Касси отчаянно замотала головой.

— Солнышко, сколько лет мы с тобой дружим? — спросил он, берясь со своей стороны за спинку злосчастного стула, ставшего теперь единственной преградой между ними.

Она поперхнулась.

— Н-ну… четыре года и три месяца.

Касси помнила каждую их встречу за эти годы.

И ни разу она не оказывалась от него на таком близком расстоянии!

— Около того. За это время мы с тобой беседовали о студентах, об учебном плане, о стилях обучения. И даже пару раз — о лошадях. Но ни разу за четыре года ты не звала меня в гости, чтобы сжечь кое-какие бумажки.

Краска залила ее щеки, да что там щеки — все лицо. Даже уши Касси, казалось, полыхали от смущения.

— Самое смешное, что я старался заигрывать с тобой напропалую и в лучшем случае добивался сдержанной улыбки. — Берт приподнял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

Касси встретилась с ним взглядом, и голова ее закружилась. Способная блистательно прочесть лекцию перед огромной аудиторией ленивых студентов, сейчас девушка не могла связать двух слов.

— Почему бы тебе не объяснить, что происходит? — сказал Берт, отстраняясь. Он легко подхватил стул, лишая Касси последней опоры, и придвинул его к своему столу. — Садись, выпей со мной кофе.

— Полагаю, это означает отказ, — пролепетала Касси.

Как неимоверно тяжело, когда лучший друг отказывает тебе в просьбе! Может быть, для Берта, чья жизнь куда насыщеннее, она всего лишь одна из многих знакомых, но для нее общение с ним очень важно. Касси ценила каждый вечер, проведенный вместе с ним за неторопливой беседой за чашкой кофе.

— Почему же отказ? Это значит, что я хочу понять тебя. Не так уж часто Леди-Профессор обращается с подобным предложением к парню вроде меня.

Берт ободряюще сжал ее руку, и девушка испытала от этого огромное удовольствие. Его ладонь была сильной, как у любого спортсмена-конника, но при этом прикосновение казалось удивительно нежным.

Но Касси понимала, что физическое удовольствие преходяще. Куда больше она нуждалась в моральной поддержке Берта. Поддержке, без которой ее научные изыскания становились невозможными.

Он молча ожидал слов Касси. Да, странная птичка, эта Леди-Профессор, но тем сильнее она привлекала его. Берт положил на нее глаз уже четыре года назад — так разительно она отличалась от остальных женщин. Интеллигентная, порядочная, умная и дисциплинированная… Эти качества Берт более всего ценил в людях.

А кроме того, у Касси были потрясающие медно-рыжие волосы. Берт гадал, какой они окажутся длины, если их распустить? Касси всегда носила их скрученными в пучок на затылке. Кажется, она и не подозревала о том, что очень привлекательна — в своем скромном, ненавязчивом стиле. Берт удивлялся, неужели он — единственный парень в университете, кто это замечает? Касси плыла по бурному морю университетской жизни, невозмутимо глядя на мир сквозь толстые стекла очков. Ее стройную фигуру неизменно скрывала мешковатая одежда.

Берт провел не один час, фантазируя, какова она без этих бесформенных тряпок, обнаженная. Касси казалась рождественским подарком, плотно запакованным в бумагу: разворачиваешь ее слой за слоем, и сердце бьется все сильнее…

Хотелось бы знать, что она теперь задумала?

— Солнышко, не вздумай отмалчиваться. Я все равно не отстану, пока не узнаю, что у тебя на уме. Налить тебе кофе?

Он поднялся, сделал ей кофе и с легким поклоном подал чашку. Это было частью их вечернего ритуала: сидеть рядом, потягивая кофе — он черный, а она со сливками, — и обсуждать дневные дела. Берту всегда нравилось с ней беседовать. Да что там, просто быть с ней рядом. С ней было спокойно особенно теперь, когда он решил быть крайне осторожным в связях.

На дружбу он был способен. Но, по мнению бывшей жены, не умел по-настоящему любить. Возможно, Мелисса была права.

Усилием воли прогнав неприятные воспоминания, Берт посмотрел на Касси и увидел, что глаза ее наполняются слезами — слезами ярости.

— Они отклонили мой проект диссертации! — выпалила Касси так, будто сообщала о конце света.

— Очень сочувствую.

Так вот что она имела в виду, приглашая его сжечь бумажки! А он-то думал…

— Диссертационный комитет хочет, чтобы я продолжала исследование источников, но я не согласна! — Касси хлопнула ладонью по столу, так что чашки подпрыгнули на блюдцах, потом сняла очки и вытерла глаза.

— Но ведь ты достигла на этом поприще больших успехов. Разве не так?

— Так. Однако я не вижу здесь для себя возможностей роста. Я начала заниматься историей, чтобы лучше понять людей через связи прошлого с настоящим. Но история — живая наука, нельзя ограничивать ее сухим изложением фактов!

— Понятно, — кивнул Берт, завороженный тем, как яростно выговаривает слова ее красивый маленький рот. А еще говорят, что красота и ум не могут сочетаться в женщине! — И что же ты задумала?

— Я хочу изучать традиции ухаживания.

Берт, как раз подносивший чашку к губам, едва не расплескал кофе.

— Традиции чего?

— Вековые традиции ухаживания. «Куртуазная любовь вчера и сегодня» это название моей диссертации. Тебя что-то удивляет?

— Ты сегодня преподносишь сюрприз за сюрпризом, — произнес Берт, ставя чашку обратно на стол.

Касси прищурилась.

— Считаешь, что я не способна развить эту тему, да? — Голос ее звучал резко.

Берт перевел дыхание, явно неготовый к следующему раунду.

— Почему же?

— Потому что я ничего не смыслю в ухаживании даже в современной жизни, куда уж мне заниматься сравнительным анализом!

— Так сказал диссертационный комитет? — наконец догадался Берт. Ничего удивительного, что Касси пришла в ярость.

— Ну да. Как можно столь безоговорочно судить о человеке? Только потому, что я редко выхожу в свет, меня занесли в список безнадежных теоретиков! Как будто я не имею никаких чувств, никакого… личного опыта.

Хорошо, что чашка Берта стоял на столе, не то он непременно выплеснул бы кофе себе на джинсы.

— Но на чьем же примере ты собираешься изучать эти… Как ты их назвала? Традиции ухаживания?

— Я имею в виду не половой акт, — чинно проинформировала его Касси. Отношения мужчины и женщины психологичны и зависят от многих факторов. Некоторые традиции берут начало в глубокой древности. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. — Она неопределенно помахала рукой в воздухе.

— И ты собираешься писать на эту тему диссертацию?

— Собираюсь. Но прежде хочу ознакомиться на практике…

— Постой, — перебил ее Берт. — Это означает, что ты решила поднабраться личного опыта в сфере ухаживания и потом провести сравнительный анализ?

Касси одарила его одобрительным взглядом, как образцового ученика.

— Вот именно.

— Понятно, — в очередной раз повторил Берт.

Почему-то он был напряжен, как большой зверь в тесной клетке. Наивная юная Кассандра Росс собиралась выйти в большой и опасный мир, хлопая глазами за стеклами очков, и аккуратно записать в тетрадку схему отношений, не поддающихся никакому описанию. Возможно, она была одной из самых сообразительных аспиранток, но уединенная жизнь сделала Касси слепой и беспомощной перед окружающей действительностью.

Тем временем она придвинулась к Берту и задумчиво провела пальцем по логотипу университета на его футболке.

— Один из членов этого несчастного комитета так и сказал: «Как вы, при полном отсутствии личного опыта, можете браться за столь щекотливую тему?» Ты только представь, Берт!

Однако этот член комитета высказал мысль, пришедшую на ум и самому Берту. Как можно писать об ухаживании, если за тобой никто никогда не ухаживал? Он лучше, чем кто другой, знал, что мужчины выбирают для этого других женщин, не таких, как Кассандра Росс. Может быть, дело было в воспитании: отец Касси, рассеянный профессор, растил ее в одиночку, и никто не научил девочку тому, что называется «женскими хитростями».

— Но я решила, что не приму отказа, — продолжала Касси.