Конечно, сейчас можно присочинить, что это его выражение обозначало особую заинтересованность, предопределение судьбы. Нет! Тогда все мы, вся наша страна, весь мир были потрясены этим событием. Не мог его не отметить и Юра. «Не буду пересказывать статьи, знаю, читаете. Но как же здорово! Победа!»

Юра сдавал выпускные экзамены, как всегда, успешно.

Недавно в музей доставлена копия Юриной аттестации: «За период обучения в училище показал себя дисциплинированным, политически грамотным курсантом. Строевая и физическая подготовка хорошая. Теоретически подготовлен отлично. Государственные экзамены по теоретическим дисциплинам сдал со средним баллом — 5. Приобретенные навыки закреплял прочно. Летать любит, летает смело и уверенно. Училище окончил по I разряду. Делу КПСС и социалистической Родине предан. Вывод: достоин выпуска из училища летчиком истребительной авиации с присвоением офицерского звания лейтенант. 26 октября 1957 г.».

С документами я познакомилась значительно позже. Тогда знала: Юра стал лейтенантом, с Валей они расписались, свадьбу будут играть в Оренбурге и в Гжатске.

Чтобы никому из родителей не было обидно.

Мы стали готовиться к встрече молодых. Закололи поросенка, приготовили окорока. Продуктов с нашего огорода хватило бы не на одну свадьбу. Но хотелось собрать стол понаряднее, красивее. Иван Степанович — Юрин тесть — был поваром, профессионалом в деле обставления праздничных торжеств. Мы с Зоей старались, чтобы гжатская свадьба вышла не хуже оренбургской.

Юре, как отлично закончившему училище, было предоставлено право выбора места службы. Он выбрал Заполярье. Мне было понятно решение сына поехать туда, где труднее. Молодость его звала поступать так да пример комсомольцев, отправлявшихся на освоение целины, на строительство высотных плотин, мартеновских цехов...

Приехали наши молодожены. Невестка нам с Алексеем Ивановичем очень понравилась. Зоя, Валентин, их семьи сразу же как родную приняли ее в наш гагаринский круг. Алексей Иванович «для порядку» упрекнул:

— Это что же свадьбу-то играли не в доме жениха?

— Папа, не могли же все мои подруги и Юрины товарищи приехать к вам в Гжатск. Ведь у нас была комсомольская свадьба.— Валя так мило улыбнулась, что Алешину сердитость как рукой сняло.

Я оценила ее такт, ее умение ласковым словом напряженность снять. Алексей Иванович согласно покивал: «Так, так».

За праздничным столом собрались родные, друзья. Было весело, просто да легко.

Долго задерживаться они в Гжатске не могли. Валя торопилась на занятия в медицинское училище, Юра — к новому месту службы. До Москвы они поехали вместе, там должны были расстаться. Ненадолго. Вале до окончания училища оставалось каких-то полгода, а там она приедет в Заполярье, чтобы жить вместе с мужем.

Мне, расставаясь, Юра сказал:

— Мама, мы с Валей решили отпуск делить пополам, проводить и в Гжатске, и в Оренбурге. Поровну.

Так всегда и бывало.

Пока же мы получали письма из Заполярья. Юра прибыл к месту назначения под самый новый, 1958 год. Стояла полярная ночь. Предвидя мои беспокойства, он сообщил: «Мы, новички, пока не летаем. Ждем солнце. Овладеваем теорией».

Приехали они втроем, с Юрой были еще Валентин Злобин и Юра Дергунов. Юра погиб через год. Сын очень горевал о нем. А пока они вместе работали.

О службе Юра сообщал скупо, но я уже к этому стала привыкать. Однако поделился, что служит в лучшей части Заполярья, с богатыми боевыми традициями. А чтобы компенсировать сдержанность сообщений, подробно рассказывал о жизни. Писал, что, едва появилось солнце и настал полярный день, они стали ходить на рыбалку, ловить форель. По воскресеньям, захватив с собой баян, отправлялись в сопки. Много читал. Больше всего чувствовалось — ожидал приезда Вали. Окончив медицинское училище и получив специальность фельдшера-лаборанта, она прибыла в Заполярье в конце лета. Жить молодой семье вначале было негде, но безвыходных положений не существует. Молодые не унывали. Им предоставила свою комнату уезжавшая в отпуск учительница, потом нашлась комната в гарнизонном доме. Первое их семейное жилье. Они дружно обустраивали его, ремонтировали, готовили к зиме: напилили дров, заклеили окна. Юра сообщал, что они сблизились с семьей Бориса Федоровича Вдовина, заместителя командира эскадрильи. Жена его Мария Савельевна помогла Вале войти в жизнь военного гарнизона.

Жили они очень дружно. Вечерами Юра читал, Валя занималась хозяйственными делами. Общественную работу он не забросил: был редактором боевого листка, участвовал в самодеятельности (пел в хоре), занимался в вечернем университете марксизма-ленинизма. Товарищи приняли его кандидатом в члены партии.

Юра и Валя жили в ожидании важнейшего события. Юра, конечно, волновался, как его молодая жена перенесет роды. А пока — «Валя чувствует себя хорошо».

...В середине апреля отвез он Валю в роддом, а 17 апреля родилась у них девочка. Назвали ее Леночкой.

Впервые не смогла я принять из роддома внучку. Ждали мы приезда наших молодых с нетерпением. Письма от Юры приходили редко, даже не письма — записочки. Я его понимала: когда в доме появляется малыш, он поглощает все свободное время родителей. Приходят нелегкие заботы. Но какие же они приятные!

Молодые родители приехали летом. Накануне приезда Юра и Валя озабоченно сообщили, что девочка заболела фурункулезом. Взрослые темноту да стужу Заполярья выдерживали, а малышке трудно было справиться. Но я надеялась на солнышко, парное молоко нашей Зорьки, врожденные силы, которые родители передали девочке.

Зоя уже несколько лет как работала в детской больнице медсестрой. Хирург отделения Михаил Васильевич Фомин по Зоиной просьбе осмотрел девочку, определил, что нужно вскрыть гнойник. Операцию она легко перенесла, и дело сразу же пошло на поправку. К оренбургским дедушке и бабушке девочка уже ехала здоровенькая.

В тот приезд много у нас разговоров было о спутниках, о полетах космических ракет к Луне. Мы считали эти беседы естественными. Жгучий интерес к космической теме испытывали все советские люди, вечерами, случалось, высыпали из домов, следили за звездочкой спутника, бегущей по небосводу. Мы не замечали, чтобы Юра проявлял какой-то особый интерес к космосу. Обсуждал как все.

А он, вернувшись из отпуска в часть, подал рапорт о зачислении его в группу кандидатов в космонавты.

Часто меня сейчас спрашивают, говорил ли нам Юра о подготовке к космическому полету. Нет, не говорил. Знали ли мы? Нет, не знали. Догадывались? Так ведь даже представить тогда было невозможно, что в космос полетит человек.

Перед самым 1960 годом Юра предупредил, что едет в командировку в Москву, возможно, ему удастся вырваться к нам на короткую побывку. Удалось. Он приехал в форме старшего лейтенанта, объяснил, что проходит медицинскую комиссию.

— Вот и хорошо,— сказал Алексей Иванович,— может, что неладно найдут, переведут с Севера, Леночка болеть не будет.

Юра засмеялся, как будто что-то уж очень остроумное услышал:

— Наоборот, папа. Если ничего неладного не обнаружат, тогда, может, переведут.

Все мои дети были в сборе: приехал Юра, возвратился из армии Борис. Но сердце рвалось к Вале, Леночке. Юра тоже переживал, как они без него справляются.

— Будем ждать перемен,— говорил Юра.

Уехал от нас. Возвратился в часть, а месяца через два — новое письмо: «Может, удастся побывать». Значит, опять вызывали в Москву. На этот раз приехал всего на несколько часов. Но нам, родителям, и такое свидание дорого. Юра рассказал, что снова проходил медицинскую комиссию, очень строгую, подробную, многодневную.

— Что ж они в тебе ищут? — спросил Алексей Иванович.

Юра уехал в ожидании каких-то решений. К дню своего рождения спешил он к своей семье, к жене, дочурке. Следом в полк пришел вызов. 11 марта Юра с Валей, Леночкой вылетают в Москву.

Теперь он жил в городе летчиков и парашютистов. Я приехала посмотреть, предложила внученьку взять к себе, пока очередь в ясли подойдет. Вот и снова малыш в доме. Как же приятно, покойно, когда беспокойная малышка топает по комнатам! Юра с Валей приезжали каждую неделю