— Может, ты поработаешь бебиситтером и все купишь сама?

Я стискиваю зубы, чтобы не заорать: «Если бы Дэвид попросил, ты бы ему купила». Но это бессмысленно, потому что ответ известен заранее: «Это совсем другое».

Она права. Это другое и вот почему: все ожидают от него самой малости, а от меня всего на свете.

Пока я иду по коридору, мое отчаяние (а вдруг Дэвид опрокинет что-нибудь на себя и при всех снимет штаны?) борется с надеждой (может, я и в самом деле подружусь с соседской девочкой?). Прежде чем открыть дверь, я закрываю глаза и загадываю желание: Пусть хотя бы на этот раз все пройдет гладко.

На лужайке перед домом папа и Дэвид играют в мяч.

— Лови!

Дэвид отбивает слишком поздно, и мячик летит на крыльцо.

— Все? Идем смотреть телевизор?

— Я же тебе сказал, что телевизор будем смотреть после десятой подачи.

Папа берет еще один теннисный мячик из тех, что лежат на траве у его ног.

— Осталось пять мячей. Кэтрин, скажи ему, когда бить.

Мы с Дэвидом вздыхаем.

Он поднимает пластмассовую биту и ставит ноги на ширине плеч.

— Бей! — кричу я, когда мяч подлетает.

Дэвид все равно промахивается.

— Возьми мяч побольше, — говорю я папе. — У него лучше получится.

— Было бы лучше, если бы у нас был кетчер, — отвечает он. — Поиграть не хочешь?

Сквозь штакетины забора я вижу, как соседка читает книжку в шезлонге.

— Нет, спасибо. Мама просила меня пригласить к нам на барбекю соседей и ждет ответа — придут они или нет.

Папа наклоняется за следующим мячом.

— А Дэвида она поручает тебе.

Это не совсем правда, но если папа будет считать, что Дэвида поручили ему, то он не станет дожидаться, пока мама что-нибудь предпримет.

— Хорошо, — отвечает папа. — Выше локти. Внимание — я бросаю, Дэвид.

Ближе к забору я замечаю, что новая соседка моложе мамы: у нее короткие каштановые волосы и такие непроницаемые темные очки, что не видно глаз.

— Извините…

Она опускает раскрытую книгу на колени.

— Здравствуй!

— Добрый день, я ваша соседка.

Бред какой! Естественно, я соседка!

А иначе откуда бы я здесь взялась?

Она улыбается.

— Моя дочь Кристи будет рада с тобой познакомиться. Эти выходные она проводит с отцом, но я передам ей, чтобы она зашла к вам, когда вернется.

Мое сердце замирает. Ее нет дома.

— Было бы здорово. Мама спрашивает…

Вопль Дэвида.

Обернувшись, я вижу, как бита взмывает в воздух. Дэвид носится по кругу, размахивая руками и оглашая весь двор пронзительным воем.

Мама сбегает по ступенькам, а папа кричит ей:

— Все в порядке. Это просто пчела.

Я не вижу глаз нашей новой соседки, но на губах у нее нет и тени улыбки. Мне хочется спрятаться за изгородью, но это бессмысленно. Она все равно будет видеть меня сквозь щели в заборе.

— Ах да, — говорю я, глядя на часы. — Простите, мне пора.

— До свидания, — отвечает женщина. — Я передам Кристи, что ты заходила.

Я спешу укрыться в доме, минуя маму, которая пытается утихомирить Дэвида в своих объятиях. Он такой огромный, что уже не помещается у нее на коленях, и вместе они похожи на какой-то громоздкий узел из рук и ног, локтей и коленей.

Папа подбирает биту.

— Ну что ты с ним нянчишься? — обращается он к маме. — Пчела же на него даже не села.

Он стоит к ней спиной и не видит, как она хмурит брови.

— Но он не может не бояться! — огрызается она. — Попробуй сам его успокой. Почему всегда я?

— Так ты ж сама выскочила из дома! — кричит на нее папа.

В надежде, что соседка их не слышит, я оглядываюсь на забор и вижу, как она читает, загородившись от солнца высоко поднятой книгой.

— Тише, — успокаивает Дэвида мама. — Все хорошо, пчела тебя не укусит, если ты сам не будешь ей мешать.

Мне хочется заорать ей: «Ты думаешь, это так просто?» Дэвид не в состоянии понять, мешает он или нет, даже когда это касается только меня. Я пинаю с дороги теннисный мячик, прокатившись по траве, он ударяется о крыльцо.

Папа наклоняется за мячиком и, когда я взбегаю по ступенькам, спрашивает меня устало:

— Ты пригласила наших новых соседей?

— Они заняты, — вру я и закрываю за собой дверь.

К дверям клиники мы поднимаемся по пандусу. Мама ведет Дэвида за руку, а я иду следом за ними.

— Сегодня довольно тепло, можно пойти в парк, — говорю я, глядя на полосу океана, которая сверкает по ту сторону стоянки, между складом судового и портового оборудования и «Запчастями Отиса». — Можно я отдам Джейсону карточки и мы пойдем?

— Если у Дэвида все будет хорошо, — отвечает мама.

Глядя на затылок Дэвида, я мысленно повторяю: «Пусть все будет хорошо».

В приемной я сажусь на диван так, чтобы видеть окно. Как только машина Джейсона подъезжает к стоянке, я открываю рюкзак и достаю карточки со словами, альбом, цветные карандаши, плеер и наушники.

— Если бы тебе не приспичило менять рубашку, мы бы не опоздали, — говорит миссис Морхаус, вкатывая коляску Джейсона в приемную. — И вообще, мне нужно было заправиться.

— Привет, Джейсон!

Карточки я спрятала в ладонях — жду, пока мама Джейсона подкатит его поближе. Она проходит на свое обычное место рядом с миссис Фрост, берет журнал и садится.

— Здесь несколько слов про меня, — шепчу я Джейсону, — и еще кое-что. Думаю, тебе пригодится.

Но когда я раскрываю ладони, слово Обалдеть! кажется мне слишком кричащим и наглым для его книжки, и я чувствую себя дурой — зачем я принесла это?

Джейсон смотрит на меня выжидательно.

Я морщусь, засовывая карточку в пустой кармашек его разговорника.

— Я тут нарисовала салют, но вообще слово «обалдеть» гораздо лучше выражает вот что…

Я протягиваю ему плеер.

Джейсон его не берет. Он сглатывает, и я вижу, как перекатывается его адамово яблоко. Помоги. Включить.

Я быстро оборачиваюсь в сторону его мамы.

— Тут недалеко, — обращается она к миссис Фрост. — Минут сорок или вроде того.

Может, я сама справлюсь? Раздвигая наушники пошире, я надеюсь, что, когда я отпущу их, они окажутся у него на ушах сами собой, но вот мои руки приближаются к голове Джейсона, и я чувствую, как его волосы щекочут мне запястья и обвиваются вокруг моих пальцев. Я задерживаю дыхание, чтобы не отдернуть руки и приладить ему наушники. Кладу плеер на его разговорник и нажимаю ВКД.

Джейсон вздрагивает.

— Извини!

Я убавляю звук.

Музыка. Громко. Еще.

— Все в порядке, Кэтрин? — спрашивает миссис Морхаус.

— Да вроде.

Я увеличиваю громкость, пока слабые тягучие звуки гитарной музыки не проникают сквозь наушники в приемную. Джейсон сжимает зубы. Гитара. Нравится.

— Мне тоже.

Не знаю, слышит ли он сквозь наушники, поэтому я ищу в его разговорнике Мне тоже.

Голова Джейсона покачивается в такт музыке. Я жду, пока песня закончится, и тереблю большим пальцем края моих карточек со словами. Мама говорит с Кэрол, администратор что-то объясняет по телефону, а мама Джейсона обсуждает с миссис Фрост рестораны, оборудованные для колясочников. По улице идет семейство в ярких рубашках, и отец останавливается сделать снимок.

Туристы! Я смотрю на часы. Если я потороплюсь, у нас с мамой еще будет время сходить в парк.

Моя рука чувствует легкий толчок.

— Ой!

Я и не заметила, как песня закончилась.

Просунув указательный палец под дужку наушников, я осторожно их стягиваю.

— Видишь семью туристов там, на улице? — спрашиваю я, отложив плеер. — Это хороший знак — настало лето.

Я роюсь в своих карточках в поисках слова, которому изо всех сил желаю удачи. Я сделала эту карточку последней, на ней нарисована девочка, поднимающая руку в приветствии. Друг.

— У меня новая соседка, моя ровесница, — говорю я. — Мы с ней еще не познакомились, но надеюсь, она милая.