– А потом что было?

– Потом? Да ничего. Комиссия приехала, движок моего «мигаря» разобрали, нашли там перья воробьиные, ну, всё и прояснилось. А медики потом ещё долго ржали:

– Ты, – говорят, – когда в следующий раз катапультироваться соберёшься, нам заранее скажи, мы к тебе всей санчастью прилетим на халявку спирта попить, даже и не сомневайся!

Треск и шипение в эфире.

– «Коршун» – «Валторна»!

– «Коршун», ответил.

– Азимут 227, удаление 120, цель одиночная, смотри!

– Понял, смотрю.

– «Дренаж» – «Коршун»!

– Ответил «Дренаж».

– «Валторна» передаёт: азимут 227, удаление 120, цель одиночная!

– Выполняю.

–«Коршун» – «Дренаж». Нет там ни хрена…

– Как это нет?!

– А так, нет и всё!

– Ладно…

Треск и шипение в эфире, наконец:

– «Валторна» – «Коршун». Цель не наблюдаем! Слышь, Коль, а чего там?

– «Коршун», бля, когда научитесь в эфире работать, как полож…

Треск и шипение в эфире.

– Коль, то есть «Валторна», хорош звонить, чего летит-то? Перелётчик?

– «Коршун», цель боевая, бо-е-ва-я – как понял?! ПВО-шники только что передали.

– О-па!

Тут надо пояснить. Это сейчас у нас скрестили ежа и ужа – ВВС и ПВО, а в советское время истребительная авиация ВВС и истребительная авиация ПВО жили по-разному. У ПВО-шников было боевое дежурство, на полосе всегда стояла пара-другая вооружённых истребителей. А истребительная авиация ВВС во внутренних округах жила спокойной, размеренной жизнью. Шёл «нормальный процесс боевой учёбы» – это наш комдив так говорил.

Ракеты на самолёты вешали только перед учебными стрельбами, то есть два раза в год. В остальное время летали так. Во избежание.

И вдруг – нате вам. Боевая цель. Такой подлянки от братского ПВО никто, конечно, не ждал, просто не было раньше такого. Все, что летело не там, где надо, и не туда, куда надо, ПВО-шники принуждали к посадке, а тем, кто не мог или не хотел самостоятельно сесть, вежливо помогали. А в тот раз что-то не сработало.

Ну что ж, надо, так надо. На стоянке вокруг МиГ-29 заметались одичавшие от безделья оружейники, подогнали ТЗ, АПА,[30] благо, что день был лётный.

Между тем на КП полка обстановка раскалялась, так как вожделенную цель никак не удавалось засечь.

– «Дренаж», где цель?!

– Не наблюдаю!

– Как это «не наблюдаю»?! Да ты же фашист, у тебя руки по локоть в крови! Вот только приди на КП! Показывай давай!

– Да не вижу я его! Спроси хоть, что за цель-то? Он «опознаванием[31] » не отвечает!

– Ну, «облучённые»,[32] вашу мамашу!

– «Валторна», что за цель?

– Шар воздушный, разведчик, ПВО-шники не смогли перехватить на Су-15,[33] поднимайте 29-й!

– Не, ну в натуре, а сразу сказать было нельзя?! «Дренаж», вырубай защиты!

– Понял, понял, уже вырубил. Вот он!

– Держи!!!

В те годы наши заклятые друзья из НАТО частенько присылали такие подарки. К воздушному шару крепился контейнер с разведстанцией, шар запускали откуда-то из Скандинавии. Империалисты умели подгадать так, что шар ветром могло протащить через всю европейскую часть СССР. Информация с разведстанции уходила на спутник. Обнаружить такой шар было очень сложно, потому что его несло ветром, а наши РЛС все нескоростные цели считали метеообразованиями и на индикатор не выводили. Если же отключить защиту, экран забивали метки от облаков, птиц и прочей ерунды.

Подготовка по тревоге закончилась, вздымая тучи брызг, по полосе с заполошным рёвом турбин на форсаже промчался истребитель, чиркнул по бетону бледно-оранжевым факелом и ушёл в низкие облака.

На КП облегчённо вздохнули, но, как вскоре выяснилось, самое интересное было впереди. МиГ-29 тоже шар перехватить не мог! Раз за разом истребитель наводили на цель, лётчик убирал скорость до предела, рискуя свалить машину, но серый шар на фоне серого неба не видел. Не видел, и всё тут!

К тому времени на КП полка уже объявился местный контрик по кличке «Ласковый Толя», видно получил сигнал по своим каналам. Чекист ни во что не вмешивался, по обыкновению вежливо улыбаясь, но в зале управления как-то враз потянуло казематной сыростью.

В это время по трассе плелся «грузовик» Ан-12. С отчаяния решили навести на шар его.

Командир транспортника, старый опытный майор, с истребителями спорить не стал – себе дороже обойдётся – развернул свой сундук, сбросил скорость до минимума и почти сразу его штурман увидел цель. Под длинной серой сморщенной оболочкой, напоминавшей изделие № 2, болтался серебристый ящик.

– «Коршун» – я полсотни восьмой, цель наблюдаю, наблюдаю, как слышите?

– Полсотни восьмой, что наблюдаешь?

– Да так, болтается какой-то гондон серый, госпринадлежность определить не могу. Сбить нечем. Прикажете таранить?

– Брось шутки шутить, Гастелло, бля! Не уходи от него, сейчас вертушка к тебе подойдёт! – завопил оперативный.

Оранжевый ПСС-овский Ми-8 имея на борту лучшего стрелка полка, начфиза, присоединился к азартной охоте на вражину.

Начфиз быстро откинул иллюминаторы по обоим бортам, закрепил в струбцинах автоматы и, отогнав борттехника, встал в двери пилотской кабины.

Сначала охотники увидели над собой серую тушу Ан-12 с включёнными посадочными фарами, а потом и шар. Начфиз припал к автомату. Загрохотали очереди. Кабина вертолёта наполнилась пороховой кислятиной, под ногами катались стреляные гильзы, однако шар продолжал лететь. Начфиз помянул нехорошим словом матушку шара, международный империализм, а также агрессивный блок НАТО и сменил магазин.

Вскоре стало ясно, что ижевская сталь берет верх над буржуйской резиной. Шар, сначала медленно, а потом все быстрее, заскользил к земле.

– Завалили! Завалили! – обрадовано заорал пилот. – Иду домой.

– Куда домой?! – немедленно отреагировала бдительная Земля. – А подбирать кто будет?!

– А-а-а, бля!!!

Вертолёт сделал крутой вираж и прошёл над точкой падения шара. Шара на земле не было.

– Куда он девался-то? – удивился пилот, – мы же его где-то здесь сбили, вон над тем трактором синим почти.

Шара не было. Сделали ещё один круг. Пусто.

Скандал на КП принимал нешуточный оборот. Туда уже успел приехать КГБ-шный генерал и вовсю строил личный состав. Выяснилось, что Родине этот шар совершенно необходим и найти его нужно любой ценой.

Генерал принял на себя руководство операцией и развил бурную деятельность. Из ворот ближайшего мотострелецкого гарнизона потянулись «Уралы» с солдатами для прочёсывания местности, над подмосковными полями и перелесками с характерным свистящим стуком лопастей змейкой помчались «крокодилы» Ми-24.[34]

– Слушай, – дёрнул пилота за куртку начфиз, – а где трактор-то? Может, шар крестьяне спионерили, пока ты тут петли закладывал? Ищем трактор!

Спустя десять минут заметили синий трактор «Беларусь», стоящий у околицы. Разгорячённый азартом погони пилот наплевал на меры безопасности и притёр вертолёт рядом. Ближайшие заборы дружно завалились, копёнка сена, накрытая брезентом, резво вспорхнула в воздух, телефонные провода на столбах угрожающе завыли.

Начфиз с борттехником схватили автоматы и бросились к ближайшему сараю.

От могучего удара ногой дверь слетела с петель. На полу сарая лежала уже отрезанная оболочка шара, а на верстаке стоял серебристый контейнер. Деревенский умелец в засаленном ватнике уже подбирался к нему с ножовкой.

Citius, altius, fortius[35]

Командира 181 отдельного батальона связи подполковника К-ва весной и осенью одолевали приступы командно-штабного идиотизма. В армии это болезнь довольно распространённая, поражает она, в основном, старших офицеров. Лечится изоляцией больного от личного состава и переводом на лёгкую, приятную работу, вроде заполнения карточек учёта неисправностей авиатехники за прошедшие пять лет. Правда, при виде подчинённых, у пациента может наступить обострение, так сказать, рецидив тяги к руководству войсками. При этом речь у больного несвязная, мысли путаные, а взгляд из-под козырька фуражки способен сбить с ног прапорщика средней упитанности. Нелегко быть командиром.