Андреас отпустил воздушный шар. И тот полетел. Его подхватил ветер, и он медленно поплыл прямо к огромным лесам. Потом он поднялся ввысь и исчез.
— Почему он поднялся? — спросил Андреас.
— Потому что воздух снаружи тяжелее, чем у него внутри. От этого он набирает силу и взмывает вверх — как пузырь на воде.
Андреас удивился:
— Ты говоришь, воздух тяжелый?
— Даже очень тяжелый. А ты знаешь, что бы с нами было, если б не воздух? Если бы его вообще не было? Мы, люди, лопнули бы, как переспелые помидоры. Это не случается с нами только благодаря воздуху.
Чем больше отец рассказывал, тем больше вопросов задавал Андреас. Он хотел бы еще что-нибудь услышать про крестьян, которых прогнали, про картонные гробы, про лопнувшие помидоры. Он спросил, как образовались горы, которые подымаются вон там, за лесами. Вон те, голубые, похожие на верблюжьи горбы! Но отцу не хотелось больше разговаривать. Он лег на траву и стал глядеть на облака.
— Мама удивится, — сказал он, — если мы вернемся с пустым бидоном. Ну, теперь твоя очередь. Расскажи мне, что нового в школе.
На следующее утро в половине восьмого кто-то позвонил в дверь. Оказалось, что это Ульрих Кронлох. Он зашел за Андреасом, чтобы вместе идти в школу.
Ульрих Кронлох был старше всех в третьем «А», потому что он был второгодник. И когда строились, он стоял первый. Даже самые высокие девочки были ниже его.
Андреас считал его занудой, потому что он никогда не дрался и даже никогда не говорил про драки. А Ули любил ходить с Андреасом в школу. У него не было отца, и он с большим интересом слушал, что ему рассказывал Андреас про свои похождения с отцом. Ульриха Кронлоха разбирала от этого какая-то тоска… Он был очень привязан к Андреасу.
Они поспешно шагали по дороге через Вайнахтсберг.
Андреас рассказывал про крестьян, которых согнали с земли, про рабочих, которые тут все погибли, про картонные гробы, про лопнувшие помидоры и про силу, которая спрятана в невидимом воздухе.
— Давай дальше. Чего он еще говорил? — спросил Ульрих Кронлох.
— Больше ничего.
— Значит, потом вы поехали за молоком?
— Нет. Было уже слишком поздно. Мы просто легли на траву.
— И не привезли молока?.. Ну вы даете!..
— Отец все равно не пьет молока. Он пьет пиво. Я его достаю из погреба и даже сам открываю бутылки.
— Ты-ы? — удивился Ульрих Кронлох. — А кто наливает в стакан?
— Я. А кто же еще?
— Если ты ни капли не прольешь, он тебе чего-нибудь говорит?
— Иногда он рычит мне в ухо.
— А как?
— Ну, рычит, и все… — сказал Андреас. — А ты скажи своей матери, чтобы она опять вышла замуж. Тогда и у тебя все так будет.
Они уже подходили к школе.
И тут Андреас сказал:
— Ты иди к ребятам, а я к девчонкам подойду. Мне им надо… ну… там… доказать…
— Чего доказать?..
— Ну… там… про ум… Что мы от них не отличаемся.
— Кто не отличается?
— Ну, мальчишки от девчонок… Ладно, отваливай.
Мальчишки из третьего «А» стояли на Школьном пригорке, по другую сторону шоссе. А по эту сторону, перед школой, раскинулась Обезьянья лужайка. Вообще-то Школьный пригорок был никакой не пригорок, а просто незастроенный участок, заросший травой и весь желтый от одуванчиков. Мальчишки стояли вокруг Детлева Тана и считали машины, которые катили здесь по шоссе. Они прекратили эту азартную игру, только когда Райнер Шнек сказал Детлеву Тану:
— Вон Гопе топает. К девчонкам потопал.
Детлев Тан подсунул большие пальцы под ремни ранца и стал внимательно наблюдать за тем, что происходит по ту сторону шоссе. Он заметил, что Ульрих Кронлох дожидается просвета между машинами, чтобы перебежать шоссе и присоединиться к ребятам. Он заметил также, что Андреас шагает прямехонько к девчонкам, столпившимся у школьных ворот.
Толстый Амброзиус Поммер, собиратель марок, сказал Детлеву Тану:
— Решил махнуться марками. Без нас. Ничего надумал!
— Сбегай-ка, Поммер, — распорядился Детлев, — глянь, что он там делает. В темпе, мамонт!
Амброзиус Поммер бросился бегом выполнять поручение.
А Райнер Шнек не унимался:
— Андреас решил жениться!
Детлев Тан спросил Ульриха Кронлоха, который тем временем перебрался через шоссе:
— Что там Андреасу понадобилось у девчонок?
— Говорит — пойду докажу им, что мы от них не отличаемся.
Мальчишки разразились хохотом. Даже отличник Гано Блумгольд рассмеялся. Гано был ростом не больше Андреаса, но очень серьезный и уравновешенный.
— Все ясно, — сказал Детлев Тан. — Спорить не о чем. Пускай Андреас женится на ком хочет. Мой счет — двадцать три «Волги». У кого «Вартбурги»?
Когда Андреас почти уже подошел к девочкам, он вдруг смутился. Но он продолжал бодро идти вперед и даже задел портфелем Карин Кайзер, да так, что она его отпихнула:
— Небось скажешь — нечаянно? Медведь!..
Андреас остановился перед Клавдией Геренклевер с таким выражением лица, словно собирался пригласить ее танцевать, и сказал:
— Слушай-ка, я хочу тебя спросить…
Клавдия была девочка вроде березки — стройная, бледная, с распущенными каштановыми волосами, а на лице веснушки. Он знал ее еще с детского сада — как Детлева, Райнера, Гано и других. Клавдия, не тронувшись с места, сказала:
— Спрашивай.
Андреас шмыгнул носом — словно выписал запятую в воздухе. Опять шмыгнул носом… Потом сказал:
— Этого никто не должен слышать.
— Скажите! — усмехнулась Карин Кайзер.
Клавдия Геренклевер вышла из круга девчонок и последовала за Андреасом к металлической ограде, отделявшей Обезьянью лужайку от шоссе. Андреас сказал шепотом:
— Ты не можешь дать мне почитать «Макса и Морица»? Мой папа хотел мне купить, но никак не достанет.
— Наверно, могу. Надо спросить у мамы.
— Только ты сегодня спроси. Сразу, как придешь из школы. У тебя она тут, с собой?
— Почему это с собой?
— Просто я так подумал. Она мне прямо сейчас нужна.
— Сейчас? Для чего?
— Хочу посмотреть картинки. Я тогда на сборе так далеко сидел… Можно, я приду к тебе за ней сегодня?
— Да ведь это неважно, когда ты посмотришь картинки. Все равно они очень старомодные.
— А что такое — старомодные?
— Ну, это когда уже больше на нашу жизнь не похоже.
Андреас кивнул и задумался. Потом сказал очень серьезно:
— Может, это и вправду уже на нашу жизнь не похоже. Это надо еще узнать. Понимаешь, я должен это узнать!
Клавдия с удивлением глядела на его оживленное лицо. В нем словно шла какая-то веселая, упорная работа. А нос… так и выписывает в воздухе запятые! А глаза… так и впились в нее с радостным нетерпением!
— Я принесу тебе книжку завтра в школу, — сказала она. — Мне она совсем не нужна. Больше одного раза ее все равно читать не станешь.
— Это не для девчонок. Только на два дня! Я ее оберну.
В это мгновение подошли мальчишки. Андреас отошел от Клавдии и присоединился к ним.
Райнер Шнек протянул ему руку и улыбнулся так сладко, как умел улыбаться только он один во всем классе. Андреас знал, чего следует ожидать, когда этот тип так улыбается. Он обернулся к девочкам и сказал очень громко, чтобы всем было слышно:
— Со вчерашнего дня его зовут Пампуша!
— Пампуша-хлопуша! — подхватил кто-то из девчонок.
Райнер Шнек изо всех сил защищался от нового прозвища:
— Да врет он все! Никто меня так не зовет!
Андреас обратился к Детлеву Тану:
— Ты сам сказал — Пампуша!! Говори, сказал или нет?
Детлев Тан высоко задрал голову с модной стрижкой и «выдал»:
Папенькин любимчик, маменькин сынок,
Пампушечка, Пампуша, пампухленький щенок!
Прозвенел второй звонок. Все бросились бегом через двор к дверям школы, а потом вверх по лестнице. Райнер Шнек вошел в класс последним.
Андреас крикнул:
