. Все гуманитарии казались Гленну Россу «ненастоящими» учеными в отличие от тех, кто занимается точными науками. И Касси всеми силами старалась доказать, что ее поприще не менее почетно, чем его. Но, видно, ей на роду написано разочаровывать людей. Вот и Берт был разочарован не далее как два дня назад…

На самом деле Касси упомянула о работе сразу после любовного акта только по одной причине. Наука была единственной областью, где она чувствовала себя уверенно. А уверенности ей тогда очень не хватало, она не знала, что сказать, как правильно себя повести. Как выразить благодарность так, чтобы это прозвучало естественно. Более всего на свете Касси боялась показаться жалкой.

Неудивительно, что после такого комментария Берт высадил ее возле дома и уехал, едва кивнув на прощание. Она сама оттолкнула своей бестактностью мужчину, бывшего ей лучшим другом в течение четырех лет! Показала себя ученым сухарем, законченной эгоисткой. Это выглядело тем более некрасиво, что Касси сама пресекла все отчаянные попытки Берта оставить их отношения чисто платоническими…

Она взяла из стопки курсовых следующую работу. Может, эта окажется получше? Нужно работать, несмотря ни на что. Работать и надеяться, что все само собой образуется. Рано или поздно они встретятся, объяснятся, и Берт с его чуткостью и умом поймет, что Касси не хотела его обидеть.

В этот самый момент в дверь постучали.

Касси едва не подпрыгнула на месте. Может, это Берт? Может, он пришел сказать ей, что нужно серьезно обсудить их отношения?.. Хотя для Берта стук был слишком тихим и нерешительным. И потом, он обычно являлся без стука. Просто распахивал дверь и говорил: «Эй, привет, солнышко!»

— Профессор Росс… Можно войти? — прозвенел тонкий девичий голосок.

— Да, конечно, — отозвалась Касси, сразу узнав юную сестру Берта, Хейзл.

Та несколько секунд потопталась на пороге, потом наконец вошла.

— Садись и чувствуй себя как дома, — приветливо предложила Касси, кивая девочке на стул.

Хейзл уселась, обретая уверенность в себе, и даже закинула ногу на ногу.

Касси в самом деле была рада ее видеть — ведь это был самый близкий Берту человек. Она окинула девочку внимательным взглядом, в очередной раз удивляясь, как мало сходства между братом и сестрой. Берт весь светлый — светлокожий, голубоглазый блондин несколько скандинавского типа, темными были лишь брови. А Хейзл смуглая — наверное, дала себя знать испанская кровь матери. Только губы похожи, да улыбка — такая же открытая. На этот раз Хейзл, любительница выглядеть экстравагантно, вырядилась как хиппи — в широченные джинсы и в футболку со знаком «пацифик» на груди. На запястьях поблескивали бисерные браслеты.

— Будешь кофе? — Касси хотелось быть с девочкой как можно непринужденнее.

Хейзл, черпая уверенность в своем свободном наряде, помотала головой.

— Нет, профессор Росс, спасибо. Я на минутку забежала.

— Можешь называть меня Кассандрой.

— Хорошо… Кассандра. Я хотела только поговорить.

— Я в твоем распоряжении. Тем более что мне сейчас подвернулась для проверки очень скучная курсовая, и я рада передохнуть. Обычно ко мне мало кто заходит в это время…

Разве что Берт, мысленно закончила она. Не так давно, в понедельник, он сидел в этом самом стуле, так близко придвинувшись к Касси, что ноги их соприкасались… И говорил об уроках любви. О том, что…

Касси тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Кого-кого, а юную Хейзл это не касается.

— О чем ты хотела поговорить?

— О Берте… О моем брате.