Великая депрессия была одной из величайших трагедий прошлого века. В 1930-е она породила безработицу во всем мире. А затем — как будто этих страданий было недостаточно — порожденный ею вакуум власти привел ко Второй мировой войне, унесшей более 50 миллионов жизней[3].
В наши дни повторение Великой депрессии стало возможным потому, что за последние годы экономисты, правительство и общество в целом сделались излишне самодовольными и спокойными, забыв уроки 1930-х. В те трудные времена стало очевидно, как работает экономика на самом деле и как государство должно ее регулировать. В этой книге мы заново открываем для себя старые истины, переосмысливая их в современном ключе. Чтобы выяснить, каким образом современная экономика загнала себя в нынешнюю западню, необходимо усвоить уроки Великой депрессии. Это позволит понять, что нам всем делать здесь и сейчас.
В 1936 г., в разгар Великой депрессии, Джон Мейнард Кейнс опубликовал «Общую теорию занятости, процента и денег». В этом выдающемся труде он объяснил, как кредитоспособные правительства (в частности, американское и британское) могут заимствовать и тратить средства и таким образом ликвидировать безработицу. Во времена самой Депрессии метод Кейнса систематически не применялся, и лишь по ее завершении экономисты стали давать политикам четкие указания в этом направлении. Сами же национальные лидеры действовали по собственному разумению, с грехом пополам. Скажем, в Соединенных Штатах и Герберт Гувер, и Франклин Рузвельт допускали небольшой бюджетный дефицит. В основном, руководствуясь интуицией, они действовали в правильном направлении, хотя и крайне непоследовательно. Не имея целостной стратегии, они попросту не могли проводить свою политику систематически и уверенно.
Когда кейнсианская концепция заимствований и расходов обрела, наконец, свое воплощение — чему способствовала необходимость вести войну, — безработица исчезла. В 1940-х рекомендации Кейнса получили такое признание, что их взяли на вооружение во многих странах мира и даже включили в законы. Например, американский «Закон о занятости» 1946 г. провозгласил полную занятость задачей федерального правительства.
Кейнсианские представления о роли налоговой и монетарной политики в борьбе с экономическими спадами стали привычными для экономистов и политиков, ученых и большой части общества. Сообщалось даже, что сам покойный лауреат Нобелевской премии в области экономики Милтон Фридмен заявил: «Теперь мы все — кейнсианцы» (правда, сам он это опровергал)[4].
Макроэкономические методы Кейнса в целом подтвердили свою состоятельность. Да, были взлеты и падения. Да, имели место и весьма значительные пертурбации, скажем, в Японии 1990-х, Индонезии после 1998-го, в Аргентине после 2001 г. Но общий взгляд на мировую экономику не позволяет не признать, что весь послевоенный период был — да и остается — весьма благополучным. Множеству стран удавалось поддерживать занятость практически на уровне полной. А сейчас, когда Китай и Индия несколько умерили свои социалистические наклонности, и эти страны с их колоссальным населением начали проявлять признаки экономического процветания и роста.
Но признанием дефицитного финансирования как действенного инструмента выхода из рецессий все и ограничилось. Другая, более существенная идея «Общей теории» осталась без внимания. Речь идет о глубинном анализе того, как работает экономика и какова в ней роль государства. В 1936 г., когда «Общая теория» вышла в свет, часть политиков и экономистов считали, что положения старой докейнсианской теории не нуждаются в пересмотре. Согласно бытовавшим до Кейнса экономическим представлениям, частные рынки без вмешательства государства способны обеспечить полную занятость «как бы по мановению невидимой руки». В упрощенном виде эта логика выглядит так: если рабочий готов получать за свой труд меньше, чем способен произвести прибыли, работодателю выгодно нанять его. Сторонники этих взглядов настаивали на сбалансированном бюджете и минимальном государственном регулировании. Другую крайность в то время представляли социалисты. Они полагали, что от безработицы можно избавиться лишь путем национализации бизнеса: государство, став основным работодателем, обеспечит полную занятость.
Кейнс избрал не столь радикальный путь. С его точки зрения, экономика определяется не только рациональными действиями участников, которые «как бы по мановению невидимой руки» вступают во взаимовыгодные экономические отношения. Кейнс признавал, что экономическая деятельность имеет по большей части рациональную мотивацию, — но также и то, что значительная часть этой деятельности обусловлена так называемым «иррациональным началом»[5], или иррациональными побудительными импульсами. Даже преследуя свои экономические интересы, люди не всегда рациональны. По мнению Кейнса, это самое иррациональное начало и является главной причиной как экономических колебаний, так и вынужденной безработицы.
Следовательно, чтобы понять экономику, надо выяснить, как ею движет иррациональное начало. Подобно тому, как «невидимая рука» Адама Смита является ключевым понятием классической экономической теории, иррациональное начало Кейнса — это основа иного взгляда на экономику, объясняющего неустойчивость, свойственную капитализму[6].
Утверждение Кейнса приводит нас к мысли об особой роли государства, очень похожей на то, что советуют делать родителям в руководствах по воспитанию детей[7]. С одной стороны, нам рекомендуют избегать чрезмерной авторитарности: иначе дети будут сначала демонстрировать послушание, но, став подростками, непременно взбунтуются. С другой стороны, нас убеждают не скатываться во вседозволенность. В противном случае они никогда не научатся устанавливать для себя надлежащие рамки поведения. Словом, авторы пособий советуют в вопросах воспитания ребенка придерживаться некоего среднего пути между этими двумя крайностями. Задача хорошего родителя — установить четкие рамки дозволенного, чтобы ребенок не потакал своему иррациональному началу сверх меры. Однако эти рамки должны предоставлять отпрыску достаточно независимости, чтобы он мог учиться и творить. Назначение родителя создать счастливую семью, т.е. условия, при которых ребенку была бы предоставлена свобода, и в то же время — защита от его собственного иррационального начала.
Это полностью соответствует взглядам Кейнса (да и нашим тоже) на роль государства в экономике. Экономисты классической школы совершенно справедливо указывают на колоссальный потенциал капиталистического строя, советуя государству как можно меньше вмешиваться в его творческую кухню. С другой стороны, будучи предоставлена сама себе, капиталистическая экономика всегда будет стремиться к перекосам и излишествам, свидетелями чему мы с вами являемся прямо сейчас. Всплески маниакального ажиотажа будут сменяться периодами паники[8]. Безработица будет расти. Население будет потреблять слишком много и сберегать слишком мало. Положение меньшинств и отношение к ним будет только ухудшаться. Биржевые курсы, цены на жилье и даже на нефть будут то расти, то резко падать.
Поэтому миссия государства, как и родителей, заключается в создании таких условий, при которых творческому потенциалу капитализма не создается препятствий, но при этом сглаживаются все крайности, порожденные нашим иррациональным началом.
Кстати о крайностях: Джордж Буш-младший весьма метко охарактеризовал нынешний экономический кризис фразой: «Уолл-стрит упилась до чертиков». Однако объяснить, почему это произошло и почему государство, создав все условия для подобной пьянки, уселось в сторонке и тихо наблюдало за затянувшимся банкетом, способна лишь верная экономическая теория.
