Извините за столь обширную цитату, но источник не из доступных, и информация просто уникальна. Оцените мастерство Рузвельта: новое экономическое устройство мира сулит самые спелые плоды американцам; но оно, естественно, будет вводиться исключительно в интересах угнетенных наций. При этом все понимали, что цена вопроса – более равноправное участие Америки в мировой торговле, то есть – участие в том, чем занималась до того одна Англия. А экономически Америка сильней, и в «честной конкуренции» у Англии нет никаких шансов удержать свои позиции. И риторика по поводу «всех» была понятна всем: ни Германия, ни Япония не планировались на роль полноценных конкурентов.

Рузвельт, по сути, потребовал у Черчилля миром то же, что пытался получить войной Гитлер. По уровню конфликтности, право же, Англии впору было воевать не с Германией, а с Америкой.

А ведь исторически совсем недавно было все наоборот. В XIX-м веке в Англии была самая развитая в мире, а значит, и наиболее экономически эффективная промышленность, в том числе текстильная. И Англия выступала сторонницей свободной мировой торговли – фритредерства. И фермеры Юга США без проблем продавали свой хлопок в Англию.

Но промышленники Севера сами хотели заняться столь выгодным бизнесом. Они, естественно, не могли так же хорошо платить, как англичане. Ведь когда начинаешь новое дело, затраты велики, а выручки еще нет. Но зато Юг входил в Соединенные Штаты, и его торговлю с Англией можно было осложнить и сделать дороже. Такая политика называется «протекционизмом».

Результатом конфликта интересов Севера и Юга стала четырехлетняя война со всеми ее прелестями и красотами: траншеями, наполненными убитыми, тактикой «выжженной земли», голодом гражданского населения, разминированием дорог колоннами пленных. Но более важным элементом этой войны была морская блокада, не позволявшая южанам продать в Англию ни тюка хлопка. Сейчас многие почему-то считают, что война велась за права негров. Но негры Юга были освобождены только в середине войны (1863 год), а Севера – кое-где, в некоторых штатах даже позднее, чем на Юге, вплоть до 1865 года. Еще в 1864 году беглых негров возвращали их владельцам!

Из-за чего же воевали два года до президентского указа об освобождении негров Юга?

По-моему, не менее важным свидетельством победы, чем капитуляция генерала Ли, стало изготовление первого фабричного тканого изделия на первой ткацкой фабрике Севера в Массачусетсе. Это был американский флаг из хлопка и шерсти – его недавно продали на аукционе Сотбис за солидные деньги – около 70 тыс. долл. Непростое, оказывается, дело – собственная ткацкая промышленность, несколько лет на нее ушло у северян. А Юг, затовариваясь хлопком, так до конца войны и не создал ткацкой промышленности, и солдаты-южане ходили в обносках и рыжих штанах из домотканой материи – будете еще раз смотреть «Унесенных ветром» – обратите на это внимание, там детали соблюдены точно.

Но уже к середине ХХ-го в. все поменялось: развитая Америка ведет фритредерскую политику, а отстающая Англия после двухсот лет фритредерства прибегла к протекционизму. Это естественно, ведь в экономике протекционизм – оружие оборонительное, единственный залог развития слабых. Именно поэтому и Германия в конце XIX-го в. защищалась от Англии протекционистскими приемами, а с Россией старалась строить отношения на фритредерских основах.

К концу XIX-го в. американцы не уступали англичанам не только в экономике, но и в разработке идеологических прикрытий своим действиям. Привлечение в качестве такового «вопроса о рабстве» – блестящий пример. Как могла Англия в подобных условиях вмешаться, выступить на стороне Юга, чего она желала всеми фибрами своей экономической души? Ведь это же означало – на стороне рабства! Мировое общественное мнение – Франция, Германия, Россия – не позволило.

Вот и посмотрите с этой точки зрения на аргументацию в пользу «свободной торговли». Такая фраза Рузвельта (также произнесенная во время переговоров) может рассматриваться как квинтэссенция позиции фритредерства, достойная стать лозунгом Всемирной Торговой Организации: «равенство народов предусматривает самую широкую свободу торговой конкуренции». Как капиталисту с этим спорить…

На самом-то деле равенство народов предусматривает свободу выбора ими торговой политики – кому-то выгодно низкое таможенное налогообложение, кто-то не может обойтись без высоких пошлин. Не все ведь способны конкурировать на равных. Но осознать это трудно, не все понимают, что неспроста боксеры и борцы выступают в разных весовых категориях, у «мухача» нет шансов во встрече с тяжеловесом.

Для Черчилля «свобода торговой конкуренции» означала конец империи, при котором он не хотел председательствовать. Но он знал также, что выбора у него нет, без Америки не будет военной победы, и человек, готовый сражаться «и на полях, и в холмах», живое воплощение «английского бульдога» – сдался.

Так на свет появилась «Атлантическая хартия» – документ, предопределивший послевоенное устройство мира, то, которое мы видим сейчас. Еще раз удивимся – Рузвельт думал об этом в августе 1941 г., еще до нападения японцев на Перл-Харбор, до атомной бомбы и Интернета. А удивившись, осознаем: это норма. Вступая по своей воле в войну, нужно сначала решить, что ты хочешь получить в результате.

«Атлантическая хартия» – это совместная декларация США и Великобритании, подписанная на борту крейсера «Августа» в 1941 г. (см. Приложение 1). Она формально определяла цели войны для Англии и США, а также желательные основы послевоенного миропорядка, политические и экономические. Определяла во многом точно. Для нашего повествования особый интерес представляет статья 4 Хартии, выглядящая так:

Описывая позднее, в 1946 г., ход выполнения «Хартии», Эллиот Рузвельт неожиданно замечает: «Минуем четвертый пункт – тайны его слишком глубоки». Не знаю, что он тогда хотел сказать, возможно, подтекстом статьи стал всего лишь демонтаж системы имперского протекционизма Великобритании. Но, возможно, это торжественная клятва о постоянном контроле Запада над источниками сырья. Не действует ли эта Хартия до сих пор в качестве основы поведения развитых стран? Очень на то похоже. Но что в таком случае может означать «свободный доступ всех стран к мировым сырьевым источникам»? Что это за «мировые источники»? Каждый источник принадлежит конкретной стране вроде бы – или я не прав?

Вам, уважаемый читатель, может показаться, что я сгущаю краски и подхожу к проблеме односторонне, или – в крайнем случае – акцентирую внимание на частном случае, эпизоде, относящемся к определенному историческому периоду. Думаете, не перегибаю ли палку, утверждая, что мировые войны велись за контроль над мировой торговлей?

Отчасти это так. Перегибаю. Но точнее – стараюсь выделить главное звено, за которое вытягивается цепь. Хотя сделать это непросто, слишком много отвлекающих факторов. После Второй мировой войны американцы вели немало войн, но и Корейская и Вьетнамская, произошедшие позднее, не несли явной экономической подоплеки, и война в Югославии также внешне имела вид межплеменных распрей, укрощенных вмешательством цивилизации. Там экономика присутствовала, но не в глобальных масштабах – так, Т. Замятина писала в «Известиях», что несомненным результатом войны против Югославии будет смена эмблемы «Югопетро» на бензозаправках на эмблемы западных нефтяных компаний; а один из участников событий утверждал, что острота событий вокруг Вуковара объяснялась тем, что в перспективе там пройдет участок стратегического канала Дунай-Адриатика.