Лошади, почуяв близость воды, удваивают свою энергию.

— Вперед! Мужайтесь! — раздается нежный голос Мэри. — Ах! Вот солнце! Я вижу и деревья, там, близко!..

Спасительное убежище. — Мы отдыхаем. — Опасная стоянка. — Разговор двух друзей. — Мы отправляемся в глубину леса. — Солнечный удар. — Проклятое место. — Ночь на берегу потока. — Странное явление. — «Ооак!» — Наводнение. — Распоряжение майора. — Лесной пожар. — Импровизированное судно.

Никогда еще возвращение дневного светила не встречалось с такой бурной радостью, как теперь. Обыкновенно хладнокровные и терпеливые, наши спутники пришли в настоящее неистовство. Они сгорали от нетерпения поскорее увидеть спасительное пристанище и убедиться, что оно не обман зрения. Их руки в нетерпении срывали с глаз повязки, и опухшие глаза впивались в желанную зелень, на которой бликами переливались пурпуровые лучи. Яркий блеск резал больные глаза, солнечные лучи жгли головы страдальцев, как раскаленное железо. Но что за важность? Они не обращают на это внимания. Их чувства, мысли, желания обращены теперь только на то, чтобы утолить мучительную жажду. Подобно неудержимому потоку, устремляются они под прохладную сень леса, к светлым струям источника и с разбегу погружаются в его журчащие волны. Конечно, такой быстрый переход от жары к холоду очень опасен, но все доводы рассудка оказались бессильными сдержать желание поскорее утолить жажду. К счастию, холодная ванна ни для кого не имела печальных последствий. Напротив, свежая чистая вода благодетельно подействовала на горящее тело и привела его в нормальное состояние.

Когда жажда была утолена, все с удовольствием растянулись на зеленой мураве под тенью деревьев. Скоро здоровый сон смежил их больные глаза, на которые был наложен новый пластырь из листьев эвкалипта. Вечером состояние здоровья всех заметно улучшилось, а ночью все ослепшие смогли уже различать близкие предметы.

Эвкалиптовые деревья

Какое удивительное дерево этот Eucalyptus globulus, «лихорадочное дерево» туземцев! Его по праву можно назвать царем австралийских лесов за благодетельные свойства. Недавно драгоценный сок его корней спас нам жизнь, а теперь ароматическая листва возвращает нам зрение и прекращает изнурительную лихорадку.

Край Нга-Ко-Тко теперь близок. Мы думаем пуститься в путь лишь на следующий день, чтобы дать и людям, и животным необходимый отдых. Мы отыскали тенистый лес, нашли подножный корм для лошадей, наконец, свежую воду, — нужно пользоваться всем этим, чтобы запастись силами на дальнейший путь. Немедленно около ручья был разбит лагерь.

Благодетельный ручей, который так кстати открыл Том, был не более пятнадцати аршин в ширину и только четыре фута в глубину. Однако Изрытые берега, огромные валуны и масса песку по сторонам его ясно показывали, что в дождливую пору этот скромный поток превращался в бурную реку шириною до 200 сажен, как мы могли заметить по руслу.

— А ведь нас, наверное, затопило бы, — обратился сэр Ридж майору, — если бы внезапный дождь взбудоражил этот ручей.

— Полноте, какой же теперь может быть дождь?! В эту пору земля, как губка, вбирает в себя малейшую влагу.

— Кто может ручаться за будущее? Вы еще не знаете, насколько капризен здешний климат с его страшными ливнями.

— Вот как! А дождь в каменистой пустыне?

Он продолжался всего лишь одну минуту; кроме того, мы находились тогда на возвышенном месте, между тем как теперь — в самой середине этой долины, которая, кажется, служит гигантским руслом для ручья во время наводнения.

— Не беспокойтесь, мы завтра же покинем это место.

— Это меня и успокаивает; в противном случае нам было бы безопаснее разбить лагерь в самой лесной чаще.

— Вы правы.

На этом разговор обоих друзей прервался. Сэр Рид несколько минут молчал, охваченный какою-то мыслью.

— Мой милый Гарвэй, — вдруг «сказал он, крепко пожимая руку майора, — знаете ли вы, что мы близки к цели?

— Да, нас отделяют от нее всего 80–100 верст, не более.

— Здешний лес, вероятно, служит южною границею владений наших чернокожих друзей. Как вы думаете, не стоит ли нам вспомнить об условленных сигналах?

— Я с вами совершенно согласен. С сегодняшнего же дня давайте оставлять на деревьях «коббонг», как нам посоветовал…

— …Тот, кого я так пламенно желаю найти живым… Бедный брат! Ах! Как я желал бы доставить ему удовольствие обнять своих детей!

— Надеюсь, мой друг, ваше желание осуществится. Время испытаний прошло, и через три дня, не позже, мы будем у цели.

— Пойдем делать эмблемы Нга-Ко-Тко, да прихватим с собою Фрэнсиса, Ричарда и Шаффера.

— Возьмите и меня, сэр Рид, — говорю я скваттеру. — Неужели мне все еще лежать в госпитале?

— Нет, друг, вы еще слабы; долгий путь утомит вас.

— Клянусь вам, я вполне здоров. Напротив, бездействие, вы сами знаете, утомляет меня более, чем путь… Возьмите, прогулка довершит мое выздоровление…

Скваттер колебался.

Видя его нерешительность, я с комическим отчаянием обратился к сэру Гарвэю.

— Майор, помогите мне. Я ведь обещал Кроули маленького кенгуру на завтрак. А вы знаете, какой он лакомка: если надежда на вкусное блюдо обманет его, он заболеет от печали.

— Ну, пусть будет по вашему желанию, — с улыбкой сказал старый офицер, всегда милостивый к нашим фантазиям.

— Вот спасибо!

Несмотря на легкое дрожание в коленях, я живо вскакиваю на ноги, и мы потихоньку углубляемся в лес, сопровождаемые Мирадором, который весело бежит перед нами. Скоро огромные, толстые деревья скрыли от нас лагерь. Мы очутились в самой чаще.

Не знаю, обманываюсь ли я, или мои больные глаза плохо различают цвета, но мне кажется, что прежде зеленая трава вдруг пожелтела. Листва на деревьях, как будто после пожара местами высохла и свернулась; наконец, кое-где видны совсем сухие ветки.

Я подхожу к сэру Риду, молчаливо шагавшему впереди нас. Но, погруженный в свои думы, он не замечает меня.

— Фрэнсис, — говорю тогда я канадцу, — вам знаком этот край. Объясните же мне, пожалуйста, странную перемену в растительности.

— Ах, monsieur, — шепотом отвечает мне бравый охотник. — Я опасаюсь несчастия.

— Боже мой! Что еще ожидает нас?

— Если вид леса не обманывает меня, наше положение опять ухудшится.

Чем дальше продвигаемся мы, тем более безотрадною делается картина леса. Трава суха и тверда, как солома. Листья с деревьев попадали, а оставшиеся приняли тот красноватый цвет, какой встречается осенью в наших лесах. Молодые побеги почернели. В лесу не видно ни ручьев, ни цветов, ни птиц, — одни зеленые ящерицы да змеи ползают в сухой траве. Живой и веселый на опушке, лес чем дальше, тем мрачнее и безжизненнее, все более походит на пустыню.

Анализируя все виденное нами, я начинаю понимать причину. Очевидно, лес получил, по выражению Фрэнсиса, «солнечный удар». Без сомнения, здесь давно уже не выпадало дождей, а между тем тропическое солнце жгло не ослабевая и окончательно высушило почву. Тогда вся растительность, лишившись животворной влаги, погибла, а вслед за растениями погибли или разбежались и животные. Как видно, «солнечный удар» распространился очень далеко. По крайней мере, всюду, куда ни проникал наш взор, он встречал ту же печальную картину. Нам стало ясно, что только опушка леса, где разбит лагерь, благодаря большому ручью сохранила свой прежний вид. Но надолго ли? Не иссякнет ли в этой палящей печи и наш источник?

— Все против нас! — пробормотал сэр Рид. — Возвратимся назад; нечего и думать пройти этим проклятым местом. Нужно найти другую дорогу. Только, господа, советую вам ничего не говорить нашим. Зачем увеличивать страдания наших товарищей, сообщая им о новом несчастий.

Молчаливый жест с нашей стороны был единственным ответом. Мы печально возвратились в лагерь.