Почти все мероприятия губернатора встречались в штыки легислатурой, в которой преобладали республиканцы. Особо острая борьба развернулась в апреле 1930 года, когда Рузвельт наложил вето на три дополнения к бюджету, проведенные законодателями и грозившие тяжелейшим образом отразиться на финансовом положении штата, усугубив и без того высокую инфляцию. Оппоненты Рузвельта утверждали, что он нарушает Конституцию США, и Верховный суд штата признал его действия незаконными. Губернатор, однако, был упорен. Он обратился в Верховный суд страны, который, несмотря на преобладание в нем республиканцев и традиционную консервативность, поддержал губернатора. По всей видимости, решающую роль сыграло экономическое состояние штата, весьма живописно представленное в специальном меморандуме губернатора. Решение Верховного суда США было большой победой Рузвельта, укрепившей его позиции не только в штате, но и в масштабах государства.
Сражаться приходилось далеко не только с законодателями-оппозиционерами. Установившиеся ранее терпимые отношения с Таммани-холлом вскоре после избрания Рузвельта были нарушены в результате как острых разногласий внутри самой высшей партийной бюрократии, так и скандального поведения мэра Нью-Йорка Джеймса Джона (Джимми) Уокера. Этот довольно легкомысленный разговорчивый красавчик (его называли плейбоем), ставший мэром в 1926 году, по сути дела, покровительствовал коррупции в собственной администрации и скорее всего сам был в ней замешан, хотя убедительных доказательств этого не имелось. Однако всем было известно, что весельчак Джимми, автор популярных песенок «Полюбишь ли ты меня в декабре, как я любил тебя в мае?» или «Поцелуй за меня всех девушек», любитель развлечений, особенно кино и бокса, менее всего занимается делами городской администрации. Не только в Нью-Йорке, но и по всей стране рассказывали об аферах Уокера с «хористочками», которых он менял одну за другой.
Франклин не раз пытался призвать Джимми к порядку, тем более что у них были неплохие личные отношения, а в 1928 году именно Уокер выдвигал кандидатуру Рузвельта на губернаторский пост. Уговоры стать серьезнее и заняться чисткой собственной администрации ни к каким результатам не приводили. Рузвельт буквально впал в ярость, когда Уокер, несмотря на тягчайший дефицит городского бюджета, установил всего лишь пятицентовую стоимость проезда в городском метрополитене, что, разумеется, резко повысило его популярность среди горожан, но до предела отяготило городской бюджет. В 1929 году он был переизбран мэром, добившись победы над кандидатом республиканцев экономистом и предпринимателем Фиорелло Л а Гуардиа.
В конце концов Рузвельт образовал специальную комиссию под руководством судьи Сэмюэла Сибери для расследования жалоб на администрацию мэра. Полтора года шла ее скрупулезная работа, подтвердившая почти все нарушения, о которых трубила пресса. В частности комиссия обнаружила, что на улицах Нью-Йорка полиция хватала ни в чем не повинных людей, обвиняла их в вымышленных преступлениях, затем появлялись профессиональные «свидетели», которые за мзду подтверждали обвинения. Перед несчастными возникала дилемма: платить взятку или отправляться в тюрьму. Бурный скандал разразился, когда обвиненная в проституции женщина, допрошенная комиссией Сибери и признанная невиновной, была через несколько дней обнаружена убитой в парке Бронкса, а ее дочь-подросток вслед за этим совершила самоубийство{230}.
Преступная безответственность Уокера была убедительно доказана. Что же касается мер, которые следовало бы принять по результатам работы комиссии, то Рузвельт явно колебался. Даже летом 1932 года, когда его кандидатура была выдвинута на президентский пост и он мог воспользоваться нью-йоркским примером, чтобы продемонстрировать свою решимость покончить с коррупцией, он все еще не проявлял уверенности. «Может быть, мне стоит оставить в покое, послать к черту этого маленького мэра, ограничившись только выговором?» — «Нет, это будет слишком слабо», — как бы отвечал он сам себе{231}. После недолгих колебаний Рузвельт поддержал отставку Уокера, а тот был вынужден сбежать в Европу, чтобы не попасть под уголовное преследование.
При этом губернатор внимательно следил за тем, чтобы обо всех его распоряжениях немедленно сообщалось по радио, поскольку информация в прессе запаздывала по крайней мере на день, а кроме того, масса американцев не любила или даже не умела читать. Поэтому администрация в Олбани позаботилась о том, чтобы радиосеть действовала по всему штату. На городских площадях крупных центров, прежде всего мегаполиса, в небольших поселках и даже на фермах устанавливались «громкоговорители». Сообщения о национальных и международных новостях, о спортивных состязаниях и криминальных происшествиях исправно перемежались информацией о мерах, проводимых администрацией штата для преодоления бедствий, а в промежутках звучала популярная музыка, еще более привлекавшая внимание слушателей.
И опять-таки Рузвельт оказался первым американским политиком, полностью осознавшим важность радиопропаганды. Этот опыт также будет всячески использован после его избрания на президентский пост, в частности в почти сразу начатых радиобеседах «у камина». «Мне кажется, — говорил Рузвельт в это время, — что радио постепенно доносит до ушей наших людей интересующие их дела своей страны, которые они не хотят обсуждать, читая ежедневную прессу»{232}.
Его расчет оказался совершенно точным. Радиосообщениям население верило больше, чем газетам, к которым привыкло и которые, как оно убеждалось, нередко просто обманывали. Спустя десять лет, 30 октября 1938 года, доверие к радио сыграло с американцами шутку, когда по радиостанции Си-би-эс стал передаваться спектакль по роману Герберта Уэллса «Война миров». Актер, подражая голосу Рузвельта, читал заявление о введении чрезвычайного положения с призывом граждан к спокойствию, велся репортаж о наступлении марсиан на Нью-Йорк и т. п. Сообщение о высадке марсиан приняли за правду примерно миллион человек (шестая часть радиослушателей), возникла паника, которая каким-то чудом обошлась без жертв. Рузвельтовская оценка радио как незаменимого канала пропаганды полностью оправдалась. Он пригласил в Белый дом постановщика и ведущего скандальной передачи Орсона Уэллса и заявил ему: «Вы и я — два лучших актера в Америке».
Рузвельт оказался пионером в использовании еще одного средства массовой информации и пропаганды — документального звукового кино. Первые звуковые фильмы появились в 1927 году. А летом 1930-го, накануне очередных губернаторских выборов, в свет вышел первый в мире звуковой документальный политический фильм «Отчет Рузвельта», в котором с неизбежными преувеличениями рассказывалось о трудах губернатора на благо родного штата и который сыграл немалую роль в его переизбрании.
Во время своего губернаторства Рузвельт продолжал поддерживать тесную связь с адвокатской фирмой Генри Хэккет-та из городка Пекипси в долине реки Гудзон. Это была фирма, услугами которой пользовались многие богатые семьи этой местности. Хэккетт заботился о том, чтобы налоговые декларации Рузвельта и его родных были заполнены правильно и отправлены по назначению в срок. Но, главное, именно через него губернатор помогал своим соседям по Гайд-Парку и окрестностям: позаботился о прокладке по минимальным ценам газовых труб на соседские фермы, об электроснабжении городка, об асфальтировании улиц и даже об обустройстве свинарников таким образом, чтобы минимизировать доносившийся оттуда неприятный запах{233}. Став президентом, Рузвельт продолжал заниматься подобными мелкими делами в интересах земляков, главным образом при посредничестве фирмы Хэккетта.
Расследование дела Уокера и связанные с ним скандальные разоблачения были новым ударом, который Рузвельту удалось нанести по Таммани-холлу. Губернатор, таким образом, активно вмешивался в общенациональные дела своей партии, добиваясь, чтобы между нею и избирателями было как можно меньше «заинтересованных посредников», которые на поверку почти всегда оказывались коррумпированными политиканами. С этого времени когда-то мощное влияние Таммани-холла резко пошло на убыль. В пору президентства Франклина Рузвельта мэр Нью-Йорка Ф. Ла Гуардиа смог полностью его блокировать, превратив в маловлиятельную организацию, действовавшую только в пригородных районах мегаполиса, а затем она отмерла сама собой, прекратив существование в шестидесятые годы.
