…После разговора с братом Улад забежал ненадолго в свой шатер, где лежало оружие, и там наткнулся на Алану, о которой вновь совершенно забыл. Зеленые глаза девушки наполнились ужасом, и молодой Кей пожалел, что дал слово Гадюке. Правда, если быть точным, слова он не давал, а лишь обещал, и речь вовсе не шла об этой запуганной до смерти девчонке, но Улад предпочел не менять своего решения. Он коротко бросил: «Останешься со мной!» и увидел, как ужас в глазах Аланы сменяется надеждой — робкой, несмелой. Она будет жить! Ее не будут насиловать кметы, в тело не вонзится кол. зеленые глаза не выклюет воронье. Молодой Кей лишь усмехнулся. Жить хочется всем! И когда перед ним будет стоять Велга, уже как бессильная пленница, то в ее глазах он увидит то же. Она будет молить о жизни — будет! Но Гадюка не дождется пощады. Никогда!

Сварг отдал последние распоряжения тем, кто командовал фланговыми отрядами, и нетерпеливо взглянул в сторону восхода. Улад понял — солнце! Оно уже взошло, незримое за пеленой тумана. Уже скоро… Скоро!

Внезапно молодому Кею показалось, что он не рассказал брату что-то важное. Он начал лихорадочно вспоминать: лошади, фраза «дядяни» о мечах, разговор с Велгой… Похоже, все. Он поведал даже о том восторге, с которым сполоты встречали Гадюку. Клевцы? Он рассказал и об этом. Но странное тревожное чувство не отпускало. Он что-то упустил, о чем-то не упомянул. Но о чем?

И тут налетел ветер. Стена тумана дрогнула и начала распадаться. В проеме сверкнул золотой лик Небесного Всадника. Солнце! Улад затаил дыхание. Сейчас!

Белые клочья уползали прочь, в стене тумана обозначились широкие прорехи, и за ними открылось поле. При свете дня оно показалось еще шире. Пространство было ровным, лишь в центре возвышался небольшой холм. А вдали темнели стены Коростеня — города, к которому они так долго стремились. Улад жадно рассматривал приземистые деревянные вежи, которые заметил еще ночью, скопище домиков на склонах холма, главную площадь, хорошо заметную даже из такой дали. Вот он, Коростень, сердце мятежа! Сколько раз Кеям доводилось приходить сюда с мечом, чтобы смирять непокорных! Теперь его, Улада, черед!

Но молодой Кей быстро пришел в себя. Он еще побывает в проклятом городе. Сейчас — битва!

Враги — где они?

Улад быстро оглядел поле, но оно казалось пустым. На миг он растерялся, взглянул на брата, но старший был по-прежнему спокоен. Молодой Кей вновь поглядел в сторону Коростеня. Поле, холм, вдалеке — город… И только тут он заметил, что дальний край поля выгибается подъемом. Ну, конечно! За ним — низина, поэтому враг и не виден. Велга выбрала хорошую позицию, ее войска будут появляться неожиданно и наступать, спускаясь вниз. Впрочем, у леса поле почти ровное, и здесь шансы для всех одинаковы. Если, конечно, не считать, что волотичей во много раз больше…

— Ага! — Сварг вскинул руку в стальной латной рукавице, и Улад тут же увидел врагов. Они появились на краю поля, растянувшись от края до края. Белые рубахи были хорошо видны издали, и молодой Кей подумал, что лучникам будет удобно целиться. Строй волотичей был неровным, да и не очень плотным, но все равно, их было очень много. Тысяча? Полторы? Нет, больше!

— П-почсму они так построились? — Улад поднял руку, указывая на быстро приближавшихся врагов.

— А как? — Сварг усмехнулся и ласково потрепал Идрика по холке, сдерживая нетерпеливого коня.

— В одну линию! Их же значительно больше, можно было усилить строй!

Улад помнил ночное поле с тысячами костров. Сил у Гадюки очень много, а на сполотов наступала негустая цепь, которая не так и опасна для закованных в латы кметов.

— Не спеши! — Сварг вновь улыбнулся и кивнул в сторону города. — Ты что, ждал, что они повалят толпой? Хорошо бы, конечно, но твоя сероглазая не так глупа!

Улад хотел привычно возмутиться по поводу «его сероглазой», но прикусил язык. Брат просто шутит, к тому же сейчас начнется бой. Что Сварг имел в виду?

Волотичи приближались. Улад заметил, что воины Велги не идут, а бегут во всю прыть, и презрительно скривился. Неужели никто не объяснил Гадюке такую мелочь? Или это они от излишнего восторга? Пусть бегут, пусть тратят силы! Уже было заметно, что почти ни на ком нет кольчуг, просто рубахи, которые не защитят даже от тупой стрелы. Улад вдруг представил, что сейчас над полем вспыхнет знакомое золотистое сияние, и невольно вздрогнул. Нет, хвала Соколу! Страшная ночь, кровь на сером камне, отчаянный крик погибавшего мальчишки — все это не зря. Нежить приняла жертву, и теперь Велге нечего рассчитывать на Золотую Бабу. Наверное, волотичи в белых рубахах еще не знают об этом. Они так и умрут — с верой в Мать Болот.

Между неподвижным строем сполотов и атакующими оставалось не больше пятисот шагов, когда из-за холма беззвучно появился новый отряд. Нет, скорее целое войско, белых рубах было теперь значительно больше — не менее двух тысяч. Вторая линия! Вот оно что!

— Теперь понял? — Сварг повернулся к младшему и показал рукой вперед, — Гадюка кое-что умеет!

— Д-две линии? Но зачем?

— Три! — усмехнулся Сварг. — И ведь у кого взято? У огров! Хотел бы я знать, кто им это подсказал!

Огры! Вспомнился разговор с Велгой. Гадюке не понравились его. Упада, огрские сапоги. Вот тебе и сапоги!

— Брат! — Улад поглядел на приближавшихся врагов, и его охватило нетерпение, — Я д-должен…

Мои улебы там…

— Стой здесь! — резко оборвал старший. — Это только начало, братишка. Первая линия. Она называется «Утро Псового Лая»: Загонщики! А следом идет «День Помощи»…

Улад невольно усмехнулся — красиво придумано! Сварг понял:

— Огры взяли это у кого-то из соседей. Каждая волна расшатывает строй врага…

Улад заметил, что лучники уже натягивают тетиву— И вот стрелы роем взлетели в воздух— А им навстречу неслись такие же стрелы вперемешку с камнями — многие волотичи держали в руках пращи. Молодой Кей затаил дыхание— Есть! В рядах атакующих образовались первые бреши, издалека донелись отчаянные крики раненых. Но и в строе сполотов упали первые убитые — кольчуги защитили не всех. Над полем пронеслось: «Велга! Велга!», и волотичи бросились на сполотский строй, размахивая острыми клевцами. Войско Кеев молчало, но вот первый ряд ощетинился копьями, и грянуло дружное: «Сокол! Сокол! Слава!».

Враги схлестнулись. Длинные копья остановили многих, но остальные сумели прорваться ближе, и закипел рукопашный бой. В первые же мгновенья стало ясно, что топорики-клевцы бессильны против сполотскнх мечей. Мятежники дрались отчаянно, бросались на копья, пытались драться голыми руками, но их горячий порыв пропадал зря. Кметы рубили врагов холодно и расчетливо, не подпуская слишком близко, целя в незащищенную грудь. Все слабее звучало «Волга! Велга!», и вот, наконец, уцелевшие, резко повернувшись, бросились прочь от места, где остались мертвые тела их товарищей.

Улад ждал, что кметы двинутся следом за убегавшим врагом навстречу второй волне, которая уже спускалась с холма. Но сполоты остались на месте, и молодой Кей вопросительно поглядел на брата.

— Не спеши! — понял тот. — Будет еще и «Вечер Потрясения»!

Название прозвучало зловеще, и замысел врага становился понятнее. Одна за другой волны ударяют в сполотский строй…

— Но ведь мы разобьем их по частям! — Свар кивнул:

— Да. Но и сами потеряем очень много. И вот тогда ударит их резерв…

— А как он называется? — невольно усмехнулся младший, — «Ночь Разгрома»?

Брат улыбнулся немудреной шутке, но ответил серьезно:

— У огров он называется «Солнце Хэйкана». Солнце! Улад, наконец, вспомнил, что забыл рассказать старшему. «Солнце Велги взойдет!» Нелепые слова, услышанные от «дядяни». «Солнце Велги»!

— Б-брат! Я слышал… Вчера н-ночью… Од-дин волотич…

И молодой Кей, сбиваясь, заикаясь на каждом слове, пересказал подслушанный разговор. Сварг криво усмехнулся:

— Вот теперь все ясно, братишка! Кони, мечи… Вот что приготовила для нас твоя сероглазая! «Солнце Велги»! А знаешь, красиво звучит!