— Это верно. Если не считать Дейла и Патриции, в группе случаются другие… размолвки?

— Эх, молодежь! Знаете, они ведь считают, что старый пердун вроде меня ничего не замечает… Ох уж мне эти двадцатилетние! Готов поспорить, они уверены, что первыми изобрели секс. Им и невдомек, что мы, старики, тоже кое-что смыслим в этих делах. Ревнивые любовники порой куда опаснее, чем пьяные водители…

— А что насчет Марка?

— Не понимаю, о чем вы…

— Кто-нибудь из участников ссорился с Марком? Могли кто-то желать ему зла? Вы предположили, что Марк с Селией. Не знаете, у него были причины сердиться на кого-то из группы? — Я была уверена, что призрак Марка Луполди не бросал злополучную брошь, но соображения Уэйна Хопке могли указать в интересном направлении.

— Марк был милейшим человеком. Любой конфликт он решал словесно, иногда мог пошутить, но таить обиду? Нет, на Марка это не похоже. А если что и было, зачем вымещать обиду на Каре? Разве что… Если вы думаете, что Марка убила Селия, это просто смешно!

— Правда?

— В Селии есть частичка каждого из нас. Никто из участников группы не причинил бы Марку вреда, а Селия тем более.

Еще одна банка подскочила вверх и — шмяк! — попала прямо мне в лоб.

— Как вы? — спросил Хопке, склонившись надо мной.

Я потерла лоб.

— Ничего. Ерунда.

— Хорошо, что банка была пустая.

Я кивнула, почувствовав вдруг острое желание поскорее свернуть интервью и убраться отсюда, пока Селия окончательно не «расшалилась».

— Последний вопрос. Вы сказали, что вам было нечем заняться, но почему вы выбрали именно этот проект?

— Хм… Я потерял многих друзей за последние годы и все чаще задаюсь вопросом, что с нами будет дальше, потом, кроме копошения в грязи, крови и… простите за грубость, говне.

— Я слышала вещи и похуже.

Хопке кивнул и продолжил:

— Я просто хочу понять, что ждет нас там, за чертой, если там вообще что-нибудь есть.

— Вы отважнее меня, — честно призналась я.

— Сомневаюсь. По-моему, вы очень храбрая девушка.

— Может быть, но я не уверена, что хочу знать, как там, дальше…

Он прикончил очередную банку.

— Поживете с мое, передумаете.

Я сильно в этом сомневалась. Впрочем, Уэйн Хопке не знал того, что знаю я.

— Ну и как, вы довольны тем, что выяснили? — спросила я.

— Наверное, да. Я бы хотел узнать больше, но мне приятно осознавать, что мы не так уж бессильны в этом мире, а может, и в следующем.

Я встала.

— Спасибо, мистер Хопке. Я получила ответы на все вопросы.

— Уже? — спросил он, тоже вставая. — Как-то быстро. — Он многообещающе улыбнулся. — Точно не хотите остаться? Посидели бы, выпили б пивка…

Я покачала головой, улыбнувшись в ответ.

— Не могу. Спасибо, что предложили.

Он проводил меня к краю лодки и помог перелезть через борт. Только я повернулась спиной, что-то блестящее просвистело у меня над головой и плюхнулось в воду. В висках снова застучало.

— Проклятие, — простонал Хопке. — Это были мои ключи. Попробую выудить.

Я посмотрела на мутно-зеленую гладь гавани.

— Какая здесь глубина? Достать сможете?

— Наверное. Здесь мелко, эту часть канала используют вместо бухты. — Он снова посмотрел в воду и достал еще одну банку пива из холодильника на корме.

— Что ж, вот прямо сейчас и займусь «рыбалкой», так сказать. Под пивко — самое то.

Я пожелала Уэйну удачной «рыбалки» и оставила его с банкой пива в одной руке и удочкой с тяжелым магнитом, заменяющим блесну для ловли стальной связки, — в другой. Уэйн Хопке мне понравился; даже жалко стало, что он ошибался насчет проекта… Так или иначе, в свое время он сам все узнает о жизни после смерти, а мне оставалось лишь надеяться, что это случится не скоро.

Большинство людей лгут. Постоянно лгут в мелочах: себе, окружающим, чиновникам, начальникам, лгут женам, мужьям и детям. Участники проекта лгали мне — что неудивительно, учитывая их сферу интересов и то, с какой легкостью они отвечали на вопросы незнакомого человека. Важен был не сам факт и даже не частота лжи и ее наглость. Важно было, как их ложь относится к делу. Поэтому я провела остаток понедельника и весь вторник, проверяя и перепроверяя биографии и факты, ища ложь, которая бы что-то значила, нестыковки в историях, которые могли указать на того, кто передвинул силовую линию, помог полтергейсту разрастись или скомандовал «фас». Такман ошибся: никто его проект не саботировал, по крайней мере при помощи механики. И еще я была уверена, что он скрыл от меня истинную причину, по которой меня пригласил. Куски головоломки не желали складываться; чем дольше я думала, тем сильнее запутывалась, и мне это совсем не нравилось. И потом, занявшись биографиями участников, я свела к минимуму вероятность случайной встречи с Солисом, которому еще только предстояло допросить тех, с кем я уже закончила, а также самого Такмана.

Во вторник утром я прогулялась вверх по холму до окружного архива и запросила нужные файлы. Сделала несколько телефонных звонков. Просмотрела микрофильмы и оплатила ксерокопии. Изучила каждый клочок бумаги, полученный от Такмана, и все, что я собрала с тех пор. Стопка странностей оказалась тоньше, чем я ожидала, но не менее интересной.

Выяснилось, что у многих участников группы есть свои скелеты в шкафах. Патриция проходила курс лечения от депрессии и других психологических проблем после рождения последнего ребенка — каких именно проблем, не уточнялось. Однажды она подавала на развод, но через несколько дней забрала заявление без объяснения причин.

И у Кена, и у Иена было по нескольку приводов в полицию Сиэтла; на каждого хранилось по небольшому досье. Иена арестовывали, когда он был подростком, поэтому его досье закрыли — если не считать жалобы на сексуальные домогательства, поданной в ТСУ: одна из живущих в общежитии студенток заявила, что Иен к ней приставал. Дело не вышло за стены университета, и в ТСУ отказались разговаривать на эту тему. После того что я услышала от Аны, обвинения меня не удивили. Еще я наткнулась на странную записку из общества защиты животных — письмо, где говорилось о давнишней жалобе и о том, что не было принято никаких мер. Согласно досье Иена, его семья много переезжала, когда он был ребенком. Это объясняло, почему жалоба на жестокое обращение с животными зависла на стадии рассмотрения. Я так и не смогла найти ни одного из его школьных знакомых. Родители Иена переехали в Айдахо. Во время телефонного разговора я не добилась от них ничего вразумительного. Они не особо обрадовались моему звонку и понесли какую-то ахинею о поголовье белок и своем песике, и о том, как им пришлось усыпить беднягу, когда он съел отравленную белку, и как несчастные животные мучились. О сыне они сказали только, что не особо с ним ладят. Не похоже было, чтобы они скучали. Проблемы Иена с законом они обсуждать отказались. Его мать уже и так, похоже, была на грани истерики — когда я спросила ее о домогательствах, она швырнула трубку.

Аресты Кена выглядели несколько серьезнее: за ним числилось хранение мелких доз, хулиганство — все по мелочи да по глупости — и снятое обвинение в разбойном нападении. Среди прочего я наткнулась на отдельную запись о закрытой психиатрической экспертизе, не имевшую отношения ни к одному из мелких правонарушений. Это значило, что Кена обвиняли в чем-то серьезном, но все материалы по этому делу были вырваны из его досье — все подчистую. И не только из досье: я не нашла ни единого упоминания даже в нашей вездесущей прессе, охочей до криминальных историй. Похоже, кто-то очень хотел, чтобы об этом деле поскорее забыли. Родные Кена также отказались от комментариев, просто отмахнулись, сказав, что это давно в прошлом и быльем поросло.

Что касается Дейла и Кары, их знакомые проявили поразительную солидарность, наперебой расписывая Сталквистов как законченных карьеристов, готовых идти по головам. Впрочем, большинство коллег полагало, что из двоих супругов Дейл более «ушлый», в то время как Кара не скрывает своих «честных» намерений и амбиций. Иногда лучше знать, чья рука вот-вот вонзит нож тебе в спину. Однако Кара была не слишком честна, подавая заявку в «Рейнир-клуб». Она записала в родственницы Берту Найт Лэндис — одну из первых женщин-членов клуба. Секретарь уважаемого делового клуба обнаружил нестыковку в рассказе Кары, и липовой миссис Найт отказали. Занимательная история, но, к сожалению, никак не связанная с проектом. Судя по всему, ни один из Сталквистов не имел сверхъестественных способностей и не вступал в контакт с паранормальным.