Одновременно оказывалось содействие деятелям культуры, искусства и науки. По инициативе президента в 1935 году был основан Федеральный художественный проект, который обеспечивал безработных деятелей искусства, прежде всего художников, минимальной государственной денежной помощью. Формировались новые музыкальные коллективы, художники и архитекторы привлекались к созданию как прикладных, так и совершенно самостоятельных произведений. Особое внимание уделялось абстрактной настенной живописи. Среди тех, кто получил поддержку в соответствии с этим проектом, были эмигранты из России, например известный поэт и художник, один из основоположников российского футуризма Давид Бурлюк{318}.
С 1935 по 1943 год в рамках Федерального художественного проекта работал тогда еще молодой, а позже ставший широко известным художник-абстракционист Пол Джексон Поллок, создавший в этот период многие свои произведения{319}.
Всего при спонсорстве этого проекта появилось свыше двухсот тысяч работ, в том числе выдающиеся произведения изобразительного искусства. Помимо Поллока, помощью проекта пользовались художники Томас Бентон, Гарри Готлиб, Марк Ротко, фотограф Беренис Эббот и др. Картины, скульптуры, композиции направлялись в правительственные учреждения, школы, больницы, библиотеки, где они и поныне доставляют эстетическую радость гражданам США.
Помимо этого, научная секция проекта создала монументальное исследование и выставку «Индекс американской материальной культуры». В работе над «Индексом» были заняты свыше тысячи человек — художники и искусствоведы, которые собирали со всех концов страны артефакты, достойные быть представленными в качестве образцов народного искусства. Все они были выставлены в Вашингтоне в специально отведенных залах, а затем стали выходить исследовательские и иллюстративные тома по видам искусства и регионам[24]. Творцы «Индекса» не уставали повторять, в частности в предисловиях к каждому тому, что вся эта огромная работа была воплощена в жизнь прежде всего благодаря президенту Рузвельту.
В июле 1935 года, вновь по инициативе Рузвельта, был введен в действие Федеральный писательский проект, которым руководил журналист Генри Олсберг. В программу входило создание произведений об отдельных штатах, краеведческих, исторических и этнографических трудов и т. д. Наиболее известным результатом проекта было появление подробных путеводителей по всем сорока восьми штатам, а также по территориям, входившим в США, но не получившим статуса штатов (Аляске, Пуэрто-Рико, федеральному округу Колумбия). Книги включали историю каждого региона, описание всех его городов и других значительных населенных пунктов. В этом и других проектах были заняты свыше 6,5 тысячи писателей, художественных критиков, археологов, геологов, картографов и представителей других профессий, в основном молодого возраста. Работа нашлась и для безработных историков, которые в рамках специальной программы этого проекта подготовили многотомное документальное издание, в котором были собраны свыше 2300 рассказов бывших рабов{320}.
Пятнадцатого апреля 1935 года Рузвельт от имени своей страны подписал первый в истории международный договор об охране художественных и научных учреждений и исторических ценностей (Вашингтонский пакт), устанавливавший преимущество защиты культурных ценностей перед военной необходимостью.
Первые две статьи договора, инициатором которого был музей русского художника Николая Рериха в Вашингтоне (именно Рериху принадлежала первоначальная идея такого договора, поэтому документ называют также пактом Рериха) и к которому присоединилось 21 государство Американского континента, гласили: «Исторические памятники, музеи, научные, художественные, образовательные и культурные учреждения считаются нейтральными и как таковые пользуются уважением и защитой воюющих сторон. Таким же уважением и защитой пользуются сотрудники вышеназванных учреждений. Такое же уважение и защита распространяются на исторические памятники, музеи, научные, художественные, образовательные и культурные учреждения как во время войны, так и в мирное время… Нейтралитет, защита и уважение, которые должны быть предоставлены памятникам и учреждениям, упомянутым в предыдущей статье, признаются на всех территориях как объекты суверенитета каждого из подписавшихся и присоединившихся государств, независимо от государственной принадлежности указанных памятников и учреждений. Соответствующие правительства согласны принять внутреннее законодательство своих стран, предусматривающее необходимые меры для гарантии такой защиты и уважения»{321}.
В моем распоряжении нет данных о том, каково было личное отношение Рузвельта к пакту Рериха, под которым улыбающийся президент торжественно поставил автограф в Белом доме. Однако имея в виду, что он был человеком трезвомыслящим, можно предположить его внутреннее неудовлетворение по крайней мере двумя обстоятельствами.
Во-первых, он понимал, что опасность широкомасштабной войны зреет именно в Европе, а не на Американском континенте, а европейские страны к пакту не присоединились, что крайне сужало сферу его действия. Во-вторых, он должен был понимать, что в условиях войны реальное выполнение основного положения пакта — преимущество художественных и прочих ценностей над военными потребностями — окажется в значительной мере пустым словом. Военная целесообразность почти всегда сопряжена с сокращением человеческих жертв как в пределах отдельных операций, так и в масштабе войн. В результате вставал вопрос о том, что более ценно — художественные произведения или человеческие жизни. Приходилось делать нелегкий выбор.
Когда началась Вторая мировая война, оказалось, что художественные, научные и прочие ценности просто отходят на второй план перед реальными военными задачами.
Что же касается собственно художественных вкусов Рузвельта, то они не были особо утонченными. Благодаря своей великолепной памяти он иногда мог щегольнуть цитатой из какого-либо произведения классической литературы, прочитанного им в юношестве. Теперь же после нелегкого трудового дня он предпочитал почитать в постели модный детектив или фантастическую историю. Он любил кино. Ему сразу же понравилась юная кинозвезда Дина Дурбин, игравшая в основном наивных девочек-подростков. Ее не раз приглашали выступить на приемах в честь дня рождения президента, и она считала такие выступления честью для себя.
Позже, в 1940 году, очевидно, получив разведдонесение о симпатии Рузвельта к Дурбин, итальянский диктатор Муссолини послал ей письмо с просьбой уговорить президента не вступать в войну на стороне Англии. Письмо осталось без ответа, а сама актриса, как и многие ее коллеги, с 1942 года охотно участвовала во встречах с солдатами и офицерами, призванными в армию. Бурей оваций новобранцы встречали исполнение ею популярной песни «Помолимся за парней, которые там».
Но всё это, однако, было еще впереди. Пока же Рузвельт был в целом удовлетворен своими достижениями. В то же время он все чаще сталкивался с разнообразными злоупотреблениями, стремлением нажиться или же вести праздную жизнь, пользуясь государственными субсидиями. Его приводило в раздражение, когда по недосмотру секретарей на его рабочем столе оказывались ходатайства мелких муниципалитетов о создании в их городах новых банков (явно в этом были заинтересованы местные чиновники) или просьбы о включении в число получающих государственную помощь от тех, кто не имел специальности, но не желал заниматься неквалифицированным трудом. Однажды он получил письмо от целого духового оркестра, который был совершенно неизвестен, но тем не менее требовал средства на гастрольную поездку по всей Америке. Какой-то «народный лекарь», не имевший медицинского диплома, торжественно сообщал президенту, что открыл чудодейственное средство для лечения всех видов злокачественных опухолей, но ему не хватает 250 тысяч долларов, чтобы завершить свои эксперименты. На такие послания, если уж они попали в его кабинет, президент отвечал лично, в большинстве случаев (иногда поручив провести соответствующее расследование) разъясняя просителю, куда ему следует обращаться в соответствии с законом.
