Вячеслав Лазурин

ГЛАДИАТРОН

10'2013

Сегодня мой последний бой. Я ждал его очень долго. Быть может, годы, быть может — жизнь. В этом рабстве время давно утратило для меня стабильные формы. Оно бесконечное при томительном ожидании в камере. Искажённое — при лабораторных процедурах настройки рефлексов или диагностике имплантов.

И невероятно быстрое — на арене.

В последний раз проверяю клинок. Его молекулярно заточенное лезвие мерцает красным. Ощутимо вибрирует от заключённой в нём энергии.

С его помощью я верну себе свободу, верну прошлое… Память рабу ни к чему. Помимо сорокапроцентной киборгизации посвящение в гладиаторы предусматривает и ментальную чистку. Мало что осталось от прошлой жизни, лишь короткие тусклые образы. Их трудно собрать в единое целое. Но в одном я уверен точно — когда-то в моей груди билось живое сердце. Я мог чувствовать что-то ещё кроме боли и ненависти… Сильнее сжимаю рукоять. Делаю пробный выпад, разворот. Воздух камеры сильно ионизируется. Парирую воображаемый удар и с размаху целюсь в голову собственной тени. Вспышка, громкий треск. На серой стене остаётся обугленное пятно с дымящей трещиной. Не понимаю. До сих пор мне казалось, хозяева отняли у меня все эмоции, ненужные бойцу. Но что за странное чувство теперь сжимает виски, дрожью отдаётся в челюсть? Не боль. Не страх. Что-то новое или забытое…

Слышу лязгающие шаги дроида-привратника. Пора.

Гаснут прутья — вертикальные лучи, служащие решёткой камеры. Моя камера. Три стены, нары, воронка сортира. Два крана, с водой и питательной смесью… Больше я сюда не вернусь. Следую за стальной спиной моего стража по коридору к круглой платформе телепорта. Знаю, зрители уже смотрят. Вот он, чемпион арены, идёт в последний бой. Сегодня он обретёт свободу. Вот только в жизни или смерти? Делайте ставки, господа! И они делают. Жирными пальцами тыкают в сенсорные панели, выбирая суммы. Лёжа с обнажёнными наложницами, с восторгом пялятся в экран…

Платформа гремит под броневыми ботинками. Руки и торс тяжелит кольчуга, блестящая легированной сталью. Нагрудник из кевлара и асбеста, литой шлем. Всё это больше декорация, чем реальная защита. Любой противник проломит или прожжёт доспех, стоит мне хоть раз ошибиться. Разве что ромбовидный щит, висящий за спиной, возможно, не сразу разрушится. Салютую видеокамерам под потолком, затаив дыхание в центре платформы. Ярче вспыхивает клинок — зрители любят дешёвые эффекты. Дроид щёлкает рычагом на стене, и я проваливаюсь в бездну искажённого пространства… Тьма и свет сменяют друг друга с безумной частотой. Острая боль, словно током, пронизывает позвоночник, мозг. Чувствую, как разрывает горло крик, но слышу лишь звон осколков материи. Словно колоссальный водопад разбитого стекла…

Глубоко вдыхаю сухой горячий воздух, открываю глаза. Солнце плавит бурое небо над бескрайней пустыней. От горизонта до горизонта — неестественно ровное море песка. Нет желания гадать, как замаскированы видеокамеры и где в этот раз устроили арену. На другой планете или в параллельной реальности. Возможно, и там, и там. Фантазия организаторов безгранична. Неважно. Где-то рядом — противник. Снимаю со спины щит, креплю к левой руке. Удобнее перехватываю рукоять меча правой.

Жду недолго. Песок в десяти шагах впереди внезапно волнуется, взрывается пылевым фонтаном. Стонут металлические тяги, ревут механизмы — сквозь оседающую пыль вырисовываются очертания боевого робота… Знакомая модель. Это Хантер RZ-400. Его левое предплечье расширяется дулом пушки, а правое — венчается зазубренной клешнёй. Цилиндрическая голова торчит из выпуклой груди, мигая инфракрасными объективами глаз. Выждав запрограммированную в ней драматическую паузу, машина резко наводит на меня ствол. Горизонтальный столб огня ударяет по щиту, сбивая с ног. Вышвыриваю раскалённый кусок помятого металла. Вскакиваю и по кругу оббегаю противника. Пушка провожает меня, лязгает, перезаряжаясь. Второй залп, едва успеваю уклониться кувырком в сторону. Четыре секунды — время перезарядки! Достаточно, чтобы подобраться и с разгону ударить… Длинный прыжок, размах, и клинок, искрясь, застревает в пробитой голове Хантера. Вовремя уклоняюсь, отпустив меч, от клацающей клешни. Отскакиваю. Машина шатается, размахивая оружием, дымит сквозь пролом. Третий залп улетает в небо. Внутри неё что-то громко взрывается раз, второй… Выдёргиваю клинок из образовавшейся груды металла и керамики. На лезвии ни царапинки. Только сейчас замечаю, как горит от ожогов левая рука. Вытираю с подбородка слюну с песком и стараюсь выровнять дыхание, пока есть короткая пауза… Этот робот. Я ведь знаю не только его модель и устройство. Знаю его историю. Хантеров впервые использовали в семнадцатой гражданской войне в системе Антареса. Ещё задолго до возрождения гладиаторских боёв. Странно. Я помню, каким был мир до моего рабства. Но почти не помню в нём себя. До сих пор не понимаю почему. Быть может, машины, вычищавшие мой разум, оказались не всесильны. Или тот, кто ими управлял, просто схалтурил… После Хантеров последовали другие поколения универсальных боевых машин, всё мощнее и смертоноснее. Уверен, они и сейчас пользуются большим спросом во всей Вселенной. Да, мир за пределами арены не менее жесток. Но как тогда объяснить эту сжимающую грудь тоску по нему?

Из песка неподалёку вырастает металлическая полусфера. Раскрывается лепестками-сегментами, открывая платформу телепорта. Зрители ждут следующего боя. Снова калейдоскоп ярких вспышек, боль, звон расколотого пространства… Я стою на каменном островке посреди болота мутной бурой жижи. Влажный воздух уплотняется у её поверхности полупрозрачным туманом. Вокруг раскиданы на расстоянии прыжка друг от друга ещё несколько островков. Не видно ни неба, ни горизонта. Болото словно накрыто каким-то тускло светящимся куполом. Разбираться в его природе нет времени. И желания. Есть только необходимость — занять позицию в центре островка с оружием наготове. Болото впереди пузырится, исходит волнами. С фонтаном брызг из него вырывается пучок толстых длинных щупалец. Около дюжины. Приблизиться одному из них не даю — рублю слева направо, и дёргающийся обрубок шмякается рядом. Мощная струя тёмной горячей крови обдаёт меня с головы до ног. Сморщившись, разрубленное щупальце прячется в болото. Остальные конечности нападать не торопятся. Не торопится и показаться их обладатель. Они медленно расходятся в стороны, извиваясь. Окружают мой островок. Прыгаю на другой. Третий. Бесполезно — меня настигают, хватают за бока скользкими, чмокающими присосками, путами. Омерзительно тёплыми. Бью наискосок, рублю и колю. Весь в чёрной крови и слизи, освобождаюсь, но тут же поскальзываюсь.

Падаю в болото…

Здесь неглубоко, густая жижа достигает бёдер. Она просачивается сквозь кольца кольчуги, заливает ботинки. Дно прочное, только странно подрагивает. Вздымается и опускается, словно дышит… Щупальца почему-то больше не атакуют. Быстро втягиваются в болото, которое вдруг начинает мелеть. Закручиваться вокруг образовавшейся в его центре воронки. Спиральное течение становится всё сильнее, норовит потащить меня по скользкому дну. Оно резко вздрагивает — падаю на колени. С размаху вонзаю меч в дно. Держусь. Бушующая вокруг клинка жижа окрашивается чем-то тёмным. Ещё несколько секунд, и течение спадает. Нет больше болота, лишь мелкие лужицы. Нет и дна, лишь — бугристая, кожистая поверхность, покрытая сморщенными отростками и щупальцами. Они шевелятся, тянутся ко мне, чавкая и чмокая. То, что поначалу казалось островками, на самом деле — грубые наросты, словно громадные окаменелые струпья. Слышу громкий рёв, на месте бывшей воронки зияет огромная дыра, обрамлённая изогнутыми клыками.

Встаю, выдёргивая меч. Несколько щупалец мгновенно обвиваются вокруг торса, шеи. Сжимают. Чувствую, как хрустят рёбра и продавливается кадык. Мир темнеет. Бью мечом, почти вслепую. Брызги густой крови обжигают лицо, глаза. Всё больше тяжелеет клинок. Только бы не выронить его! Тогда смерть. Держать до последнего… Меня резко поднимают. Швыряют куда-то далеко.