— Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного, Юрий Владимирович… Хотя, с другой стороны, возникла одна проблема… — чувствовалось, что Кадару что-то мешает говорить.

— Я так понимаю, разговор не телефонный?

— Именно!

— Ну хоть направление проблемы обозначить можете?

— Все та же, Юрий Владимирович.

— Хотите встретиться?

— Очень хочу, но, к сожалению, никак не могу… — Кадар на секунду замолчал, словно обдумывая следующее предложение. — Вот если бы вы могли принять моего человека… Минут на тридцать, не больше…

— Кто такой?

— Товарищ Атилла Хорват, заворготделом нашего ЦК… Да вы должны его пом…

— Когда он вылетает? — быстро спросил Андропов.

— Да хоть прямо сейчас, Юрий Владимирович. На моем самолете…

— Все так срочно?

— Боюсь, что да.

— Сейчас полпервого, — взглянув на кварцевые настенные часы, сказал Андропов. — А у вас, соответственно, половина двенадцатого… К пяти часам по нашему успеет?

— Конечно успеет, Юрий Владимирович.

— Ровно в пять его встретит во Внуково-2 мой человек. Жду.

— Большое спасибо, Юрий Владимирович!

— Не за что, товарищ Кадар. До встречи. Сервус!

— Сервус!

…В 17.45 Атилла Хорват, облаченный в «партикулярный» черный костюм, белую сорочку и темный галстук, с некоторой опаской переступил порог огромного кабинета председателя КГБ СССР. Наблюдая за тем, как широкоплечий красавец-венгр направляется к его столу, Андропов внезапно подумал, что посланник Яноша Кадара совсем не похож на исступленного фанатика, давно уже вытравившего из собственного сознания понятие «страх». Даже несмотря на то, что действовал с фанатизмом человека, заранее обрекшего себя на смерть и нетерпеливо дожидающегося, когда это произойдет.

— Добрый вечер, товарищ Андропов, — негромко произнес Хорват, дойдя до стола.

— Добрый, — пробормотал шеф КГБ и кивнул гостю на стул. — Садитесь.

Хорват присел к приставному столику и положил перед собой толстый блокнот.

— Можете сразу переходить к делу, — откинувшись на спинку кресла, холодно произнес Андропов. — Кнопок в столе, подобно тем, которые вы демонстрировали мне неделю назад в Будапеште, здесь нет. Впрочем, есть нечто получше и посовременней. Короче, можете говорить совершенно свободно: слышать вас буду только я…

— Понятно, — кивнул Атилла и заглянул в блокнот. — Товарища Яноша Кадара по-прежнему беспокоит активность Мольнара. Как стало известно товарищу Кадару, Мольнар получил от товарища Суслова обещание, что примерно через неделю его примет в Кремле товарищ Леонид Ильич Брежнев…

— Ты смотри! — хмыкнул Андропов и покачал головой. — Впервые слышу об этом!

— Тем не менее это так, — твердо произнес Хорват. — Информация получена из канцелярии Михаила Андреевича Суслова и сомнений не вызывает.

— Допустим, — кивнул Андропов. — Что дальше?

— У товарища Яноша Кадара есть достаточно веские основания быть против этой встречи…

— Неужели ваш шеф хочет попросить меня арестовать Мольнара прямо в аэропорту и посадить его во внутреннюю тюрьму КГБ? — вяло улыбнулся Андропов.

— Нет, Юрий Владимирович, — не меняя сосредоточенного выражения лица, ответил Хорват. — У него есть другой план…

— Вот как? — вновь хмыкнул Андропов. — У него?

— Именно, — невозмутимо кивнул венгр и перевернул листок блокнота. — В распоряжении товарища Кадара есть данные оперативного наблюдения службы внутренней безопасности, свидетельствующие о том, что Мольнар поддерживает конспиративные связи с группой венгерских диссидентов, сориентированных на ликвидацию в Венгрии социалистической формы правления, в частности, с ее лидером, профессором будапештского университета Альбертом Фаркашем…

Едва только услышав слово «диссиденты», Андропов внутренне весь собрался и резко вскинул свою крупную голову.

— В этой связи, — продолжал Хорват, демонстративно не замечая реакцию шефа КГБ, — у товарища Кадара возникают определенные сомнения. Дело в том, что если он, допустим, передаст в Москву данные, изобличающие Мольнара в оппортунистической, раскольнической деятельности внутри ЦК ВСРП, сам Мольнар может представить их перед кремлевским руководством, как сознательное стремление товарища Кадара опорочить его лично и группу его сподвижников в партии, категорически не согласных с нынешним курсом ВСРП…

— А документы? — с едва различимой иронией в голосе спросил Андропов. — Как быть с теми самыми «данными оперативного наблюдения»?

— Мольнару ничего не стоит заявить, что они сфабрикованы, — быстро ответил Хорват, явно ждавший именно этого вопроса.

— А они сфабрикованы? — с наигранным простодушием поинтересовался Андропов.

— Я передаю вам только то, товарищ Андропов, что велел мне передать товарищ Янош Кадар.

— Естественно, — кивнул председатель КГБ. — Продолжайте.

— Товарищ Янош Кадар высказал такую мысль: в том случае, если в наличии конспиративных связей Мольнара с венгерскими диссидентами убедится непосредственно представитель КГБ СССР, и, соответственно, поставит об этом в известность свое прямое руководство, то это сразу же дезавуирует возможное заявление Мольнара о том, что речь идет о намеренной фабрикации изобличающих его документов…

— Мне кажется, я начинаю понимать тонкость плана товарища Кадара, — задумчиво произнес Андропов, сфокусировав взгляд на венгре. — Мне только одно непонятно: каким же образом высокопоставленный представитель Комитета госбезопасности ни с того, ни с сего объявится в Будапеште. Тем более, по своим делам, а не по официальному приглашению ваших властей? С чего бы вдруг? И не напоминает ли вся эта ситуация, товарищ Хорват, рояль в кустах, а?

— Совсем забыл сказать вам, товарищ Андропов: в настоящее время в Будапештском университете стажируется доктор технических наук Владимир Белоусов из Новосибирского академгородка, — не отводя взгляда, ответил Хорват. — Он находится в постоянном контакте с профессором Альбертом Фаркашем…

— Насколько я помню, — покачал головой Андропов, — этот ученый никакого отношения к советским диссидентским кругам не имеет.

— Трудно сказать, — задумчиво произнес венгр. — Люди ведь меняются… Причем подчас так резко, что и не уследишь. В любом случае, если такая связь между Белоусовым и Фаркашем не будет подтверждена, репутация советского ученого никак не пострадает — мы это гарантируем, товарищ Андропов. Однако сам факт, плюс естественные опасения товарища Кадара, полностью связанные с сохранением целостности и боевитости руководящего ядра Венгерской социалистической рабочей партии, вполне заслуживают того, чтобы в Будапешт был откомандирован высокопоставленный представитель Комитета государственный безопасности СССР, который на месте, в тесном контакте с представителями венгерских служб внутренней безопасности, мог бы во всем разобраться и, вполне возможно, предотвратить еще один 1956 год…

— Н-да, логично, — пробормотал Андропов и слегка налег на стол грудью. — И кого, по мнению товарища Кадара, я должен командировать в Будапешт?

— Товарищ Янош Кадар немало наслышан об огромном вкладе в борьбу с диссидентским движением вашего первого заместителя, генерала Семена Цвигуна, — медленно произнес Атилла Хорват и убрал со стола блокнот. — Для нас это была бы большая честь — принять у себя руководителя такого ранга. Товарищ Янош Кадар готов оказать генералу Цвигуну всяческое содействие… Он бы и сам позвонил ему, но, понятно, решил раньше переговорить с вами, товарищ Андропов…

— А вы не боитесь ответственности, которая ляжет на ваши плечи?

— Что вы имеете в виду, товарищ Андропов?

— Надеюсь, вам известно, товарищ Хорват, — тихо произнес Андропов, — что руководители КГБ такого высокого ранга, как генерал Цвигун, по понятным причинам, крайне редко выезжают за пределы Советского Союза. По инструкции, их должна сопровождать усиленная личная охрана и, кроме того, страна пребывания, в свою очередь, также должна всемерно обеспечивать его безопасность.