— Смею вас заверить, товарищ Андропов, что товарищ Янош Кадар полностью осознает эту ответственность и гарантирует невозможность любых, даже самых маленьких, инцидентов. Генералу Цвигуну будут созданы все условия для плодотворной работы.

— И как долго, по мнению товарища Кадара, может продлиться командировка моего первого заместителя?

— Дня три-четыре, не больше, — тут же ответил Хорват.

— А ему ХВАТИТ этого времени?

— Вполне! — кивнул Хорват. — Кроме того, сейчас у нас, в Будапеште, прекрасная погода. Солнечно, ясно, тихо… Товарищ Кадар просил передать вам, товарищ Андропов, что генерал Цвигун заодно прекрасно отдохнет и вернется в Москву ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ.

— Самое главное, чтобы он вернулся, — пробормотал Андропов и тут же добавил. — Я имею в виду вовремя. В аппарате полно дел и отсутствие первого заместителя, естественно, может сказаться на работе.

— Конечно, товарищ Андропов, — кивнул Хорват. — Это, собственно, все, что просил передать вам товарищ Янош Кадар. Если вы не возражаете, я бы хотел еще сегодня вернуться в Будапешт…

— Вы знаете, товарищ Хорват… — Андропов снял очки и начал протирать их. — Я почему-то часто вспоминаю свой последний приезд в Венгрию. Обычная поездка, но столько впечатлений…

— Я надеюсь, товарищ Андропов, что ваши впечатления о Будапеште остались самыми добрыми? — пробормотал Хорват. — Мы так старались, чтобы вам понравилось у нас в стране…

— Безусловно, — кивнул Андропов и водрузил очки на переносицу. — И мысль о том, что мой первый заместитель, возможно, увидит то, что довелось увидеть мне, как-то согревает… Генерал Цвигун работает не покладая рук. Так что положительные эмоции ему явно не помешают. Как думаете, товарищ Хорват?

— Полностью с вами согласен, товарищ Андропов! — Атилла энергично кивнул несколько раз. — Как я уже говорил вам, товарищ Цвигун вернется в Москву совсем другим человеком — бодрым, отдохнувшим, нацеленным на работу.

— Ну что ж, до свидания, товарищ Хорват… — Андропов приподнялся и протянул венгру руку. — Кто знает, возможно встретимся еще раз…

— Вряд ли, товарищ Андропов, — улыбнулся Атилла, крепко пожимая руку председателя КГБ СССР. — К сожалению, в ближайшее время я буду вынужден уйти в отставку и, по всей видимости, перееду жить в деревню, к матери.

— А что случилось? — на восковом лице Андропова отразилась гримаса удивления. — У вас такая блестящая карьера. Да и товарищ Кадар говорил мне немало лестного о вас…

— Сердце, товарищ Андропов… — Атилла несколько раз постучал указательным пальцем по левой стороне груди. — Знаете, как говорят профессиональные спортсмены: «В молодости медали, к старости — болячки». Врачи категорически запрещают мне активную работу. Отдых, природа и никаких нервов. Но вы не беспокойтесь, товарищ Андропов, — улыбнулся Хорват. — Это произойдет только через месяц. Так что, вашего первого заместителя я буду опекать лично…

Апрель 1978 года

…Съехав по ребристой аппарели парома на идеально выметенный причал дуврского порта и выбравшись за сетчатые ворота, Мишин бросил взгляд на дорожный указатель и свернул налево, в сторону ближайшей бензоколонки.

— Сэр? — рыжеволосый, веснушчатый подросток в синем комбинезоне с надписью «Эксон» на груди и спине вопросительно взглянул на хозяина «опеля».

— Я проехал почти тысячу километров, — улыбнулся

Витяня, протягивая через полуопущенное стекло ключи от машины. — Заправьте машину, проверьте уровень масла, короче, разберитесь как следует — мне еще тарахтеть до самого Эдинбурга…

— Не беспокойтесь, сэр, управлюсь за четверть часа.

— Не торопитесь, молодой человек, дайте мне время перехватить пару бутербродов и кружку «гиннеса».

— Все будет в порядке, сэр!..

Войдя в вытянутый как коридор коммунальной квартиры паб, Мишин сразу же направился к телефонной кабинке, опустил в прорезь две монеты по шиллингу и закурил, прижав плечом холодную трубку к уху.

— Алло? — Голос Ингрид звучал так отчетливо, словно она стояла за его спиной.

— Мадам Кристианссен?

— Это ты?

— Вы всегда на «ты» с заказчиками?

— Ты хочешь что-то заказать?

— Да. Оригинальную мебель для своего дома… — Витяня глубоко затянулся. — Только очень хорошую мебель. Ни на что не похожую. И главное, я бы хотел, чтобы вы уделили максимум внимания кровати…

— А у вас есть дом, молодой человек?

— Пока нет… Но обязательно будет.

— Где ты?

— Так как насчет мебели, мисс Кристианссен? Не советую вам тянуть, можете потерять хорошего клиента…

— А вы хороший клиент?

— Замечательный! Клиент, готовый платить с самого начала, не может быть плохим.

— Тебе что, не нравится моя мебель?

— Я говорю о СВОЕМ доме.

— А мой дом для этой цели никак не подойдет?

— Разве что на первых порах.

— Не хотите задерживаться?

— Я этого не говорил. Просто там, где ты живешь, слишком холодно.

— А там, где собираешься жить ты, будет теплее?

— Если с тобой, то наверняка.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Как-нибудь в другой раз.

— Тогда зачем ты звонишь?

— Чтобы сказать тебе об этом.

— С тобой приятно разговаривать по телефону.

— Ирония — это рефлексия затравленной буржуазии.

— Уточни только, кем затравленной.

— Встретимся — уточню.

— А что, встретимся?

— А что, не встретимся?

— Тебе плохо, да?

— В данный момент — нет. Но только в данный.

— Я могу воспринять сказанное, как утренний комплимент девушке?

— Можешь.

— Ты великодушен.

— Мне… очень не хватает тебя, Ингрид.

— Повтори, пожалуйста.

— Вроде бы, слышимость на линии нормальная.

— Повтори, если хочешь, чтобы я сконструировала мебель для твоего дома.

— Мне не хватает тебя, Ингрид.

— Там было еще одно слово…

— Очень не хватает.

— Вот теперь все правильно.

— Я рад, что сумел тебе угодить.

— Ты произнес фразу так, словно сам этому удивляешься.

— Я действительно удивляюсь, Ингрид.

— Тому, что рад или что сумел угодить?

— И тому, и другому.

— Это хорошо или плохо?

— Смотря для кого?

— Для меня, естественно.

— А почему естественно?

— Эгоизм — рефлексия одиноких женщин.

— Это хорошо.

— Ты позвонишь еще?

— Если смогу…

— Наменяй монеток впрок — и сможешь.

— Толковый совет.

— Я вообще девушка толковая.

— Я заметил.

— А что еще ты заметил?

— Практически ничего. Фрагмент плеча… Уголок ключицы… Мочку уха… Все остальное ты стыдливо прикрывала простыней.

— Не стыдливо, а целомудренно!

— Поправка существенна, следовательно, принята.

— Слушай, а может быть, ты действительно брачный аферист?

— Ты спрашиваешь таким тоном, словно надеешься услышать утвердительный ответ.

— Ну, если выбирать между брачным аферистом и торговцем наркотиками, я предпочитаю первое.

— Ну, допустим все так. Что это, собственно, меняет? — хмыкнул Витяня. — Тем более, что в браке все мужчины аферисты, поскольку преследуют вполне конкретные цели…

— То есть заполучить либо гражданство, либо деньги,

да?

— Как всегда проницательная Ингрид Кристианссен!

— Но есть и третья цель, милый.

— Какая?

— Некоторые брачные аферисты приходят за твоей душой…

— Изъятие души это не цель, дорогая, а чистой воды импровизация. Наитие. Помнишь, как у О’Генри: пошел купить сигару и попал в водоворот приключений. Если мне не изменяет память, этот рассказ назывался «Один час полной жизни»…

— Ты меня обнадеживаешь, милый.

— Тем, что читал О'Генри?

— И этим тоже.

— Я подозревал, что ты снобка.

— Но ты даже не представлял насколько.

— Мне пора идти, Ингрид.

— Ты говоришь с таксофона?

— Да, но…

— Ты находишься в длинном вытянутом помещении, верно?