Эта книга открывает новую серию совместных изданий Российской экономической школы и издательства «Альпина Бизнес Букс». Цель серии — познакомить массового российского читателя с последними достижениями экономической науки, изложенными доступным языком. Именно поэтому в качестве первой книги мы выбрали именно Spiritus Animalis. Эта книга как нельзя лучше соответствует идее серии. С одной стороны, в ней излагаются недавние достижения экономической науки. С другой — в ней нет формул и таблиц (без которых не обходится ни одна современная научная работа по экономике); при этом изложение основных идей — не только доступное, но и интересное.

Эту книгу надо было бы издать и без кризиса. Она и задумывалась авторами раньше — еще в 2003 г., когда только что лопнул доткомовский пузырь и отшумели корпоративные скандалы, связанные с Enron, WorldCom и другими компаниями. Скорее всего, она и тогда стала бы бестселлером. Но во время глобального кризиса 2007—2009 гг. она стала не просто известной, а самой известной книгой экономистов-исследователей.

Это не случайно. Во время кризиса принято цитировать Кейнса. Вот и название этой книги — отсылает нас к его работам. Впрочем, мне больше всего нравится другое высказывание Кейнса: «Если бы экономистам удалось создать о себе впечатление скромных и компетентных людей — например, таких как дантисты, — это было бы замечательно». Именно к такой категории «дантистов» и относятся Акерлоф и Шиллер. Оба они — звезды экономической науки первой величины, их работы изучают студенты по всему миру, и тем не менее они остаются скромными и спокойными специалистами, верными своей профессии. Книга не о прежних достижениях Акерлофа и Шиллера — хотя, например, именно Акерлоф написал классическую работу о рынке подержанных автомобилей, которая положила начало всей современной теории рынков с информационной асимметрией, а Шиллер был одним из первых экономистов, заметивших пузырь и на рынке акций (в книге Irrational Exuberance — в 2000 г., еще до краха на рынке NASDAQ), и на рынке недвижимости (еще в 2003 г.). Книга не об этом; в этой книге с академическим педантизмом обсуждается именно заявленная тема — как последние достижения поведенческой экономики могут и должны использоваться при анализе макроэкономических процессов. Сначала документируются пять конкретных отклонений от рациональности, про которые нам хорошо известно из недавних исследований. Затем авторы используют эти отклонения для ответа на ключевые вопросы экономической политики.

Казалось бы, обсуждение поведения нерациональных агентов бессмысленно — ведь нерациональность должна быть временным, неравновесным явлением. Если бы люди были не до конца рациональными, то они могли бы — например, прослушав курс по экономике или хотя бы прочитав эту книгу — быстро «поумнеть» и заработать много денег. Если на рынке много нерациональных игроков, то каждый рациональный участник рынка может воспользоваться этим фактом и получить огромные доходы. Например, если по каким-то причинам весь рынок нерационально переоценивает риски российской экономики, то можно занять денег и купить российские ценные бумаги — ведь рано или поздно они подорожают. И, напротив, если иррациональное начало приводит к буму, то надо продать акции в короткую. Впрочем, для того чтобы этот аргумент работал, необходимо, чтобы другие финансовые рынки — заемных средств или коротких продаж — всегда работали эффективно. Но это — такое же идеалистическое предположение, как и то, что все люди рациональны — ведь на каждом финансовом рынке есть нерациональные игроки и время от времени возникают мании и паники. Заработать гарантированный выигрыш на нерациональности других игроков не так просто — ведь «рынки могут оставаться иррациональными дольше, чем вы сохраните платежеспособность» (как сказал тот же Кейнс).

Поэтому надо смириться с тем, что рынки могут существовать в «нерациональном» состоянии достаточно долго для того, чтобы такое состояние имело значение с практической точки зрения — в том числе и с точки зрения макроэкономической политики. Главное достижение поведенческой экономики последних лет — как раз в том, что иррациональность тоже имеет свои систематические закономерности. Поэтому поведение реальных, иррациональных людей тоже можно изучать и измерять. Экономисты могут и должны учитывать эти систематические закономерности в своих моделях — в том числе и в макроэкономических. Тогда эти модели будут лучше приспособлены для анализа не только равновесных, но и кризисных процессов в экономике.

Скромность и компетентность Акерлофа и Шиллера выражаются и в том, что они не претендуют на обладание окончательными, простыми и подробными ответами. Они не конструируют очередную красивую интеллектуальную историю, а честно говорят о том, что их аргументы — это всего лишь один шаг в реформе макроэкономической науки. С другой стороны, они настаивают на том, что количество доказательств в пользу необходимости такой реформы огромно. Макроэкономика должна учитывать несовершенства рационального поведения. Впрочем, и в исследованиях, цитируемых авторами, и в прочих недавних экономических работах такая революция уже происходит.

Можно ли надеяться на то, что эта революция вооружит нас надежной защитой от последствий лопнувших пузырей уже к следующему кризису? Верить в это — значит поддаться иррациональному началу сверхоптимизма и самоуверенности. Но одно можно сказать точно: «скромный и компетентный» не означает «скучный». Читателям, которые впервые открывают эту книгу, остается только позавидовать.

Сергей Гуриев,

доктор экономических наук,

ректор Российской экономической школы

Сегодня в России широко распространено мнение, что финансовый кризис проник в эту страну из США. И действительно, хронологически нынешний экономический спад начался в США летом 2007 г. с краха рынка высокорисковой ипотеки для заемщиков с плохой кредитной историей.

Однако ошибочно считать, что своими корнями кризис уходит в Америку или любую другую страну. В этой книге мы доказываем, что истинной причиной бума и последующего обвала послужило неустойчивое иррациональное начало, которое стимулирует или, наоборот, подавляет экономическую деятельность и для которого не существует преград в виде государственных границ.

Реальные истоки мирового финансового кризиса следует искать в безудержном экономическом росте предшествующих лет. Эпидемия чрезмерного энтузиазма (наподобие той, что породила бум, предшествовавший мировому финансовому кризису) — явление отнюдь не сугубо американское. Феномены, описываемые в нашей книге, для России столь же характерны, как и для Соединенных Штатов.

В марте 2008 г., незадолго до того, как финансовый кризис взял в тиски и Россию, я посетил Российскую экономическую школу и увидел, что в Москве имеют место те же проявления иррационального начала, которые, словно вирус, поразили американскую экономику. Многие говорили об ажиотаже вокруг цен на недвижимость. Например, мой шофер, проезжая мимо жилого комплекса, возводимого в двух шагах от Красной площади, с недоумением рассказывал, что незадолго до этого там продали квартиру по цене $150 000 за квадратный метр.

Мне довелось отобедать в роскошном китайском ресторане с председателем совета директоров российского филиала одной крупной международной компании. Тот рассказывал множество историй про бешеный спрос на московскую недвижимость — и истории эти были как две капли воды похожи на те, что мы слышали в Америке. По словам бизнесмена, в 1992 г. или около того участок земли, расположенный сразу за МКАДом, стоил $500 долларов за сотку. К 2000 г. цена выросла до $10 000 за сотку, и его дочь, несмотря на все уговоры не делать этого, купила целый гектар за миллион долларов. Он сказал, что в 2008 г. стоимость земли достигла $20 миллионов.