Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Все это было сообщено Згуру на едином дыхании. Он уже открыл было рот, чтобы внести ясность, но управитель вновь заголосил, сетуя на то, что скатертей тоже не хватает, а накрывать столы простым полотном — стыд и срам. И ложек серебряных мало. Давно заказать хотели, да все недосуг было, и вот теперь выбирать придется, кому какую ложку класть. А ежели ошибка выйдет? Ему, управителю, голову снимут, да и не в голове даже дело. Честь порушится, а ради этой чести он, толстячок, уже третий десяток лет в Палатах служит. Он еще при Кее Уладе служил, все порядки ведает, а вот теперь даже не знает, как быть…

Згур слушал, стараясь не улыбаться, дабы не обидеть ретивого толстячка. Помочь он ничем не мог — ни с ложками, ни со скатертью. В Коростене свадьбы играли скромно, а в селах, таких, как Бусел, и подавно. Звали соседей, пекли каравай, застилали лавку медвежьей шкурой…

Впрочем, нашлось дело и для Згура. Повздыхав и посетовав, управитель сменил тон и принялся подробно объяснять, чего и как надлежит делать жениху. Вскоре Згур понял, что пропал: запомнить все поклоны и приветствия, да еще слово в слово, кивок в кивок, было совершенно невозможно. К тому же он не просто жених — обручник, женихова тень. А обручнику на таких свадьбах всего труднее:

вроде как жених, а вроде и нет. Влево шагнешь — себя вкупе с женихом ославишь. Вправо — не заметишь, как сам женихом станешь.

В конце концов Згур взмолился, заявив, что ничего запомнить не может, и не его это, обручника, дело. Пусть сами ложки считают и под руки, ежели надо, ведут. Управителя чуть не хватил удар, но затем, чуток подумав, он тяжко вздохнул и сообщил, что приставит к «господину обручнику» двух холопей посмекалистей. Один будет в левое ухо шептать, второй же-в правое. А надо будет — и под локти поведут, оно и прилично, и «господину обручнику» удобно.

Згур облегченно вздохнул, но его беды на этом не кон' чились. Управитель лично отвел дорогого гостя к кравцу, дабы тот уже сейчас принимался за свадебный наряд. Кравец, детина — сажень в плечах, радостно осклабился и вцепился в Згура так, словно собирался вздергивать его на дыбу. Без дыбы, правда, обошлось, но пришлось больше часа простоять, раскинув руки, а ухмыляющийся детина вкалывал в Згура иголки и время от времени довольно похохатывал. А на пороге уже ждал чоботарь, но тут обошлось. Новые, еще не надеванные сапоги Великого Пала-тина пришлись как раз впору, и Згур был отпущен с миром — до вечерней примерки.

Все это казалось игрой — странным нелепым игрищем, не имеющим отношения ни к нему, ни к Уладе. С трудом верилось, что все это — всерьез, что Уладу действительно отдают замуж, и причиной тому — он сам. То и дело вспоминался далекий Тирис, душная комнатка на постоялом дворе, смятое покрывало на узком ложе. «Ты ведь не женишься на мне, наемник? Тебе не позволят?» Да, ему не позволят. Он и сам себе не позволит…

К Уладе его не пустили, пообещав кликнуть, когда можно будет. Згур не настаивал. Даже если Ивор прав и девушка согласна, что он ей скажет? Згуру казалось, что он слышит ее удивленный голос: «Почему ты? Почему опять ты, наемник?» Что ответить?

В конце концов Згур махнул рукой, решив не торопить судьбу. Дело сделано, жалеть поздно. А у него еще есть забота.

Стражники у входа в дворцовый подвал долго не хотели пускать незваного гостя, но Згур повысил голос, и дверь все-таки открыли, посоветовав держаться от «дикуна» подальше и рук не протягивать — дабы не укусил. Как выяснилось, кмет-первогодок сунулся было к Ярчуку — и вот теперь лежит, весь в повязках да припарках, и хорошо, ежели вообще встанет. Згур невольно усмехнулся — нагнал «чугастр» страху на служивых!

Ярчук сидел на соломе, уткнув бороду в деревянную колодку, сжимавшую руки. Еще одна колодка была на ногах, и от нее змеилась цепь, приклепанная к вбитому в кирпичную стену крюку. Згур покачал головой — даже медведей так не стреножат. Да, свобода стоит дорого…

Он хотел поздороваться, но слова не шли. О чем говорить с вольным венетом? Рассказать о разговоре с Палати-ном? Но ведь Ивор ничего не обещал!

— Учиться пришел?

Згур вздрогнул. Ярчук говорил, не поднимая головы, и в голосе его звенела злая насмешка.

— Нет! — Решение пришло внезапно, само собой. — Ярчук, я рассказал о тебе Великому Палатину. Он обещал разобраться. Давай так: ты дашь слово не убегать, а с тебя снимут колодки. Палатин разберется, обещаю.

Венет удивленно поднял голову и внезапно застонал, ухватившись рукой за поясницу. Наконец, отдышавшись, криво усмехнулся:

— Слово? Слово дорогого стоит, боярин!

— Почему — боярин? — удивился Згур. — Кто такой боярин?

Теперь уже удивился «дикун».

— А скажешь — не боярин? Бона, одет в чистое, да при поясе, выбрит да умыт.

Похоже, в земле неведомых венетов умываться было позволено только боярам. Згур невольно усмехнулся.

— Боярин — это дедич? Ладно, пусть боярин. Если ты согласен, я скажу страже…

— Остынь! — Серые глаза сверкнули. — Не надобь мне твоего добра, боярин! Колодки — не слово, не удержат. Иди отсель, доброхот!

Узник медленно, с немалым трудом приподнялся, расправил широкие плечи. Згуру вновь стало не по себе. Он ведь хотел помочь…

— Ты мне не веришь?

— Тебе?

Ярчук вновь зашелся в долгом стоне, откинулся к холодной стене, прижимая руку к пояснице, затем резко отвернулся — беднягу рвало. Згур понял — дела венета плохи. Это не просто застуда от ветра да мороза. Видать, крепко скрутило, если такой, как Ярчук, стона сдержать не может!

Немного придя в себя, «чугастр» вытер губы рукавом, скривился:

— Верить? Чистой ты больно. Все вы, бояре, мягко стелете! Клятвой связать удумали? Не выйдет! Это ты тут, паря, добрый да ласковый, а у себя дома небось робов тож в колодках держишь да батогами ластишь?

Згур скрипнул зубами. Его, воина Края, вольного волотича, смеет попрекать какой-то лесной дикарь! И за что? Поистине, добрые дела всегда наказуются!

— Я служу Велге, Ярчук! У нас в Крае холопов нет. Вы, венеты, видать, горазды людей оскорблять!

Он вышел, не оборачиваясь. Сзади донесся негромкий стон — иного ответа Згур не дождался.

К Уладе его позвали ближе к вечеру. Дородный осанистый слуга строгим тоном велел приодеться да кудри расчесать, дабы видом своим негожим уныние не наводить. Згур лишь плечами пожал. Его новый наряд еще только шился, кудрей же он отродясь не имел — светлые волосы стриг «в скобку», чтобы сподручнее шлем надевать. Оставалось провести по «кудрям» деревянным гребнем и поправить рубаху. Слуга неодобрительно покачал головой, но спорить не стал.

Згур ждал, что его поведут на второй этаж, где, как он знал, были покои Улады, но слуга кивнул на лестницу, что вела вниз. Оставалось лишь удивляться. Они прошли широким коридором, повернули налево и остановились возле высоких дверей, по бокам которых недвижно застыли вооруженные кметы. Згур поразился: красная горница! Тут Палатин суд вершит да послов принимает. Почему здесь?

Долго удивляться ему не дали. Слуга трижды ударил в дверь тяжелой тростью. Послышался скрип — одна из половинок медленно растворилась. Згур невольно усмехнулся. Ну конечно! Две створки раскрывают лишь для Палати-на да для Кеев, ежели они из Савмата в гости пожалуют. Вот где Ярчуковы «бояре»!

— Сотник Згур к сиятельной Уладе, дочери Ивора, Великого Палатина Валинского!

Згур вновь улыбнулся, но на душе стало горько. Будь он ровней, этот горластый не забыл бы сказать и о его отце. А так он просто «сотник Згур». Хорошо еще, не «наемник»!

Кресло Палатина смотрелось настоящим троном — '-ножки и подлокотники сверкали литым серебром, по спинке расползся трехголовый Змей, сверкая глазами-самоцветами, рядом, у подножия, замерли кметы в дорогой алеманской броне. Не хватало лишь мелочи — маленького Железного Орла. Впрочем, место было оставлено — на самом верху резной спинки. Згур еле удержался от усмешки. Орел да Венец — только этого и недостает сиятельному Ивору!

190
{"b":"214466","o":1}