«Конечно, все решилось правильно,— писал Юра.— Каждый спортсмен, каким был он ни был мастером, должен иметь какую-то специальность, заниматься производительным трудом. Не человек для спорта, а спорт для человека!»

Алексей Иванович был удовлетворен:

— Правильно Юрка сделал, что совета послушался. Ты, Нюра, напиши, что мы его поздравляем и все такое...

В Саратовский индустриальный техникум приняли троих друзей из Люберец без экзаменов, как отлично завершивших обучение в ремесленном училище и седьмой класс школы.

Юра был поражен могучей Волгой, описывал город, где ему предстояло четыре года жить и учиться, делился, что в группе они, пожалуй, самые молодые, так как поступают люди, уже поработавшие на заводе, несколько человек в военных гимнастерках — видно, участники Великой Отечественной войны.

Вот какое письмо написал Юра в Клязьму моим сестрам Марусе, Ольге да их детям — своим двоюродным сестрам, брату.

«Привет из Саратова!

Здравствуйте, тетя Маруся, тетя Оля, Надя, Лида, Вовочка и Галочка. Привет всем остальным.

Сегодня у меня свободный вечер и я решил написать письма вам и домой.

В техникум я уже зачислен, еще 18-го нам об этом сказали. С 15 по 17 сдавали пробу в мастерских. 18-го сообщили, что зачислены и отправили в колхоз на два дня на работу. Этот колхоз расположен в 200 км от Саратова. Мы ездили на своей машине и помогали колхозникам вывозить хлеб на элеватор. Несмотря на засушливый год, хлеба в колхозах много. Овощей же и фруктов в Саратове немного и они немного дешевле, чем в Москве. В этом году на овощи и фрукты повлияла засуха. Местные жители говорят, что такое жаркое лето бывает здесь очень редко. Жара сейчас стоит такая, что жарко ходить в одной рубашке. На небе почти не бывает облаков. За все время, сколько я здесь нахожусь (с 10 по 23) выпал утром лишь один маленький дождь. Односпасение сидеть в Волге. Я загорел так, что Наде теперь далеко до моего загара. Как на юге.

Сейчас помогаем в подготовке техникума к учебному году. Пишем лозунги и т. д.

Мой адрес: г. Саратов, ул. Мичурина, д. № 21. Гагарин Ю.

До свидания. Пишите все о себе. С приветом, Ваш Юрий.

Жду ответа. 23/VIII— 51 г.».

Так что этим летом нам свидеться с Юрой не удалось. Я очень скучала без него.

Только заботы отвлекали от мыслей о сыне. А забот этих прибавилось. В семье Валентина после Люды, которая родилась в 1949 году, появилась вторая девочка, Галинка. Сын к этому времени отделился, но дом он поставил рядом с нашим, так что девочки постоянно были у бабушки с дедушкой.

Родился второй ребенок и в семье Зои и Дмитрия. Когда выписали мы дочку из роддома, она сказала:

— Назовем мальчика Юрой.

Я поняла, что и она тоскует по любимому брату.

Осенью 1951 года Бориска объявил, что задумал тоже идти в ремесленное училище. Мне не хотелось его отпускать, он-то не такой организованный был, как Юра. Но Боря настаивал, пожаловался даже Юре, что ему препятствуют. Юра тут же пришел брату на помощь, написал, что хоть учился Боря не так уж прилежно, но человек он работящий и не надо, мол, его будущее губить.

Уехал Боря в Одинцовское строительное ФЗУ, которое проводило у нас Гжатске набор ребят. Стал обучаться на каменщика. Закончил ФЗУ успешно, получил высокий рабочий разряд, вернулся в Гжатск отстраивать родной город. Так что его рабочая биография началась с шестнадцати лет.

Я несколько раз приходила на стройку. Постою, издалека — чтобы он не приметил — посмотрю на младшего. Напоминал он моего Алешу в его молодые годы: вроде бы неторопливы движения каменщика, а сноровисты: стенка незаметно, но ровнехонькая подымается.

Вплоть до того времени, как ему в армию идти, проработал Борис на стройках, стал опытным рабочим, люди его за труд уважали, молодежь выбрала в комсомольское бюро.

Юра понимал, что мы без него скучаем, поэтому старался, чтобы мы поменьше ощущали его отсутствие. Письма по-прежнему приходили обстоятельные. И мы уже могли до мелочей представить их студенческие дни. Его, Петушкова и Чугунова прозвали «неразлучными москвичами», учеба у них ладилась. Зато у остальных студентов обучение шло трудно, особенно у тех, кто в последний раз сидел за школьной партой еще до войны.

Зоя в этом месте письма вздохнула:

— Могу себе представить, как трудно припоминать. Я уж на что хорошо училась, а, кажется, заставь учиться — не смогу... А если человек раньше занимался не ахти как?

Юра тоже это понимал. Они, неразлучные москвичи, изо всех сил и возможностей помогали своим друзьям — бывшим фронтовикам восстановить подзабытые знания. Через месяц-другой как о своих победах сообщал Юра о том, что у товарищей по группе исчезли двойки, а потом и троечки стали редкостью. Спортом он по-прежнему занимался немало. Баскетбольная команда их техникума заняла даже первое место в городских соревнованиях. Юра был в ней капитаном.

В Саратове хороший оперный театр, и Юра стал ходить на спектакли. Я прикинула, что выкраивать ему на билеты нелегко из маленькой стипендии, послала ему денег. Но Юра тут же откликнулся: мама, не беспокойся, не отрывай от себя, знаю — вам тяжело достаются деньги. Государство обувает, одевает нас, даже кормят бесплатно, так что стипендия полностью идет на развлечения. На самом же деле они часто ходили разгружать вагоны, чтобы заработать на кино и театр.

Много писал Юра о книгах, которые удалось прочесть,— «Овод», «Повесть о настоящем человеке»... Рассказ о подвиге и жизни бесстрашного летчика, не сдавшегося при сложившихся обстоятельствах, потряс его. Большое впечатление произвел на него роман Л. Толстого «Война и мир». Как-то Юра прислал длинный список книг, которые им рекомендовала прочитать преподавательница. Читал он много, наверстывал то, что в детстве не смог, не успел сделать.

Писал так интересно, что некоторые книги я взяла из библиотеки. Читали мы с Зоей по очереди, она, правда, подтрунивала над нашим увлечением:

— Ну вот и мы с тобой, мама, знакомимся с «Историей молодого человека XIX столетия».

Зато, когда Юра приехал на каникулы, мы не только говорили о домашних разных разностях, но и делились впечатлениями от прочитанных книг. А Юра сказал:

— Я, мама, так и знал, что чтением тебя увлеку. Список специально переписал.

Вот и получается, что не только родители воспитывают своих детей, но и дети — родителей.

Уехал Юра в Саратов, и опять я получала объемистые конверты, листки, исписанные его четким, разборчивым почерком. Я не была в городе на Волге, но после Юриных писем кажется — многое в городе знаю. Выбрали Юру в бюро комсомольской организации, был он секретарем спортобщества «Трудовые резервы».

Домашние подсмеивались, что теперь я вслед за сыном должна заняться спортом, в баскетбол играть. Я не обижалась. Я шутку люблю, приятно, когда в доме смех.

На следующие каникулы Юра сразу приехать не сумел. Отправился работать физруком в детдомовский пионерский лагерь. Как и к каждому поручению, отнесся, чувствую, серьезно: книжки по воспитанию посмотрел, подолгу беседовал с воспитателями об особенностях ребячьих. Хотя и сам, кажется, ненамного от них ушел по годам. Но ребята эти были особенные. Следы войны, раны сиротства сказывались. Я ему в письме посоветовала: «Только не сердись на них. Даже если, на твой взгляд, они вредничают. Прежде всего пойми их, внимание на что-нибудь полезное переключи. Спорт тебе поможет».

Юра проработал все лето, его работой были довольны, с ребятами он подружился, они даже звали его к ним в детдом вести кружки. Но ему было некогда. Предстоял последний курс в техникуме. Юра побывал у нас, купил себе на заработанные деньги новый костюм, ботинки, часы. Словом, все у него складывалось как надо: практику воспитателя прошел, деньги заработал.

Наступил последний год учебы в техникуме. Юра описывал, куда направляли выпускников предыдущего года, ждал, видно, «свидания с металлом», как он выражался. Год был насыщенный. Вначале их отправили на практику на завод имени Войкова. Работал он много, готовился к своим будущим обязанностям серьезно. Но не забывал и о родных: съездил в гости и к моим сестрам, и к дяде Савелию Ивановичу, раза два приезжал к нам в Гжатск. Рассказал, что собирается он в Ленинград, там у них следующий этап практики. Мечтал увидеть крейсер «Аврору», Смольный, достопримечательности, памятники, музеи. Осторожно этак спросил: «Мама, а ты что из детства помнишь?»