Солис молча смотрел на меня.

— Да, и кстати, я все-таки с ним знакома, — уступила я.

Он медленно сморгнул.

— То есть?

— Он работал в букинистической лавке в паре кварталов отсюда — «У старого опоссума».[4] Я его знала лишь по имени и догадалась, что речь о нем, только когда увидела лицо.

Меня снова затрясло, еще сильнее. Начало накрапывать, но дрожала я вовсе не из-за крохотных капель дождя, которые колко пощипывали кожу. Луполди перестал быть для меня очередным именем на бумаге; я его знала, каким бы мимолетным ни было наше знакомство, и он умер жуткой смертью. Происшествие казалось мне несчастным случаем не больше, чем Солису.

Должно быть, эти рассуждения отразились у меня на лице.

— Мисс Блейн, я расследую тяжкое преступление. Полагаю, нет необходимости вас предупреждать, что вы не должны препятствовать следствию.

— Возможно, эти два случая не связаны между собой, — предположила я. — Так или иначе, я не встану у вас на пути. Я не могу бросить свое расследование лишь потому, что оно может пересекаться с вашим, но обещаю делиться любой существенной информацией, имеющей отношение к убийству Луполди. Устроит?

— А что, если это дело рук вашего клиента?

— Тогда он мне вряд ли заплатит, и я со спокойной совестью его заложу, — ответила я.

На лице Солиса промелькнул намек на улыбку.

— Ладно.

Я собралась уходить, но на полпути остановилась.

— Я иду в «Старый опоссум». Я знакома с владелицей и могу расспросить ее о Луполди. Сообщить ей новости, или это сделаете вы с напарником?

— Я сам ей скажу. Я намерен побеседовать с персоналом.

Я кивнула и пошла дальше вниз по холму. Гибель Марка никак не шла из головы, как и мысль о том, что, возможно, тут замешано сверхъестественное. То, как выглядела Мгла в квартире Марка и какие ощущения она у меня вызвала, слишком отличалось от нормы. Я с трудом представляла себе вымышленную сущность, способную убивать… Знать бы, какой из вариантов на сей раз попадет под лезвие бритвы Оккама: человек или полтергейст?

Читальня-кофейня «У старого опоссума» — одно из первых заведений, завсегдатаем которых я стала после переезда в Сиэтл — шумное, битком набитое место. Непонятно, чего здесь больше: странных безделушек и уютных потрепанных кресел или интересных старых книг и ароматов свежесваренного кофе. Как-то раз, подыскивая квартиру, я забежала сюда пересидеть обычный для Сиэтла пятнадцатиминутный ливень… Прошло два часа, а я все сидела, свернувшись калачиком, в том же кресле — с распечатками по съемным квартирам, стопкой книг и чашкой кофе, забыв о том, что дождь давным-давно перестал. Живущие здесь коты завалились ко мне в гости с инспекцией — некоторые «завалились» в буквальном смысле, с высоты своих тайных троп, проложенных наверху среди книг. Вот так обитатели магазинчика и приняли меня — отмеченную особым сертификатом доверия (шерсть на джинсах и куртке) и с тележкой книг, для которых у меня и полок-то тогда не было, — в свою пеструю дружную семью. Разумеется, моя любовь к старым необычным вещам тоже оказалась весьма кстати.

Хозяйка, Фиби Мейсон, твердо вознамерилась заменить мне мать, несмотря на то, что была ненамного меня старше. Фиби стояла за прилавком, когда я ворвалась в магазин, совсем как в первый раз, спасаясь от внезапного дождя. Она расхохоталась, глядя, как я отряхиваю мокрые волосы.

— Явилась, дева моя! — выкрикнула Фиби. Ее манера растягивать гласные будила во мне детские воспоминания о Ямайке. — Ты куда пропала? И когда, наконец, купишь себе нормальный плащ? — Она сделала знак одной из продавщиц ее заменить, вышла из-за кассы и принялась меня мучить. Фиби схватила мою куртку и повесила на крючок у входа. Табличка над вешалкой гласила: «КТО УКРАДЕТ ПАЛЬТО, СХЛОПОЧЕТ».

— Привет, Фиби. Хочу кое о чем тебя расспросить. Есть время?

— Конечно! Пойдем-ка обратно к кофеварке. Мои клевреты пока присмотрят за магазином.

Собирательное прозвище «Фиби и ее клевреты» так прижилось среди постоянных посетителей и работников, что уже и не вспомнить, когда оно возникло. Оно звучало как название какой-нибудь панк-группы и, кажется, нравилось всем.

Я последовала за Фиби в глубь магазина. Одна из клевреток была немедленно согнана с поста у кофеварки, получив новые инструкции: поддержание порядка на полках. Мы остались одни в своеобразном кофейном алькове, главным украшением которого служил камин из папье-маше с пышной облицовкой под камень и горгульями с кошачьими мордами в роли охранников. Одна из горгулий, судя по ее виду, страдала расстройством желудка: она заметно кренилась вбок, а на подставке был виден свежий скол. В свисающем с потолка вогнутом зеркале отражался вид на альков от кассы.

Я осталась стоять, перебирая книги и безделушки на полках. Я пришла сюда за информацией, но теперь, оказавшись внутри, не знала, как начать. Тем более что Солис выразился ясно: не сообщать работникам магазина о гибели Марка, пока их не допросила полиция. Куда проще задавать вопросы чужим людям — и желательно о ком-то незнакомом.

Позади зашумел паровой кран кофеварки. Спустя минуту Фиби подтолкнула меня локтем, вручая большую чашку эспрессо.

— Садись и пей. Ты замерзла и вся на нервах. — Я позволила себя усадить в одно из обшарпанных кресел возле картонного очага и потихоньку, маленькими глотками, стала пить.

— М-м, а это что? — спросила я, поднимая глаза. Горячий напиток показался мне непривычно густым.

— Капучино со сливками — как латте, только сливки вместо молока. И не надо так на меня смотреть, — добавила Фиби, отмахиваясь. — Тебе не помешает нарастить мяску, а то одни кости. Тощая, как швабра.

— Что, опять побывала у отца? — спросила я.

Семейство Фиби занималось ресторанным бизнесом, и каждый раз, когда я встречала кого-нибудь из ее родственников, на меня обрушивались упреки и стенания по поводу моей худобы. Забавный контраст: моя собственная мать всегда утверждала, что я вот-вот превращусь в толстуху и просто обязана денно и нощно бдеть за весом, ведь калории не дремлют — вот ведь коварные, так и норовят отложиться в самых неподходящих местах, на бедрах и талии.

Фиби рассмеялась.

— Хью и Дейви убедили папашу установить в ресторане кофеварку эспрессо — хотя, сама посуди, какое эспрессо в ямайской кухне? Ну, меня и позвали дать им пару уроков. Не успела я дойти до кипяченого молока, как они заскучали, и я сказала, что напитки посложнее покажу в другой раз. — Она хитро на меня посмотрела и улыбнулась в тридцать два зуба. — Ты мой подопытный кролик. Так что пей давай, ушастик.

Я добродушно покачала головой и изобразила кролика:

— Фр-фр.

Пока я пыталась добраться сквозь пенку к обжигающе горячему кофе, Фиби налила себе чашку и удобно устроилась в соседнем кресле.

— Ну, — начала она, — и о чем ты хотела меня спросить?

Я отвела взгляд и поставила чашку.

— О Марке.

Фиби вздохнула.

— Последнее время не везет мальчишке. Все вокруг него ломается, книги валятся с полок, гаснет электричество, как будто мы прогневили даппи.

— Что такое даппи?

— На Ямайке так зовут злых духов — по крайней мере папаша так их зовет… Я уже не помню, откуда это пошло, зато помню, как отец говорил, что даппи придет за мной, если я выплесну из окна воду из-под грязной посуды, не окликнув прохожих. И еще он говорил, что нельзя кидаться по ночам камнями и сидеть на пороге, а не то придут даппи и отшлепают меня.

— Почему они так себя ведут?

Фиби нахмурилась.

— Даппи — древние злобные создания. У них нет сердца, чтобы отличить дурное от хорошего, поэтому они проказничают и хулиганят. — Она замолчала и рассмеялась. — Только это все бабушкины сказки. Ты ведь о Марке меня спрашивала? А что это он вдруг тебя заинтересовал? Решила, наконец, бросить своего приятеля? Давно пора, а то он вечно в разъездах.