— Не в ваших правилах делиться информацией… Что вы хотите взамен?

— Мне нужен список участников проекта, который вы расследуете.

— Почему бы вам просто не спросить Такмана?

— Потому что до сих пор вы не сообщали мне, кто ваш клиент.

Я отвесила себе мысленную затрещину.

— A-а… Я пока не уверена, что наши случаи связаны.

— Не важно, в чем вы уверены, а в чем нет, мисс Блейн. — Его голос оставался спокойным и тихим, но ореол вновь замерцал сердитым оранжевым. — Я должен опросить всех и каждого, кто мог знать жертву достаточно хорошо, чтобы желать ему смерти. Мотив — вот ключ к этому преступлению, а вовсе не случай или приступ гнева.

Я закусила губу. У меня не было никаких причин придерживать список, но я еще толком не приступила к собственному расследованию и не испытывала ни малейшего желания разбираться с перепуганными свидетелями.

— Мне понадобится несколько дней, чтобы первой всех опросить. Они пока не знают о гибели Марка — по крайней мере не должны, — и я бы хотела задать кое-какие вопросы до того, как узнают.

Он смерил меня изучающим взглядом.

— Понедельник. Даю вам время до понедельника.

Я покачала головой.

— До утра вторника. Сегодня пятница, и полдня уже прошло. Опросите пока остальных сослуживцев и членов семьи, а я займусь этими ребятами.

— Я бы предпочел провести время с собственной семьей.

— Да ладно вам, Солис. Я же вас знаю: во время серьезных расследований вы работаете без выходных.

Он вздохнул и пробурчал:

— Ладно. До утра вторника.

Я вытащила из папки список и замерла в нерешительности.

— У меня только один экземпляр.

— Я перепишу себе.

Положив список на стол между нами, я утащила папку Солиса, пока тот переписывал данные. Солис даже не поднял глаз.

— Не знаю, зачем это вам. Предварительный отчет о вскрытии никак не связан с вашим делом.

— Я ведь ищейка, совать нос в чужие дела — моя работа. Можете подать на меня в суд.

— Не искушайте.

Я пролистала отчет, но не узнала почти ничего нового — все важное уже было мне известно из собственных впечатлений и из рассказа Солиса. Криминалисты провели эксперименты, чтобы выяснить, не могли ли Марка сбросить с откидной кровати, но угол не совпал. В отчете упоминался продолговатый треугольный синяк на груди, кровоподтек поменьше, на левом плече, полученный примерно тогда же, а также непонятные старые отметины на предплечьях. На фотографии были видны неглубокие вмятины, расходящиеся от точки примерно в четырех дюймах от запястья по всей руке. Никаких следов самозащиты; под ногтями — обычная грязь. Состав высохших пятен на простыне указывал, что накануне у Марка была интимная близость с женщиной. Больше ничего интересного. Я бегло просмотрела длинный список предметов, найденных в квартире — от велосипеда с нетронутым замком до содержимого шкафчика ванной и ящиков кухонного шкафа. Снова ни одной зацепки.

Солис вернул мне список участников проекта, получив назад свой отчет.

— Солис, у меня для вас подарок.

— Вы слишком щедры. Интересно, что вы потребуете в качестве оплаты.

Я улыбнулась.

— Об этом позже. Теперь вы знаете, в чем заключалась работа Марка в проекте: он фальсифицировал паранормальную активность во время сеансов. Остальные участники были не в курсе, но научный коллектив знал.

Казалось, Солис задумался, и оранжевое мерцание стало угасать.

— Это интересно.

— Да. Я тоже так подумала. — Я допила кофе и встала. — Теперь, когда вы получили что хотели, я бы тоже желала кое-что узнать.

Он вопросительно поднял глаза.

— На меня уже один раз наорали зато, что я скрыла гибель Марка. И ладно бы за дело, но выслушивать подобное ради вашей секретности… Нет уж, увольте. Могу я, наконец, упоминать в разговорах о том, что Марк мертв?

Он кивнул и пожал плечами.

— Конечно.

— Спасибо. Мне пора на работу. Думаю, еще увидимся.

— Вероятно.

Когда я уходила, Солис глубокомысленно сощурился и стал изучать свои документы.

Обратно в офис я пошла пешком, буквально проталкиваясь сквозь самый настоящий затор из призраков. Пайонир-сквер явно готовилась к Хеллоуину: до праздника оставалось две недели, и духи об этом знали. Постепенно я даже начала их различать, хотя не представляла, кем они были при жизни, и, честно говоря, меня это мало волновало. Большинство представляли собой своеобразные витки воспоминаний: жалкие создания, они могли существовать, лишь снова и снова прокручивая некий сюжет из своей прошлой жизни. Другие, немногие, обладали сознанием и действовали самостоятельно. Когда-то я ими интересовалась, но быстро заметила, что подобное любопытство частенько выходит мне боком, и интерес как-то сам собой угас. Если им что-то понадобится, сами меня найдут, решила я и стала их избегать, как многие избегают слишком шумных соседей или назойливых родственников.

Я зашла в свой крохотный офис, окна которого выходили на край многоэтажного гаража, не имеющего исторической ценности. Автоответчик мигал. Все сообщения оказались номерами телефонов, переадресованными с пейджера. Сделав мысленную пометку поскорее решить вопрос со связью, я села и набрала сотовый Такмана.

Такман был явно не в духе.

— Что такое?

Я затараторила с нарочитой веселостью — специально, чтобы его позлить.

— Здравствуйте, доктор Такман. Простите, что беспокою. Я только что из полиции, разговаривала о Марке Луполди.

— О, ради Бога! Он в тюрьме? Поэтому он пропустил сеанс? Безмозглый сукин…

Я оставила веселый тон.

— Нет, Такман. Луполди не в тюрьме. Он мертв.

Из трубки доносилось дыхание Такмана и голоса студентов на заднем фоне. Ответил он не сразу.

— Когда это случилось?

— В среду днем.

— До сеанса, который он пропустил?

— Да. В отчете сказано, смерть наступила днем, около двух. Примерно за час до сеанса.

Голос Такмана по-прежнему был напряжен.

— Что произошло? Это как-то связано с проектом?

Я не собиралась откровенничать с Такманом — судьба юноши была ему безразлична, этого типа волновало одно: как смерть Марка затронет его лично. Судя по недавнему прошлому, он не умел держать язык за зубами и наплевательски относился к чужому мнению. Вряд ли он мог резко исправиться.

— Понятия не имею. Он был убит в собственной квартире — жуткое зрелище, кстати. Когда я приехала, копы собирали улики, но я мало что могу вам сказать. К тому же скоро у вас самого возьмут показания.

— Что? Почему?

— Стандартная процедура при расследовании умышленного убийства. Допросят всех знакомых Марка, которые могли знать, почему он был убит или кто убийца. Поскольку в последнее время проект занимал в его жизни важное место, полицию интересует каждый, кто как-то с этим связан. Не пугайтесь, допрашивать будут всех знакомых, от членов семьи и сослуживцев до бомжей, которых он когда-то подкармливал. Так работают копы. В этом мы с ними похожи: когда им нужна информация, они задают вопросы, и тоже не любят, когда им врут. — Я замолчала, давая Такману время переварить услышанное. — На вашем месте я бы отменила воскресный сеанс.

— Абсолютно исключено.

— Почему?

Он принялся терпеливо объяснять:

— Поскольку все идет к тому, что группа скоро распадется, важно сделать как можно больше, не прерывая процесс. И вы ни в коем случае не должны прекращать расследование — работайте в обычном порядке. Пока проект продвигается, на вас не будут обращать особого внимания. Но стоит остановить эксперимент, и группа разделится, отвлечется на вас или на Марка, вместо того чтобы сосредоточиться на работе. Я не могу этого допустить. Следующий сеанс пройдет, как запланировано. Вы не должны сообщать участникам о смерти Луполди, пока я не найду способ преподнести им новость с минимальным вредом для проекта. Теперь вы понимаете?

— О, я-то понимаю, а вот вы, боюсь, нет. Вас вот-вот втянут в криминальное расследование, которое ведет один из самых цепких и упертых в своем деле следователей. Вместо сердца у него айсберг, при этом он очень умен и очень не любит, когда ему вешают лапшу на уши. Если он решит, что вы сознательно скрыли факт смерти Луполди от участников программы и сотрудников, то задастся вопросом, почему, и рано или поздно докопается до причины. И в отличие от меня ему плевать на ваши научные успехи. Если вы не собираетесь отменять сеанс и сообщать группе о том, что произошло с Луполди, будьте готовы объяснить ваше поведение. Я работаю на вас и, если вы настаиваете, вынуждена подчиниться, но настоятельно рекомендую подумать о том, как это будет выглядеть в глазах полиции.