– А теперь я хотел бы, – сказал Сугайгунтунг орангутангу, – чтобы ты пошел в комнату с синей дверью. Понял? Синей! И заглянул в каждый ящик стола, пока не найдешь свое изображение. Принеси мне его. И поскорей!

Орангутанг почесался. Он, пожалуй, был не самым привлекательным представителем своего вида. Нежелательный побочный эффект наградил его плешивостью, и живот и часть спины у него были голыми. Но, обдумав инструкции, он послушался и, переваливаясь, побежал к двери.

Самым важным из четырех посетителей доктора Сугайгунтунга и единственным, который сидел, был массивный мужчина в простом серовато-белом костюме, его стриженные ежиком волосы покрывала традиционная черная шапочка. В надежде на скорое одобрение Сугайгунтунг обратился к нему:

– Уверен, вы признаете, что это демонстрирует его способность выполнять голосовые команды, а также распознавать цвета, обычно не воспринимаемые особями его вида, и, более того, отыскивать свое собственное изображение среди всех прочих. Учитывая сложность проблемы и короткий срок, отведенный на ее решение, это подлинный прорыв…

Посетитель носил с собой короткую трость. Желая поменять тему разговора, он ударял ею по ботинку. Именно это он сделал сейчас – со звуком, похожим на щелчок кнута. Рефлекторно, словно собака Павлова, Сугайгунтунг умолк.

Посетитель встал и в пятый или шестой раз обошел лабораторию, особо задержав взгляд на рамах на стене. Тут была и третья, и пятно не поблекшей краски еще выдавало ее прежнее место, но главе лаборатории вскользь дали понять, что даже номинация на Нобелевскую премию в области химии слишком непатриотична, чтобы выставлять ее напоказ. Остались только карта мира и портрет маршала Солукарты, главы Ведомой к Социализму Демократической Республики Ятаканг.

– Вы в последнее время смотрели на эту карту? – внезапно спросил посетитель.

Сугайгунтунг кивнул.

Сверкнув, трость превратилась в указку и легонько постучала по прикрывающему карту стеклу.

– Точно нарыв на теле Ятаканга остается эта язва американского империализма, этот памятник их откровенной алчности! Вижу, – кивнул он с чуть большим одобрением, – ваша карта хотя бы не замарана названием Изола.

Карта была доизольской, но Сугайгунтунг решил, что не может поставить это себе в заслугу, а потому промолчал.

– И хотя наши друзья и соседи китайцы, – указка сдвинулась к северо-западу, – такие же азиаты, как мы, поистине прискорбно, что они столь долго были жертвами европейской идеологии.

Сугайгунтунг выразил живое согласие. Речь гостя несколько отличалась от официальной линии, поскольку масса народонаселения Китая была слишком велика, чтобы оскорблять их страну, но выражала дозволенное внутри партии мнение.

Трость-указка описала продолговатую, похожую на банан петлю, охватившую широко раскинувшиеся острова Ятаканга.

– Вскоре все поймут, – негромко продолжал посетитель, – что настало время внести воистину азиатский вклад в будущее нашей части планеты. В пределах наших границ у нас двести тридцать миллионов человек с непревзойденным уровнем жизни и образования, непревзойденным уровнем политической просвещенности. Куда подевалась ваша обезьяна?

С упавшим сердцем Сугайгунтунг послал ассистента на поиски орангутанга. Он попытался объяснить, что все экспериментальные предшественники животного убили себя, поэтому одно то, что существо еще живо, уже победа, но посетитель снова хлопнул себя по ботинку. Повисло зловещее молчание, пока не вернулся юноша: ведя обезьяну, он тихонько ее отчитывал.

– Он нашел свое изображение, – объяснил он. – К сожалению, в том же ящике оказалась фотография его любимой самки, и он остался на нее поглядеть.

По физическому состоянию орангутанга – мучительно очевидному из-за проплешины на животе – было ясно, что он твердо научился распознавать двумерные изображения – продвинутое умение, которому некоторые группы людей, например бушменов и бедуинов, приходилось обучать миссионерам. Но Сугайгунтунг решил, что нет смысла пытаться донести этот факт до посетителя.

Последний фыркнул.

– Почему вы работаете с таким малообещающим материалом?

– Я не совсем вас понял, – рискнул возразить Сугайгунтунг.

– Мартышка остается мартышкой, подправили вы ей хромосомы или нет. Почему бы не работать на уровне, где большая часть работы уже проделана за вас?

Сугайгунтунг все еще смотрел недоуменно.

Посетитель снова сел.

– Послушайте, доктор! Даже запершись у себя в лаборатории, вы не можете забыть о внешнем мире, правда?

– Я исполняю мой гражданский долг. Я по нескольку часов в день посвящаю изучению положения дел в мире и регулярно посещаю информационные собрания своего района.

– Хорошо, – саркастически одобрил посетитель. – Далее вы поклялись посвятить себя целям нашего народа: возвращению ныне находящихся под пятой американцев островов Сулу в состав нашей страны, на их исторически законное место, упрочению Ятаканга как естественного первопроходца азиатской цивилизации?

– Разумеется. – Сугайгунтунг сцепил руки.

– И вы никогда не уклонялись от внесения своего вклада в осуществление этих целей?

– Думаю, об этом свидетельствует моя работа. – Сугайгунтунг начал поддаваться раздражению, иначе ни за что не подошел бы так близко к похвальбе.

– В таком случае вы примете предложение, которое я сейчас сделаю, особенно потому что Вождь, – указка мимоходом отсалютовала фотографии на стене, – лично выбрал его как наиболее перспективный выход из наших сегодняшних и, разумеется, временных затруднений.

После, проиграв спор, Сугайгунтунг ловил себя (и не впервые за последние месяцы) на том, что жалеет, что традиция воссоединения с честью с духами предков в государстве двадцать первого века была запрещена как неуместная.

Бениния (Бе-ни-ния) – страна в Западной Африке, к северу от Гвинейск. залива, 6330 кв. миль, прибл. нас. (1999) 870 000. Ст-ца Порт-Мей (127 000). Рыб-во, с/х, ремесла.

1883–1971 – колония и протекторат брит. кор. С 1971 незав. респ.

Нас-ние: 85 % шинка, 10 % холаини, 3 % иноко, 1 % кпала.

Вер-ние: 30 % христиан, 30 % мусульман, 40 % раз. языч. культы.

«…и по сей день остается самым жестоким наследием колониальной эксплуатации. Страна, которая своей нынешней чрезвычайной перенаселенностью обязана притоку беженцев от племенных конфликтов на сопредельных территориях и которая почти совершенно лишена природных ресурсов и потому неспособна себя обеспечивать. Не раз получая помощь ООН, она была низведена до положения нищего в мировом сообществе, невзирая на гордый отказ президента Обоми от «технического содействия» Китая. Видя перед собой печальную судьбу бывших французских колоний, президент Обоми, возможно, прав с точки зрения видов на будущее, но это будущее пока не наступило, а краткосрочные прогнозы обещают голод и эпидемии…»

(НЕГР. Представитель подгруппы человеческой расы, который происходит (или чьи предки происходили) с части суши, обзываемой (не местным населением) Африкой. Негры стоят выше европеоидов в том, что не изобрели ядерного оружия, автомобиля, христианства, нервно-паралитического газа, концентрационных лагерей, эпидемий милитаризма и мегаполисов.

«Словарь гиперпреступности» Чада С. Маллигана)

– Старик Зэд сидит в своем кресле уже сорок лет, и я все спрашиваю себя: он так держится за пост потому, что этого хочет, или потому, что просто во всей этой захудалой стране нет никого, кто был бы способен его сменить?

Из спальни Нормана Виктория вышла в прозрачном белом трико и домашних брюках Максесс: короткие, до середины бедра штанины были украшены сзади оборками, собранными на попке в подпрыгивающую розетку, а спереди состояли из трех слоев тяжелой золотой бахромы на шнурке, натянутом между тазовыми костями. По всей видимости, столько времени у нее ушло не на одевание, а на возню с прической и макияжем. Теперь ее почти белые волосы были уложены и закреплены в модном стиле а-ля антенна, вены прорисованы синим (один остряк окрестил эту моду «терка-контур»), а ногти, соски и контактные линзы – хромированы.