Услыхав это, Андреас пришел в сильное волнение. Глядя куда-то вдаль, мимо Гано, он нетерпеливо спросил:

— А вот почему? Почему они живут на земле, как люди?

— Не знаю. Надо спросить у моего дяди.

— А вот я знаю.

— Ты?

— Пока они заколдованы, они живут в воде. А когда они расколдуются, то уже не будут такими уродцами, а станут людьми, как мы. И будут ездить в карете, а в нее запряжено восемь белых лошадей.

— Люди выходят не из воды, а из маминого живота, — сказал Гано Блумгольд.

— Верно. Только сперва они вроде головастиков, а потом уж из них получаются люди. Что ты глаза таращишь? Спроси своего дядю.

Гано внимательно посмотрел на своего друга и кивнул головой:

— Все правильно, только одно неправильно. Мы не ездим в карете, в которую запряжено восемь белых лошадей.

— А если я хочу, чтобы мы ездили?

— Как же ты можешь хотеть то, чего не бывает?

— А вот могу. Я даже очень часто хочу разные такие вещи. Вот, например, чтобы с неба свисала веревка, а по ней можно было забраться на облако!

Гано был разочарован таким ответом. Ему стало даже немного стыдно за Андреаса. Детские фантазии!

Он вылил из банки воду с головастиками обратно в пруд и, взяв сачок под мышку, сказал:

— Клавдия не верит, что ты вернешь ей деньги. Она говорит, что тебе никогда не дадут премии за поведение. Придется ей ждать сто лет.

— Это ей ее мать наговорила! — вспыхнул Андреас. — А вот увидишь, я получу тройку. Думаешь, нет?

На лбу у Гано появилась складка.

— А что тебе только на премию надеяться? Есть и другие способы зарабатывать деньги. Хочешь, научу? Пошли!

На самом краю поселка недавно выросло несколько маленьких домиков, от одного вида которых Андреасу становилось как-то скучно. Они напоминали его домик-копилку, внутри которого не было ничего, кроме горстки монет и пустоты. А Гано любил сюда ходить, его так и тянуло к большим кучам гальки и гравия, которые возвышались рядом с кучами шлака и штабелями кирпича. Среди гальки и гравия попадались окаменелости — вымершие животные. Гано Блумгольд разыскивал такие камни и приносил их своему дяде. Тот обещал ему премию в десять марок, если окаменелый моллюск аммонит будет хорошо виден.

— А какой он, этот моллюск аммонит? — спросил Андреас.

— Ну, вроде улитки с домиком.

— Ладно, я тебе найду, — сказал Андреас. — А сколько десятков тебе надо? — И он стал разрывать кучу гравия руками и ногами.

Гано Блумгольд некоторое время смотрел, как он перерывает камки. Наконец он сказал, вздохнув:

— Так ты никогда ничего не найдешь.

Он стал на колени перед кучей гравия и показал Андреасу, как надо искать. Он перебирал камешек за камешком, долго вертел каждый в руках, оглядывая со всех сторон, а потом отбрасывал в сторону.

— Сто или двести отбросишь и только тогда найдешь один, да и то плохо сохранившийся. Или только обломок. А на сто или двести таких попадается один целый окаменелый моллюск. Да и то не обязательно аммонит. Вот как я ищу, — сказал Гано.

На другой день Андреас принес с собой грабли. Он подошел к большой куче гравия и начал разравнивать граблями камни, пока вместо кучи у него не получилась ровная площадка, выложенная гравием. Теперь все богатства были у него как на ладони. Словно в сказке.

Когда Гано увидел эту площадку, он немного огорчился.

— Ты все равно ничего не увидишь, пока не возьмешь камешек в руку, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, увижу, — возразил Андреас, — знаешь, какой я зоркий!

— А если придут строители, тогда что? Они нам все кости переломают.

— Не имеют права, — сказал Андреас, продолжая разравнивать площадку граблями.

— Нет, имеют, — ответил Гано.

В это мгновение он заметил на площадке что-то интересное и, схватившись за грабли Андреаса, крикнул:

— Грабли! Убери грабли!

И тут же поднял что-то с земли.

Это был обломок пестрого камня с острыми краями, а из середины его выступало что-то серое. Это серое было похоже как бы на половинку глобуса с северным полюсом, от которого расходились лучами неглубокие трещинки. Моллюск сохранился так хорошо, словно совсем недавно попал в ил. Круглый, с четким рисунком, он выглядел так красиво, что Гано долго глядел на него в немом восхищении. А потом сказал только два слова:

— Морской еж.

— Не моллюск?

— Морской еж.

— А за него тебе тоже дадут премию в десять марок?

Гано этого точно не знал, но кивнул.

Потом он понюхал камень и, набрав воздуху, сказал:

— Сто миллионов лет.

Андреас тоже понюхал камень.

— Сто миллионов… Значит, за каждый миллион ты получишь десять пфеннигов? Маловато, правда?

Пока они нюхали окаменелость, к ним подошли двое строителей.

— Вы что тут делаете, сорванцы? — крикнул один из них.

Гано отскочил в сторону.

Андреас схватил грабли и ответил:

— Работаем.

— Понятно, — сказал рабочий. — Тогда сгребайте, а не разгребайте. А тот почему убежал?

— Он не убежал. Он спортсмен. Иногда он просто так, возьмет да и прыгнет… Иди сюда, Гано, а то они думают, ты их боишься!

Ребята сгребли гравий, а потом, взяв лопату, начали ссыпать его в кучу. Сперва лопатой работал Гано, потом за дело взялся Андреас. Гано смотрел на него с огорчением: Андреас держал лопату не с той руки. Как всегда, он начал поучать Андреаса. Говорил он долго и обстоятельно… Когда он кончил свою речь, Андреас сказал:

— А вообще-то это мой камень. Ведь я все разровнял — вот он и оказался на виду.

— А я его первый заметил и поднял. Если б я тут не стоял, ты бы все разгребал да разгребал, а его бы засыпал.

— Нет. Я его тоже заметил.

Гано задумался, потом его лицо оживилось.

— Я знаю, как нам быть, — сказал он. — Завтра, когда мы пойдем на экскурсию на Ромерберг, мы захватим с собой саперные лопаты и будем искать клад. Тут ведь встречаются клады. Мой дядя собственными глазами видел. Там даже золотые урны были! Ты знаешь, что такое урна?.. И каменные топоры! И кольца, и бусы — это все осталось от тех людей, которые здесь жили, еще когда тут немцев не было. Давай договоримся, что первый клад, который мы найдем, будет твой.

Андреас загорелся:

— А там настоящее золото?

— Ясное дело. Раз я тебе говорю!.. Можешь хоть сегодня посмотреть на это золото — в музее, в Берлине. Ну, договорились?

— Договорились.

Гано завернул камень в носовой платок, и они пошли домой.

На другой день пионеры третьего «А» собрались в школе на экскурсию к двум часам дня.

Погода была отличная.

Андреас и Гано вместе шагали в школу. Каждый нес саперную лопатку — как у солдат. Андреас даже засунул ее за пояс железной частью кверху. Они твердо решили найти клад.

Вид Андреаса возмутил фрау Геренклевер. Когда Андреас подошел к группе ребят, она всплеснула руками:

— Ну погляди, на кого ты похож! Вся рубашка в грязи от этой лопаты. Ты что, не знаешь, что пионер должен быть чистым?

— Знаю.

— Ты ведь умный и развитой мальчик, а как себя ведешь! Ну разве я могу взять тебя с собой? Иди домой и в следующий раз смотри приходи опрятным.

Андреас так испугался, что не мог сказать ни слова. Он отошел в сторону. Класс построился и двинулся в путь.

Пока шли по школьному двору, Андреас бежал рядом с Гано. Потом шеренга свернула на Обезьянью лужайку и зашагала вдоль шоссе.

Ребята удивились: раньше так никогда не бывало, чтобы кого-нибудь не брали в поход из-за грязной рубашки. Детлев Тан внимательно поглядел на свою рубашку. Пожалуй, она была не чище, чем у Андреаса. И, обратившись к Гано Блумгольду, он прошептал:

— Она маленько того!.. Выходит, если я прислонюсь к забору передохнуть, она меня тоже домой отправит?

Слова Детлева Тана подбодрили Гано. Он побежал обратно к воротам школы, сунул Андреасу в руку камень и сказал:

— Дарю тебе его. Я сегодня другой найду.

Андреас все стоял на том же месте. Он был возмущен, но плакать ему не хотелось. И хотя он стоял тут один, он не чувствовал себя разлученным с классом. Он был словно слит с ним. Он радовался, что у ребят впереди такой замечательный день и что в следующий раз он тоже пойдет вместе со всеми. Он помахал им вслед рукой.